- Зимовьё к лету сделаю и туда с женой и дочкой съедем.
Я заглянул внутрь через пустую оконную раму: в толще серой пыли стояла мебель, будто еще вчера служившая хозяевам: стол, один стул отодвинут, а второй - лежит перевернутым напротив. На стене рядом со шкафом даже висит пара фотографий и старый отрывной календарь. Похоже на декорации военных действий или на следы недавней ссоры - вся эта обвалившаяся штукатурка, паутина, затихшее сердце-печь...
- У меня одноклассник был. - заулыбался Дима. - Случилось ему однажды влюбиться насмерть - прямо сплошные страдания. И вот бросал он как-то раз камешки в окно этой самой своей любви, как в кино... бросал, бросал и разбил стекло на хрен!.. И вот тут начались настоящие страдания... - и усмехнулся сам себе.
Мы вошли в баню. В голову ударил затхлый сырой воздух. Темно настолько, что я вообще ничего не вижу. Только слышно, как Дима возится с печкой. Вспыхнула спичка, запахло серой и дымом, горящими газетой и корой. Похрустывая, занялись дрова.
Уличная свежесть теперь ощущалась ярче. Дима снова курил, наблюдая за тем, как идущего из трубы дыма становится больше.
- Мне тут приснился сон, будто я иду ночью под ЛЭП в сторону дома. Темнота такая, что даже луны не видно - чернющая. Я иду медленно, ногой нашаривая дорогу, но вскоре мне становится настолько жутко и страшно, что я не могу уже больше ни шагу сделать и просто ложусь в траву у обочины, думаю - переночую, а утром доберусь. И не слышно ничего вокруг, кроме шума деревьев и ветра, он прямо порывами такими бьет, кружит, с каждым разом будто сильнее, будто сейчас сорвет с земли кожу и меня вместе с ней. И вот я лег, а уснуть не могу - страшно, холодно, в траву кутаюсь, якобы это меня спасет. И все же решаю идти дальше, пытаюсь вернуться на дорогу, а найти ее не могу, все ползаю в ужасе, руками хватаюсь, щупаю, но кажется, что только отдаляюсь, что вообще ничего не найти, нет ее. И ощущение не покидает, мысль, что нужно просто глаза открыть, но ведь они открыты... И просыпаюсь, так ничего и не найдя... Банальщина, а забыть не могу, представляешь?
Он допивает, глубоко затягивается и, пустив огромную тучу дыма, на этот раз бросает окурок в опустевшую банку.
- Пойдем в дом.
Мы поднимаемся по скрипучим ступеням. Дима с порога орет:
- Маманя, Надя, ставьте чайник, едет ревизор! - и вот тут мне становится стыдно.
Первой в коридор выбегает дочурка, ловко хлопая топотуньками.
- Привет! - говорит.
- Привет! Тебя как зовут?
- Надя Дмитлина! А тибя?
- Как маму? А меня - Андрей. - улыбаюсь я. - тебе сколько годиков?
- Кли! - и убегает.
Выходит жена - высокая, длинноволосая, с серьезным и слегка недоверчивым взглядом.
- Ты чего не предупредил-то? - тихо говорит она Диме.
- Да перестань...
- Извините, что я так ворвался, просто погода меня совсем выгнала... меня Андрей зовут. - бормочу я и протягиваю, как дурак, руку.
- Ничего страшного. Надя. - отвечает она и жмет мою ладонь, после чего начинает заниматься столом.
На ходу поправляя прическу, выбегает мама.
- Ой, здрасьте!.. Вот умывальничек, пожалуйста, тапочки, сейчас кушать будем, садитесь, это самое...
- Здравствуйте!.. меня Андрей зовут...
- А я Антонина Федоровна... садитесь, садитесь.
Я сел за стол. Передо мной возникла кружка. Рядом дымился заварник.
- Вот сперва икряничек, это самое... потом - банька, после баньки - картошечка будет...
Я ел пирог, пил чай и украдкой разглядывал кухню. Очень чисто, на полках стоят старые милые жестяные контейнеры с надписями "сахар", "манна", "крупа"...
- Тебя Сизых искал, кстати. Утром заходил. - пробурчала Надя Диме.
- Совсем он плохой стал, бУхает, и бУхает... - горестно сказала мама.
- Ага... и бухАет!
- Ой, Димка, ну тебя...
- Ну а что? Чего с него взять, если он `ебень?!..
- Ой, жабу тебе в рот, Димка! - замахала руками мама, посмеиваясь.
Надя только посматривала исподлобья на мужа, грызя рафинад.
- Ты что ему сказала? - спросил у нее Дима.
- Что ты уехал.
- Правильно. Надоел уже ходить. Только не говори, что надолго, а то мало ли...
- Не дура, знаю.
Скрипнула дверь, в комнату вошел невысокий старик. Он был не столько толстый, сколько будто бы надутый, даже пуговицы на животе расходились от этого на когда-то белой, а теперь совсем уже засаленной рубашке. Я, кстати, сразу заметил, что в здешних местах мужская часть населения отличается невысоким ростом - особенно старики - и такими вот раздутыми животами. Первое можно объяснить тем, что здесь север, а вот второе... может Дима прав, говоря про рыбу?
- Привет, дед! - крикнул он.
- Здорово... - сдержанно пробормотал вошедший, смотря на меня.
- Андрюха, гость из Красноярска, ужинать с нами будет!
- Хм... из Красноярска? - тяжело дыша, переспросил старик.
- Андрей. - сказал я, встав.
- Федр Михеич. - и пожал мне руку, после чего сделал Диме какой-то едва уловимый жест, тот достал сигарету и протянул ему. Дед зажал ее большим и указательным пальцем, Дима прикурил, сказал вновь прибежавшей дочке не дышать бякой и пойти поиграть. Пальцы деда были чудовищно изуродованы артрозом. Он также спокойно продолжил, громко выдыхая носом после каждого слова:
- Я тут красил... окошки...
- В такую погоду? - усмехнулся Дима.
- ...дай, думаю, к вам зайду... пожабать... - невозмутимо договорил дед.
- Пожабать... - они стояли и смотрели друг на друга, улыбаясь, говоря на только им понятном языке ухмылок и перемигиваний.
- Плотину-то видали? - весело, даже немного гордо спросила у меня Антонина Федоровна.
- Видел-видел. Проезжал по... в общем - сквозь нее даже. - как можно более дружелюбно ответил я.
- А-а-а! - радовалась женщина.
- Ага-а-а, как бы еще он сюда попа-а-ал!.. - пробурчал Дима, ерничая.
- Только вот у вас ее, похоже, не особо любят... - я просто старался быть вежливым, участвовать в разговоре, но мой талант разводить ругань не подвел - шагнул я не туда.
- О-о-о! - сходу завелся Дима. - Не любят... А за что ее любить?!..
- Все! - выдохнула Надя. - Понеслась...
- За алюминиевые заводы?!.. За грязную воду?! За то, что рыбы нихрена теперь нет, а та, что есть - дохлая?!.. За то, что ничего теперь не растет?! За то, что людей, как собак выпнули, подачку сунули и пожгли все?!.. Они еще удивляются: "Чего это у нас деревня пьет? У них же все условия... РАБОЧИЕ МЕСТА!.. а они как были быдлом, дерьмом под ногами так и остались!.. УДОВОЛЬСТИЯ НЕТ, КОГДА НА НИХ СМОТРИШЬ, НЕПРИЯТНО И НЕКРАСИВО! ФУ-ФУ-ФУ!!! Я ГЛАЗА ИЗГОВНИЛ!" так пьют-то как раз потому, что ВСЕ УСЛОВИЯ ЕСТЬ, потому, что пришли однажды уверенные товарищи и решили, как будет лучше! "Вы знаете, так будет лучше для вас..." Сказали бы хоть: "Для всех", а лучше - честно: "Для нас"... А то, что вы поколениями занимались тем, чем теперь заниматься не сможете, так это оно и лучше! Разовьетесь! ПРОГРЕССИРУЕТЕ! Я одного не могу понять: какого хера некоторые люди так уверены в том, что они имеют право решать, как жить другим?! Как другим будет ЛУЧШЕ?! Что они имеют право разделять и властвовать?!! Что то тепло, в котором их жопа нежится - первостепенная вещь, и должно без конца становиться жарче! Жаль только, что горелым мясом не пахнет...
- Дима... - тихо сказала Надя.
- ...ОТКУДА это самонадеянное виденье себя богом, способным и ОБЯЗАННЫМ все вокруг подстроить под себя?!.. "Зачем вам так жить? Это же несовременно и неудобно! Мы же на этом БАБЛА не сделаем!.. Вам будет от кухни до туалета не далеко ходить, прекрасно же?!" И это ведь не самое страшное, страшнее всего - это те уроды, выродки, эти подонки, который свой профессионализм выражают спортивным интересом, соревнованием - кто по просьбе божка лучше подгонит показатели, побольше найдет лазеек, кого надо - подпоит или грохнет, куда надо напишет, чтобы потом по головке погладили! Кто придумает более хитрый план, как всех наебать! Кто за бумагой не видит живое! Кто не понимает даже того, что когда всему придет пиздец, то денег будет больше не на чем зарабатывать!..
