Рассказывает жительница г. Припяти Валентина Поденок: “В 11.00 собрался партийно-хозяйственный актив. Решили вывозить людей по принципу проживания в одном подъезде. В 14.00 началась эвакуация жителей нашего города. Действиями милиции руководил генерал-майор Г. Бердов. И милиция, и гражданские руководители работали четко и оперативно. Автотранспорт подали прямо к подъездам жилых домов. Люди садились в автобусы без спешки и суматохи. Жители выдержаны и внешне спокойны. Брали лишь самое необходимое — документы, деньги, продукты на три дня, как было объявлено, одежду.
В газете “Правда” 6 мая 1986 года свидетельствует журналист В. Губарев: “Отметим сразу: к чести тысяч людей, которые работают на АЭС и живут рядом, паники не было, хотя отдельные паникеры и появились. Однако случившаяся беда настолько сплотила людей, что они сами быстро навели порядок. Как известно, некоторые иностранные агентства и всевозможные “радиоголоса” пытались посеять панику, передавая о повальном облучении чуть ли не всей европейской части страны и соседних стран. Именно здесь эти сообщения принимают, мягко говоря, с удивлением. Что может быть позорнее, чем злорадство по поводу случившейся беды?”
Не было паники в городе Припять, не было паники в городе Чернобыле, не было вообще никаких разрушений вне четвертого энергоблока. Но эти нанятые “информированные” корреспонденты не просто лгали. По-видимому, оценивая ситуацию в Советском Союзе на основе собственных представлений о морали и чести, они действительно не могли предположить способность наших людей “в нужный момент делать нужное дело”, как охарактеризовал в свое время поэт Михаил Светлов суть подвига, героизма.
Впрочем, были и явные несуразицы. По радио следовало бы сообщить нечто вроде: “Внимание, уважаемые жители! Горсовет сообщает, что в связи с аварией в городе складывается неблагоприятная обстановка. Городскими властями и персоналом станции принимаются необходимые меры. Вам следует войти в квартиры, закрыть форточки” и так далее. На этот случай существует на станции даже специальная магнитофонная запись, ничего сочинять не требуется. Однако горсовет с таким объявлением не выступил, и горожане не узнали, что им следует и чего не следует делать.
Генерал-полковник Б.П. Иванов обратил внимание на поведение местных жителей: “Собравшись небольшими группами возле домов, они, судя по всему, что-то горячо обсуждали, доказывали друг другу. Ходили слухи об эвакуации, но ясности никакой не было... Передачи по местной радиотрансляции так и не было. Пришлось мне успокаивать людей, рассказывать о случившемся, о том, как следует вести себя, готовиться к эвакуации...” Он по своей инициативе подготовил необходимый текст и передал в Чернобыльский исполком. Однако и его обращение с рекомендациями по радиационной защите так и не обнародовали. Ответили, что обком партии запретил его передачу по местной радиотрансляции. Признаться, ответ не мог не вызвать удивления и возмущения. Было горячее желание до конца разобраться в этом деле... Осмысливая теперь события того времени, все больше прихожу к выводу: со своей стороны я должен был проявить больше настойчивости в этом важном вопросе, потребовать и добиться его незамедлительного решения. Я же понадеялся на местное руководство. А потом началась эвакуация из тридцатикилометровой зоны (о ней объявили по радио), таким образом, обращение уже не требовалось...”
— Мы были на улице, когда подошел председатель профкома ЧАЭС Березин и сказал: “Идите по домам, сейчас объявят эвакуацию”, — продолжала Валентина. — Мой сын Алеша взял учебник алгебры, я — демисезонное пальто — и больше ничего. Отключили воду и свет. И ушли. Накануне я спросила соседа В.В. Гриценко (он был начальником РЦ-3, позже ему, как и другим руководителям, предложили остаться, и он остался): “Что нужно делать?” — “Закрой окна, забери с улицы сына и сиди дома”, — ответил он. — “Нам же в понедельник на работу”. — “Сиди и слушай радио”. — “Может быть, наша помощь понадобится, например, дезактивации?” — “Это же не нам поручат делать”.
... А потом люди, внешне спокойно, тихо переговариваясь, шли в автобусы. Уезжали из Припяти молча, почти без слез. Никто не требовал привилегий, не “качал права”. Только боль и тревога в глазах сохранились на многие месяцы.
В селе Полесском работник отдела кадров ЧАЭС давал всем желающим эвакуированным станционникам открепительные от станции талоны с предоставлением нового жилья и места работы. Многие отказывались и отправлялись в “Сказочный”, бывший пионерлагерь и базу отдыха ЧАЭС, где поселилась теперь часть эксплуатационников. Но были и такие, что уезжали даже без открепления.
В Припяти жили эксплуатационники ЧАЭС, а также строители и монтажники нескольких подразделений Минэнерго. Они возводили станцию и город.
— В соответствии с приказом об эвакуации Припяти из города выехал весь дежурный персонал одной из подстанций Киевэнерго, — рассказывает заместитель начальника управления строительства ЧАЭС по экономике В.И. Бубнов. Но энергетики Чернобыля определили такие действия презрительно: “С перепугу”. Этот отъезд мог обесточить город. Чтобы предотвратить беду, главный энергетик управления строительства ЧАЭС В.И. Чуриков по телефону доложил ситуацию в Минэнерго Украинской ССР, а сам, “завладев” подстанцией, в одиночку взялся ее обслуживать! И он полностью обеспечил работу этого довольно крупного и сложного предприятия в течение нескольких часов, пока министерство не взяло задачу энергоснабжения Припяти на себя. Чуриков же продолжал работать в управлении строительства, а позже, с началом возведения нового города Славутича, стал главным энергетиком треста “Славутичатомэнергострой”.
— Страшно было всем припятчанам весь день 26 апреля, и это понять нетрудно, — рассказывал Бубнов. — Но я хотел бы подчеркнуть спокойствие людей, их уравновешенность.
Рассказывает другой бывший заместитель начальника управления строительства ЧАЭС Бацула: “Я сам был одним из руководителей эвакуации населения из нашего города и могу утверждать, не будь такой уравновешенности, такой дисциплины в сознании людей, невозможно было бы всего за три часа эвакуировать 50-тысячный город.
В 14.40 1200 автобусов покинули город, и сотрудники ГАИ устроили этой огромной колонне движение без пробок и заторов... Правда, многих жителей дома не оказалось — они еще с вечера в пятницу 25 апреля или утром в субботу разъехались в места отдыха, не зная об эвакуации. Их эвакуировали практически в понедельник, 29 апреля.
Да, внешне спокойны. А припятские дети после этого еще года два отказывались ходить по траве: радиация. Лишь постепенно страх начал проходить.
Итак, начинался третий день эвакуации. Жителям объявили, что дня на три, но уже было очевидно, что объявленным сроком она не ограничится. А ведь люди уехали практически без вещей, без запасов продуктов, без денег...
Начальник отдела кадров АЭС В.П. Комиссарчук и главный бухгалтер станции взяли в банке 200 тысяч рублей, огромную стопку бумаги для расписок и других документов, если понадобятся, и — печать. Эта печать оказалась единственным “документом” станции. Но банк под нее деньги все-таки выдал. Сели два человека в автобус и отправились по окрестным населенным пунктам — к своим, эксплуатационникам ЧАЭС.
— Люди так радовались, что в Полесском меня подняли вместе со стулом! — вспоминает Комиссарчук.
Уезжая, они оставляли не только домашний скарб. Оставляли прежнюю жизнь. Строители должны были, уезжая, сдать и “казенный” инструмент, и необходимые в любом строительном или монтажном хозяйстве запасные части. Когда стали вновь налаживать производство, уже для ликвидации последствий аварии, понадобились и эти многочисленные, но утраченные “мелочи”.
Много было рассуждений о том, что решение об эвакуации припятчан следовало принять на сутки раньше. Да, мы привыкли сознавать (и, кстати, не смотря ни на что — справедливо), что наше государство о нас позаботится. И нас, опять-таки совершенно справедливо удивляют и возмущают сбои в этом гигантском механизме. Да, существуют четкие инструкции даже для такой, как считалось, невероятной ситуации, которая произошла на Чернобыльской АЭС. Я не хочу оправдывать и, тем более, защищать виновных, вовремя не сориентировавшихся в обстановке. Я только хочу спросить, многие ли из нас смогли бы оперативнее принять решение об эвакуации целого города в мирное время, притом впервые на планете? И еще: говорят, если бы эвакуация началась 26 апреля, то вся колонна оказалась бы под радиационным облаком, ветер гнал ее по маршруту. Правда, о такой “мелочи”, как ветер, власти в тот момент не думали. Они решали гамлетовский вопрос: быть или не быть...
