После войны Шарль де Голль вынужден был уйти, потому что предложенная им реформа системы власти не была принята. Народ отказался от нее, как капризный больной ребенок от горького лекарства.

На целых десять лет закрылся генерал в своем поместье, пока наконец в 1958 году, изнуренная чехардой сменяющихся правительств, алжирской войной и прочими неурядицами, Франция не призвала его вернуться.

Хорошо изучивший алжирскую проблему, де Голль закрыл колониальную страницу во французской истории, заявив на заседании своего кабинета: «Интересы Франции и интересы французских колонистов в Алжире больше не совпадают». Все было кончено.

Но в 1961 году французские генералы создали секретную вооруженную организацию ОАС, чтобы не допустить предоставления Алжиру государственной независимости. Оасовцы начали опасную игру, ставками в которой были их жизни и голова де Голля.

В марте 1961 года один израильский политический деятель был приглашен в гости к полковнику ОАС в Париже. Немолодой уже полковник относился к разряду тайно пьющих. Помятое лицо, устоявшаяся тоскливая растерянность в глазах. К вечеру он обычно находился в той стадии, когда на время стимулируется работа сознания, а голос приобретает оттенок энергии и страсти.

С места в карьер он сообщил изумленному израильтянину, что близок час военного путча. Президент де Голль, предавший французский Алжир, должен погибнуть, и лучше всего, чтобы его убийцей стал какой-нибудь араб из Израиля. Тогда убийство можно будет свалить на Фронт национального освобождения Алжира. Военные же, придя к власти, не забудут Израилю этой услуги. «Вы получите наше оружие, нашу политическую поддержку и нашу вечную дружбу. Нам же нужен только ваш „шакал“», — закончил полковник. Израильский гость пообещал довести это предложение до сведения своего правительства. И довел.

Бен-Гурион, узнав об этом, приказал израильскому послу в Париже Вальтеру Эйтану немедленно проинформировать де Голля о готовящемся военном заговоре. Де Голль, своевременно принявший меры, поблагодарил Бен-Гуриона личным письмом. В том же году Бен-Гурион прибыл с визитом во Францию, где президент встретил его с искренней сердечностью.

В то время Шарль де Голль прекрасно относился к Израилю. Создание еврейского государства он назвал одним из величайших исторических событий XX века. Согласно его желанию, Франция щедро снабжала Израиль оружием и поддерживала с ним тесные контакты во всех сферах.

Поэтому, узнав о роли Мосада в деле Бен-Барки, де Голль был поражен израильской неблагодарностью. Он решил, что Израиль тайно сотрудничает с ОАС и плетет козни против его режима, действуя на территории Франции нелегальными методами. Все это президент воспринял как личное оскорбление. Помня об израильской услуге, де Голль не предал гласности участие Мосада в похищении Бен-Барки. Но, решив, что он тем самым вернул Израилю свой долг, стал мстить ему с изобретательной изощренностью.

На поставки Израилю французского вооружения было наложено эмбарго. Франция взяла курс на сближение с арабскими странами и стала последовательно проводить антиизраильскую политику. До самого конца пребывания де Голля у власти ощущал на себе Израиль его мстительный гнев…

Скандал, разразившийся во Франции в связи с делом Бен-Барки, явился для начальника Мосада полной неожиданностью. Под угрозой оказалась репутация не только израильской разведки, но и всей страны. Меир Амит, понявший свою ошибку, не стал сожалеть о пролитом молоке и сделал все возможное, чтобы не выпустить джинна из бутылки. Агенты Мосада, участвовавшие в операции, поклялись молчать. Были у Амита и средства, чтобы принудить к молчанию не только марокканцев, но и сотрудников французской военной разведки, лихорадочно заметавших следы своей причастности к афере, вызвавшей гнев де Голля. Все люди СДИСИ, участвовавшие в захвате Бен-Барки, навсегда исчезли таинственным образом.

Хуже обстояли дела в самом Израиле. 2 ноября — всего через три дня после убийства Бен-Барки — в стране состоялись парламентские выборы. Правящая партия Мапай победила, но созданный Бен-Гурионом список РАФИ получил в кнессете 10 мест и стал весьма влиятельной оппозицией.

Старик умел «доставать» своих противников, и Эшколь постоянно был во взвинченном состоянии. А тут еще Харэль, узнавший от своих людей в Мосаде кое-какие пикантности о деле Бен-Барки, явился к Эшколю со скандальным докладом, завершившимся гневной тирадой: «Мосад пошел на политическое убийство, совершенно ненужное Израилю, выступил, по сути, в роли наемника страны, являющейся неотъемлемой частью враждебного нам мира. Не говоря уже о попранных Амитом этических принципах, его действия могут иметь самые тяжелые последствия для нашего государства. Я считаю, что начальник Мосада, проявивший такую преступную безответственность, должен уйти. У Амита нет и не может быть никаких оправданий, кроме одного. И я спрашиваю вас, г-н премьер-министр: „Вы санкционировали эту операцию?“»

Харель ждал ответа. Эшколь смешался. Дела разведки его совершенно не интересовали, но он смутно помнил, как Амит пытался ему сообщить что-то связанное с Марокко, а он куда-то спешил и уже в дверях сказал начальнику Мосада: «Поступай, как считаешь нужным». Но кто же мог знать, что из всего этого получится?

И под пристальным взглядом Харэля Эшколь твердо сказал: «Мне ничего не было известно о деле Бен-Барки. Я прошу вас тщательно расследовать эту кошмарную историю и доложить мне о результатах».

Харэль такое расследование провел и вновь пришел к выводу, что Меир Амит обязан подать в отставку, а вместе с ним — и премьер-министр.

На помощь Эшколю поспешили все его партийные коллеги. Было ясно, что если общественность узнает о деле Бен-Барки, то карьера Эшколя закончится, а авторитету партии Мапай будет причинен непоправимый ущерб. Доклад Хареля был положен под сукно, причем от него категорически потребовали обо всем забыть, и как можно скорее. Конечно, лучше всего было бы отправить начальника Мосада в отставку. Но Бен-Гурион и его партия угрожали скандалом и правительственным кризисом в случае снятия Амита. Эшколю пришлось опять уступить. Тогда в отставку подал измученный, негодующий Харель.

Меир Амит выиграл и эту войну. И слава Богу. При нем Мосад почти не знал неудач, не ведал поражений. Списку его достижений могла позавидовать любая разведка. Это Мосад организовал в 1966 году угон из Ирака советского истребителя «МИГ-21», считавшегося тогда лучшим в мире. Два года спустя агенты Мосада сумели заполучить чертежи французского истребителя «мираж», на основе которых был создан боевой самолет «кфир» — рабочая лошадка израильских ВВС. Еще через год израильская разведка осуществила операцию «Ноев ковчег», в результате которой из порта Шербур были угнаны французские ракетные катера, построенные специально по заказу Израиля. Катера удерживались Францией из-за наложенного президентом де Голлем эмбарго. За них было уже заплачено, так что в Мосаде никто не испытывал угрызений совести.

Подобных операций были десятки, но подлинный триумф израильской разведки приходится на Шестидневную войну. Благодаря разведке в израильском штабе знали о противнике абсолютно все: оперативные планы, дислокацию войск, местонахождение аэродромов, баз, складов и даже личные данные и психологические характеристики полевых командиров. К тому же Амит и Ярив довели до совершенства искусство дезинформации противника.

Король Хусейн, например, вступил в войну лишь потому, что получал депеши о боях в Синае не из Каира, как он думал, а из Тель-Авива. Радиопослания из Каира в Амман перехватывались и заменялись другими. Король, уверенный, что египтяне побеждают, поспешил к дележу добычи. Дальнейшее — известно.

Триумф Меира Амита был абсолютным. Но ему не простили былой близости к Бен-Гуриону и дела Бен-Барки, испортившего многим влиятельным лицам столько крови. Был проведен специальный закон, ограничивающий срок пребывания в должности начальника Мосада пятью годами, и в начале 1969 года Амит вынужден был уйти из разведки навсегда. Дальше начинается совсем другая история…