В это время откуда-то из затенённой ниши коридора вынырнул и подбежал к первому секретарю маленький лысый мужчина в мятом костюме.

- Валерий Петрович! Прошу вас, не увольняйте меня! Это недоразумение, я не виноват! Умоляю вас, Валерий Петрович! Я единственный кормилец семьи, у меня трое маленьких детей...

- Как?! Вы ещё здесь?! Вас до сих пор не уволили?! - удивленно и одновременно грозно воскликнул первый секретарь. Затем он метнул гневный взгляд на проштрафившихся охранников, осмелившихся подпустить к его телу незадачливого сотрудника.

- Валерий Петрович, прошу вас! Войдите в моё положение, очень прошу, - бормотал проситель и... вдруг он опустился на колени перед первым секретарём и низко склонил голову. Стали отчётливо слышны его громкие всхлипывания.

- Это ещё что такое?! Что вы себе позволяете?! - вскричал первый секретарь и отпрянул в сторону. - Охрана! Уберите его!

Подоспевшие охранники подхватили рыдающего мужчину под руки и бесцеремонно поволокли его в дальний угол фойе. Первый секретарь равнодушно наблюдал за происходящим. После того, как охранники освободились, он в их сопровождении вошёл в лифт и уехал.

Взял вот так и уехал - к нашему великому изумлению! Это что же такое получается: напрасно мы около одиннадцати часов прождали аудиенции с первым партийным руководителем республики?!

Ладно, нас успокоила секретарь приёмной: она объявила, что сейчас собеседование с кандидатами в судьи проведёт второй секретарь обкома Чистяков. И действительно, уже через полчаса я входил в его кабинет.

Второй секретарь был подчёркнуто вежливым и доброжелательным. Чистяков стал задавать мне вопросы. Их было много: о руководящей роли партии, социалистической законности и правосудии, о народных заседателях как воплощении принципа непосредственного участия народа в отправлении правосудия, о борьбе с тунеядством и алкоголизмом. Особенно много вопросов было о принятых на недавно прошедшей державной партийной конференции резолюциях, в частности, резолюции "О правовой реформе".

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что со мной такого никогда не происходило - чтобы глубокой ночью беседовать со вторым лицом в партийной иерархии республики! От понимания значимости момента плечи непроизвольно расправились, и я ощутил необыкновенный прилив сил от сопричастности к происходящим в державе значимым событиям. Минут через двадцать допроса с пристрастием Чистяков, наконец, перестал задавать вопросы и сказал мне: "Я вижу, молодой человек, вы отлично подготовились. Похвально! Желаю вам успехов! Можете быть свободны".

Когда уже под самое утро мы возвращались домой, и я сладко заснул на заднем сиденье старенького служебного "Москвича", приснился мне необычный сон в виде красочного калейдоскопа из людей, с которыми за последние сутки столкнула меня судьба.

Вот председатель Верховного суда республики вальяжным гусем прохаживается по сцене; заведующий административными органами обкома партии с иезуитской улыбкой толкает с трибуны речь, многозначительно тыкая указательным пальцем ввысь; министр юстиции до неприличия громко сморкается, а второй секретарь обкома в угрюмой сосредоточенности сводит густые брови воедино. Первый секретарь из окна своего кабинета деловито вылетает и в сопровождении охранников, а также невесть откуда взявшихся диких гусей направляется домой на ковровой дорожке, коими устланы бесконечные коридоры огромного, длиной до неба, здания обкома, нависающего над жилыми домами, словно коршун над стаей цыплят.

Надо ли говорить, как удивил сон: никогда раньше мне не доводилось видеть столь красочные сны, да ещё с такими колоритными персонажами в придачу. Чего только стоит один полёт первого секретаря на ковровой дорожке! Согласитесь, редко нас большие руководители балуют полётами на лёгких летательных аппаратах, да ещё в сопровождении птиц.

В целом же сон ничего плохого мне не навеял. Наоборот, был воспринят как добрый знак к будущему своему назначению. Вскоре так оно и случилось: уже через неделю я приступил к работе судьей.

Отвлёкся я что-то, давайте вернёмся к министерству правдивости. Итак, набравшись терпения, я стал методично обходить один высокий кабинет за другим. Мне удалось побывать на аудиенции у пяти заместителей министра, выслушать инструктаж бравого пожарного о принятых в министерстве правилах пожарной безопасности, а также заполучить визу у полной безмолвия служительницы библиотеки.

Кроме того, я успел посетить отдел капитального строительства и доверительно пошептаться с его начальником о перечислении казённых денег на ремонт помещений в нашем региональном управлении.

Надо сказать, общение с людьми давалось мне легко, ибо природе было угодно, чтобы я народился на свет божий коммуникабельным человеком. Внешность моя, пожалуй, также располагала к коммуникациям: представительный мужчина ростом выше среднего; симпатичное круглое лицо доброго человека; искренняя, располагающая к себе улыбка и приятная полнота, дающая людям основание искренне предположить, что я отношусь к категории людей, наделённых добродушным характером.

Справедливо посчитав, что день прошёл плодотворно, я поспешил отдохнуть вне министерских стен.

Немного поразмыслив, надумал я встретиться со своим старым другом с редким именем Платон. Конечно, при упоминании этого имени многим сразу приходит на ум известное изречение "Платон мне друг, а истина дороже". И надо такому случиться - Платону искренне нравились и философия в целом, и истина в частности. Присущее ему острое желание поиска истины, где только это возможно, наряду с обострённым чувством справедливости, доставляло Платону в жизни немало хлопот: доходило до того, что за излишнюю любознательность и настойчивость делать всё по совести его не раз больно били, и даже порой не только руками.

На каком-то этапе своего жизненного пути юному Платону надоело ходить в синяках, и, дабы уметь постоять за себя, он подался в секцию бокса. Тренер, скептически оглядев Платона с ног до головы, решил проверить новичка в деле: вывел его на ринг, надел перчатки и сказал биться с опытным боксёром. Платон отчаянно наседал на парня, но каждый раз получал порцию увесистых ударов в лицо. После одного из сильнейших ударов в челюсть Платон упал и уже не смог, как раньше, подняться на ноги.

Тренер остановил бой со словами, что достаточно для первого раза, нисколько не сомневаясь в том, что теперь-то у побитого Платона уж точно отпадёт желание заниматься боксом. Как же тренер заблуждался: он ещё не знал упёртого характера Платона, который не на шутку увлёкся боксом и впоследствии настолько преуспел в этом виде спорта, что стал победителем всевозможных игр и чемпионатов.

С годами Платон из худенького паренька превратился в уверенного в себе высокого, крепкого мужчину с могучим торсом, мощными бицепсами и отменной реакцией. Правда, несмотря на всю свою брутальность, был у Платона недостаток: очень уж он боялся постельных клопов. Всегда напрягался, если ему предстояло ночевать не дома. Сразу начинал волноваться и расспрашивать про жильё, где ему предстояло заночевать. Я не мог понять причины такого его беспокойства до тех пор, пока однажды Платон не рассказал мне, почему у него такое нервное отношение к клопам, а заодно и к коньяку. Передаю его рассказ - как говорится, за что купил...

После того, как Платон завалил вступительный экзамен в университет, он собрал вещи и уехал в далёкий северный город трудиться на завод. Ему повезло с жильём: выделили отдельную комнату в общежитии. Всё бы хорошо, да смущала его одна вещь. Вернее, напрягала - наличие в комнате несметных полчищ клопов. Насекомые эти достались Платону в наследство от двух милиционеров патрульно-постовой службы, ранее проживавших в этой комнате. Домашние вампиры мастерски отработали на постовых навыки охоты на людей и не знали пощады. Как только Платон засыпал, они тотчас выскакивали из своих укрытий и, набросившись на него, начинали с упоением пожирать.