Замечательное утро, какая красота вокруг! Мы с женой Мариной приехали к друзьям на открытие горнолыжного сезона. И уже пару раз успели скатиться с горы. Какие непередаваемые ощущения от катания на горных лыжах! Ты у самой вершины горы, людское многоголосие и суета остались далеко внизу. Свежий воздух переполняет естество твоё, душа ликует от встречи с природой! Солнце щедро осыпает всё вокруг яркими лучами, переливающимися бликами на искрящемся снегу.

Ты стремительно летишь с горы вниз. Ветер нежными пощёчинами треплет лицо, но ты не обращаешь на это никакого внимания. Ведь в тебя уже вселился адреналин. Ты упиваешься скоростью, закладываешь один вираж за другим. Тело слушает команды: оно послушно, целиком в твоей власти. А ты же слушаешь свои ощущения. И пребываешь в полном ладу с собой и окружающим тебя миром...

Однако сегодня что-то мешало мне насладиться вволю катанием на лыжах. Я ощущал в себе напряжение и неясную тревогу. Затаившийся в глубинах подсознания голос подсказывал, что будет лучше, если я вернусь домой. Даже несмотря на то, что мы приехали к друзьям только вчера вечером и планировали сегодня весь день покататься на лыжах. А вечером, как обычно, побаловаться шашлычком и попариться в баньке.

Я засобирался в обратную дорогу. Жена, как могла, пыталась меня отговорить. Друзья недоумевали, почему я так спешу. Ведь сегодня первый день, как открыли горнолыжную трассу после долгих месяцев весны и лета. Они спрашивали - неужели я не соскучился по катанию на лыжах? К тому же, впереди ещё один выходной. Но я стоял на своём. Закончилось тем, что усадив Марину в машину, наскоро распрощавшись с друзьями и извинившись перед ними за скорый отъезд, я рванул домой.

Доехали мы до Руфии быстро. И когда уже подходили к своей квартире, услышали надрывный звонок телефон. Я поспешил поскорее открыть дверь и взять трубку. Звонил сам Главнюк! Поздоровавшись, он попросил меня подъехать к нему прямо сейчас. "Ах, вот почему я так спешил домой - подумалось мне - а ведь не подвела тебя интуиция бюрократа. Нутром чуешь, когда именно отцы могут призвать к себе на аудиенцию".

Я, как и все, боготворил основателя нашей Рифейской Республики. Граждане республики уважительно величали его Главнюком. Был он высокого роста и крепкого телосложения. Словно былинный богатырь сошёл с картины и встал на защиту родины от разом навалившихся на неё напастей.

Главнюк трудился много. Был он мобилен и всюду успевал побывать. Ничто не ускользало от его всевидящего ока. А какая у него была память! Он знал и помнил имена министров, членов своей администрации, их жён и детей; держал в голове множество цифр - начиная от надоев молока в конкретном районе и заканчивая расходными статьями бюджета республики.

В трудную минуту Главнюк сплотил вокруг себя народ, мобилизовал наличные ресурсы и вдохнул жизнь в почти забытое слово "суверенитет". В торжественной обстановке была провозглашена Рифейская Республика и принята Декларация о её независимости.

Этим основополагающим документом предписывалось, что в Рифее - как и в любом цивилизованном государстве - должны быть свои парламент, правительство, суды и государственные органы. Притом судам надлежало постановлять приговоры от имени Рифейской республики!

Все без исключения в республике должны были строго руководствоваться Конституцией республики и её законами! А для того, чтобы принимаемые в республике законы были юридически безупречными, мудрыми и справедливыми - Главнюк распорядился создать в республике министерство правдивости, основной функцией которого было бы активное участие в законотворческой деятельности.

Министром правдивости Главнюк неделю назад назначил меня. Конечно, я осознавал всё бремя навалившейся на меня ответственности в нынешнее непростое время. Предвидел, насколько сложно будет работать в условиях имеющихся трений между республикой и державным центром. Последний даже и не пытался скрывать своего крайнего раздражения позицией республики по вопросу обретённого ею суверенитета.

Несмотря на все сложности, я был спокоен и твёрдо убеждён в том, что Главнюк знает, что делает. Я верил ему, и был готов идти за ним до конца!

Главнюк работал у себя в кабинете. Встретил меня приветливо. Поинтересовался здоровьем моих жены и детей. Потом заявил, что хочет сделать мне одно предложение. Начал издалека. По его словам, завтра утром в Руфию прилетает министр правдивости нашей страны господин Соловей. И вот я должен буду его сопровождать. Чтобы познакомиться поближе: поскольку Соловей - мой будущий начальник.

Таким вот оригинальным образом Главнюк довёл до меня принятое им решение о моём очередном назначении. На этот раз - на должность руководителя территориального управления державного министерства правдивости по Рифейской республике.

Утром следующего дня встречающий господина Соловья народ собрался в ВИП - зале Руфийского аэропорта.

Я стоял рядом с секретарем синедриона общественной опасности республики Вениковым и беседовал с ним о конской колбасе. Он оказался большим знатоком и любителем колбас. Веников увлечённо рассказывал, какого возраста жеребят пускают под нож при изготовлении конской колбасы, какие именно филейные части молодых лошадок идут в указанный продукт и какие специи в него добавляются.

Ох, и интересный человек Веников, скажу я вам! А какой таинственный орган он возглавляет! Он появляется внезапно, словно Бэтмен. Притом возникает там, где интересам Главнюка, по его разумению, может быть причинён хоть какой-то вред. Пусть самый несущественный: будь то нечаянно обронённое слово, или же действие какое, даже совершённое не по злому умыслу.

Вот и сегодня Веников в аэропорту объявился неспроста. Интересно, за кем он решил присмотреть в этот раз?!

За столиком в дальнем углу зала лакомился шоколадом худощавый мужчина, недавно назначенный представителем державного наместника по Рифейской республике. Он закидывал в рот очередной кусок шоколада, а затем шумно всасывал в себя горячий чай. Было очевидно, что процесс чаепоглощения доставляет представителю неимоверное удовольствие - разве что сравнимое с тем, что он испытывает при любимых катании на горных лыжах или же пении под гитару у костра.

Чиновники окрестили его между собой Знатоком: наверное, имея в виду его прошлое преподавателя местного университета и подобающую академическую внешность. На облике Знатока обречённо отразились учёба в престижном техническом вузе, частое погружение в себя с умными книгами наперевес, а также тяга глубокомысленно порассуждать при первой же возможности проделать сие при большом стечении внемлющего ему народа.

Его огромная голова с проплешиной, по-детски увенчанная на макушке пушком мягких волос, близоруко щурящиеся глаза из-за очков в толстой оправе и дорожка седых усищ под шнобелем в сочетании с присущей ему степенностью производили на окружающих неизгладимое впечатление.

Синергетический же эффект достигался в случае, если Знаток приступал к процессу говорения: слушатели тотчас впадали в подобие транса и в их мозгах явственным отзвучием начинало раздаваться шипение гигантской змеи. Поначалу окружающие пугались подобной манеры Знатока говорить, но со временем привыкли, а позже даже сумели разобраться и в самой глубинной сущности сладкоречивого оратора. При этом абсолютное большинство граждан укрепились во мнении, что Знаток чрезмерно болтлив и дальше праздных разговоров дело у него дело не идёт, да и вряд ли сдвинется с мёртвой точки в обозримом будущем.

Закончив чаепитие, Знаток подошёл ко мне. Поздоровавшись, он поинтересовался целью моего визита в аэропорт. В ответ я сказал о данном мне Главнюком поручении встретить в аэропорту господина Соловья.