Много раз я разговаривала с пожилой женщиной, которая не захотела уезжать и осталась в своем доме в с.Залесье, что в километре от г. Чернобыля, и работала уборщицей. Она не хотела пользоваться бесплатными талонами на питание, которые получали все работавшие в зоне, почти ничего не покупала в магазине, а питалась исключительно продуктами со своего приусадебного участка. На все добрые советы отвечала: “Моих курей и мою картошку проверяли. Они чистые”. Собственно, вначале курица у нее была всего одна. Но постепенно появилось “общество”: куры сами по себе собирались вместе из соседних дворов. А в дом, где в тот приезд жила я, приходил завтракать и ужинать огромный нахальный кот. Он все норовил от своей плошки из кухни прочиться в комнаты и разместиться на чьей-нибудь кровати. Но такую вольность ему теперь никто разрешить не мог: шерсть особенно накапливает радиоактивность.

   При входе на киевский рынок я увидела длинную очередь женщин и мужчин из многих районов Украины с огромными корзинами отборной клубники и черешен — к дозиметру. За прилавками продавцы протягивали справки о безукоризненной чистоте своей продукции и предлагали ее за более низкую цену, чем обычно. Но покупателей было немного. Киевляне на всякий случай предпочитали ягоды только из государственных магазинов.

   Дозиметрический контроль я встречала на рынках и в других городах.

   Так повело отсчет новое время, “Эпоха после Чернобыля”, эпоха стыда и прозрения.

    В мае на город Припять, красавец город, многоэтажный, нарядный, совсем еще новенький, не достигший и 15 лет, можно было смотреть только через триплекс бронированной машины. Осенью уже разрешалось ездить по улицам, хотя и осмотрительно: часть города относительно безопасна, другая — весьма радиоактивна.

    Средняя плотность населения в Полесье до строительства Чернобыльской АЭС составляла примерно 70 жителей на квадратный километр. К дню аварии в г. Припять, расположенном на запад от трехкилометровой санитарно-защитной зоны АЭС, жило 49 тысяч человек, в районном центре Чернобыль, расположенном в 18 километрах по прямой к юго-востоку от АЭС — 12,5 тысяч.

    Теперь значительная часть Полесья стала тридцатикилометровой зоной, землей, пораженной в радиусе 30 километров от места аварии. Географы сказали бы, что она находится в юго-западной части Восточно-европейской равнины и частично в Припятском полесье, к которому с востока примыкает Приднепровская низменность. Большая часть территории в Украине, меньшая — в Белоруссии. Климат — умеренно-континентальный: с теплым летом и сравнительно мягкой зимой. Среднегодовое количество осадков колеблется в пределах 500-650 мм, примерно 2/3 из них выпадает в теплое время года. Благодать!

    Итак, равнина. Климат мягкий и приятный. Природа дли спокойной жизни в течение всего года и очень приятного отдыха поздней весной, летом и ранней осенью.

    Чернобыль впервые упоминается в документах Древней Руси 1193 года. Далеко не все города в Украине такие древние. Но до аварии он был похож на многих своих собратьев. На памяти нашего поколения такие городки раньше ласково называли “местечками”. Тихие улочки, преимущественно одноэтажные дома с приусадебными участками, на которых выращивали фрукты, ягоды, овощи, разводили кроликов, кур и свиней; перед воротами сидели на лавочках хозяева и обменивались новостями с прохожими. Все друг друга знали, все были соседями. Многоэтажные (в 2 и 3 этажа) красивые каменные дома образовывали главную площадь. В них размещались райисполком, райком партии и почта. Двухэтажное здание занимали универмаг и над ним ресторан. Да еще несколько кирпичных многоэтажных жилых и служебных зданий образовали две улицы — в центре и на окраине города. Вот и весь районный центр с историей в восемь веков.

   Энциклопедический словарь географических названий издания 1973 г. сообщает еще о пристани на р. Припять, о расстоянии в 18 километров от железнодорожной станции Янов (в этом месте построена ЧАЭС), о наличии ремонтно-эксплуатационной базы речного флота, чугунолитейном, кирпичном заводах и предприятиях пищевой промышленности. В Чернобыльском районе выращивали коров на молоко и мясо, лошадей для разных сельских работ; сажали картофель, кормовые культуры, зерновые и лен-долгунец. A в лесах вокруг растут сосна, дуб, граб, береза да ольха. Город Припять в этом словаре издания 1973 года еще не значится.

   Люди привыкают ко многому. В городе Чернобыле быстро привыкли ходить только с покрытой головой и в марлевых респираторах, выбирать не сухие, а свежевымытые, следовательно, не пыльные тротуары, а еще лучше — пользоваться автомашиной даже на расстояние 200 м. Привыкли и к виду десятков пар домашних тапочек у входа в служебное помещение, которые всем необходимо надевать вместо уличной обуви.

   “Уровень радиации в помещениях вдесятеро меньше, чем на улице. Держите двери и окна закрытыми”, — бросались в глаза объявления на входной двери. Помещения поэтому в любую жару — а она была за тридцать — проветривать было невозможно. Это правило въелось в сознание. Приехав домой в Москву в июне, я открыла балконную дверь, а в мозгу мелькнуло: “Нельзя!”.

   В Киевском аэропорту незнакомый человек поставил сумку на тумбу, а в сознании будто возникло табло: “Нельзя!”.

   Нельзя ходить по траве, трогать ветки — на них радиоактивная пыль. Нельзя тем более садиться на землю. Однажды на чернобыльской улице я встретила старичков с собачкой — не утерпели, приехали посмотреть свой дом. Дедушка устал, присел на камень у дороги и задумчиво гладил свою собачку. Я подошла, шепнула: “Бабуля, скажите, что нельзя сидеть на камне — он грязный”, нельзя гладить собачку — шерсть накапливает радиацию” — и дед безропотно встал... Нельзя сидеть на родной земле... Эта покорность идиотским обстоятельствам, эта безысходность страшны.

   Настало время новой культуры поведения, культуры жизни в радиоактивно загрязненной среде, и люди быстро осознали и восприняли эту “культуру”, понимая ее одновременную противоестественность и необходимость. Вернемся к ее началу.

    В своем дневнике Герой Советского Союза генерал-полковник Б.П. Иванов пишет, что 26 апреля около 7 час. 45 мин. второй секретарь Киевского обкома компартии Украины В. Маломуж, заслушав директора АЭС В. Брюханова по существу аварии, мог сделать вывод, что радиационная обстановка на АЭС и в г.Припяти опасности не представляет. Тем не менее, под руководством В. Маломужа были определены задачи прибывшей группе штаба работников ГО области: уточнить радиационную обстановку ни станции, в самом городе и по направлению распространения радиоактивного следа, установить постоянные точки замера радиоактивности и производить измерение уровней каждые 1-2 часа, уточнить медицинскую и инженерную обстановку на месте аварии. Время доклада о проделанной работе — 12.00.

    Около 10 часов 26 апреля к месту аварии прибыла оперативная группа во главе с генерал-лейтенантом Н. Бондарчуком и мобильный отряд под командой полковника В. Гребенюка. Ни ранее, ни во время движения по маршруту предварительной информации о радиационной обстановке в районе АЭС и на самой станции руководство группы и отряда не получали. Таким образом, мобильный отряд полковника В. Гребенюка и оперативная группа генерал-лейтенанта Н. Бондарчука подходили к зданию АЭС, ничего не зная о радиации, хотя информацию о радиационной обстановке им обязаны были передавать.

    “При подходе к зданию генерал-лейтенант Н. Бондарчук, полковник В. Гребенюк и их подчиненные почувствовали тревогу, — пишет Б.П. Иванов, — На территории станции людей не было, за исключением нескольких милицейских постов и бойцов военизированной охраны. Над четвертым энергоблоком курился дым... Командир взвода разведки старший лейтенант А. Логачев включил измеритель мощности дозы ИМД-21Б — прибор зафиксировал высокий уровень радиации... Было принято решение отвести главные силы отряда в г.Припять и самым тщательным образом выяснить радиационную обстановку в районе АЭС и 30-километровой зоне”.