Документы сохранили память о многих этапах этой не имеющей аналогов истории. Первыми монтажниками Минсредмаша стали начальник 12 главного управления В.И. Рудаков и заместитель начальника ПО “Энергоспецмонтаж” Ю.И. Тамойкин. В мае, когда строилась подреакторная плита, первым начальником был В.К. Гаськов, старшим прорабом В.М. Серов, бригадир — В.В. Гаранихин. Делами Монтажного района постоянно руководили В.И. Рудаков и главный инженер ПО “Энергоспецмонтаж" B.C. Андрианов. С мая они лишь наезжали раз в две недели, а с середины августа и до 16 октября непосредственно руководили работами. С июня по сентябрь начальником Монтажного района был П.Г. Ким, главными инженерами — А.В. Шевченко и Ю.К. Чашкин, замом по общим вопросам — П.П. Сухина.
Из-за радиационной обстановки и начальники Средмаша работали по сменам, а тем более — непосредственные исполнители. Ежедневно на укрытии были заняты сотни человек, в основном солдат. Большинство из них обеспечивало бесперебойную работу бетононасосов на земле, хотя и в относительной близости от четвертого блока — металлические конструкции заполняли бетоном. Поэтому им разрешалось из-за высокого фона находиться там не больше пяти минут — такова рабочая смена каждого.
— Весь коллектив Монтажного района был быстросменный. Поэтому случалось, что в общежитии без дела находятся сотни людей, а работать некому, — рассказывал мне заместитель начальника Монтажного района УС-605 Серафим Иванович Булгаков. — Из министерства и трестов многие сами просились в Чернобыль. Но были и случаи нарушения трудовой дисциплины и общественного порядка. В связи с этим пришлось создать группу профилактики: играли свою роль стенгазеты, “Молнии”, “Тревоги”, фотостенды, приказы — все это вывешивалось в конторе. Ведь дисциплина в чернобыльских условиях была жизненно необходимым делом. Платили за труд на саркофаге в пятикратном размере сравнительно с мирным временем, но по повременно-премиальной системе, премия в 60% в руках мастера была хорошим инструментом поощрения и наказания. Вообще этот участок был среди особо опасных и оплачивался по самой высокой шкале.
С.И. Булгаков умер летом 1995 г... Он был скромным и обаятельным человеком. В последние годы активно занимался защитой интересов ликвидаторов в союзе “Чернобыль” России, участвуя в совершенствовании законодательства о пострадавших в результате чернобыльской аварии и других радиационных катастроф.
...Но вернемся непосредственно к работавшим на сооружении Укрытия. Крупным этапом в сооружении саркофага стало создание каскадных стен, состоящих из четырех ярусов. Для этого в кратчайшие сроки были изготовлены 798 т металлоконструкций на электростальском опытном заводе ПО “Энергоспецмонтаж”. Укрупняли и монтировали все ярусы каскадных стен непосредственно у места монтажа, то есть на железнодорожных платформах у здания ХЖТО. Применили многие пионерные решения революционного характера: металлоконструкции монтировали 60-метровыми блоками весом около 100 т. Последующие конструкции ярусов устанавливали на дополнительные опорные металлоконструкции, созданные в процессе монтажа. Все монтажные работы по возведению четвертого яруса каскадной стены закончили по графику, 25 сентября. Всего же с июня по октябрь было изготовлено 1000 т металлоконструкций для монтажа саркофага, 1500 т технологической оснастки (грузоподъемные траверсы, строповочные устройства, контейнеры для суперлифтов “Демага”, крюки, бетоноводы, мачты освещения, опалубки и т.д.).
Когда на бетонный саркофаг четвертого энергоблока ЧАЭС наводили последний глянец, пришло время и металлической кровли. Ее многотонные секции предстояло не только поднять на 60-метровую высоту. Главное — так точно уложить на предназначенное место, чтобы проделанные в них люки пришлись под отверстиями, оставленными в перекрытии для вентиляции и ввода контрольно-измерительных приборов, и чтобы специальные прокладки аккуратно легли на стыки труб перекрытия.
Накрыть разрушенный реактор оказалось самым трудным и, возможно, самым главным делом.
23 августа на заседании комиссии по саркофагу академик С.Т. Беляев сказал: “Так и запишем, проектировщики кровли не явились”. В этот момент дверь открылась — и в комнату вошли четверо (двое из них, Герзоны, были братьями, правда, встретились в этот день после довольно длительной разлуки. Они работали тогда в подразделениях Госстроя СССР).
Талантливые люди! Только Марк Яковлевич Герзон к тому времени оформил авторские свидетельства почти на 30 своих изобретений. Позднее он и другие чернобыльцы организовали в Днепропетровской области первичную организацию движения Союз Чернобыль, и вскоре в ее составе насчитывалось 1600 человек. За первые три с половиной года 39 ликвидаторов умерли, о последующем времени у меня нет данных. Их коллеги собирали деньги для семей погибших, старались обеспечить их путевками для отдыха и т.п. Однако в тот период благодаря “усилиям” Минздрава СССР официально погибшие пострадавшими в Чернобыле не считались, поэтому семьи не имели никаких формальных прав на материальную помощь.
Итак, четверо специалистов спроектировали перекрытие саркофага всего за четверо суток благодаря удачному конструктивному решению: металлические элементы кровли как бы накладывались один на другой подобно гигантской чешуе, которая сама себя самостоятельно и удерживала. Монтаж кровли благодаря такому решению тоже удалось выполнить быстро и красиво. Его осуществили работники Минмонтажспецстроя, который также выполнил большую работу на Укрытии, будучи подрядчиком у УС-605. Но в публикациях прессы почему-то говорилось только об УС-605, который, якобы, тащит на своих плечах всю тяжесть работ в Чернобыле.
Перекрытие центрального зала реакторного отделения выполнили из специальных труб диаметром 1220 мм со стенкой 15,2 мм и длиной по 34,5 и 28 м. Трубы также изготовили на Электростальском опытном заводе. Укрупняли же их на территории станции, а затем монтировали на кровле центрального зала. Но прежде создали сложную пространственную конструкцию из опорных балок, рам-ферм и сложных строповочно-расстроповочных устройств общим весом 165 т. Уникальным монтажом блока балок с фермой-рамой руководили лично В.И. Рудаков и B.C. Андрианов, а выполняли Н.К. Страшевский, В.Е. Блохин, Л.Л. Кривошеин, Н.А. Пикулин, А.М. Родионов, С.К. Заев и машинист В.А. Иванякин.
Корреспондент “Комсомольской правды” П. Положевец присутствовал при начальном монтаже кровли. Вот как он его описывает: “Накануне в бункере собрались асы. Обсудили мелочи, детали, погоду. Смущало одно: раньше никому из них не приходилось работать с такими махинами.
Смена началась. Крановщик Валерий Иванякин спокоен: управимся. Правда, ветер ему не нравится: то налетает, то успокаивается. Он занял место в кабине крана. Восемь наблюдателей вышли на свои точки. Прораб Юрий Петухов сел у телевизора. У каждого — рация. Бригадир Александр Родионов скомандовал: “Застопорить раму”. Медленно, словно нехотя, оторвалась она от земли. И, замерев на мгновение, поползла сантиметр за сантиметром — вверх...”
Руководитель работ В. Дмитриев, которого еще несколько минут тому назад можно было видеть у основания блока, вместе с монтажниками еще и еще раз осматривал элементы готовящейся к подъему на высоту кровли,— теперь уже вновь у светящихся телеэкранов: следит за выполнением команд.
...Брызнул дождь. “Только его не хватало”, — подумал Родионов, — Потянулся вытереть капли на лбу и тут сообразил, что это не дождь — пот. Рама остановилась. Бригадир вздрогнул: сбой? Всмотрелся — проектная отметка, 58 метров! Иванякин повернул кран вправо. Рама зависла над жерлом реактора. И стала незаметно опускаться. Нужно попасть миллиметр в миллиметр, зацепиться намертво. “Стоп!” — резко прозвучала команда. Рама зависла сантиметрах в десяти над точками опоры. Минута. Две. Стрела на максимальном вылете. Нагрузка тоже по максимуму. Иванякин спокойно ждет. Услышал команду: “Поворот!.. Рама легла на свое место. Стропы освободились от груза. Стрела резко ушла вверх и направо. Иванякин закрыл глаза... Все собрались внизу — взглянуть на свою работу. 165-тонная рама показалась маленькой и почти игрушечной. “Не впечатляет, — сказал Родионов и тут же добавил. — Как мы ее!..”
