Хэппи слабо улыбнулся, покосился на радио.

— Оставь ключи, хочу музыку послушать.

Тони передал ему связку, примирительно закрывая дверь. Я оставила сумочку на сидении и, оглянувшись напоследок, приметила черную кожаную куртку. Решив, что Тони не сильно расстроится, утянула ту за воротник и вышла в осеннюю прохладу.

— Ты не против?

Он оглянулся, видя меня уже в собственной куртке. Рукава, как водится, почти полностью скрыли пальцы, и выглядела я с учетом многим широких плеч неважно.

— Ради бога.

Чем хорошо дружить с мальчиками — у них всегда найдутся теплые вещи, закрывающие от любых ветров.

И приятно пахнущие.

Мы шли прямиком к воротам, под ногами шелестела опавшая листва. Асфальт по причине недавно прошедшего дождя казался еще темнее обычного.

— Ты серьезно намереваешься забраться на кладбище?

Тони обхватил руками решетки и, собравшись с силами, резко подался вперед и вверх.

— Как видишь, — принялся перелезать через высокую ограду, — я не намереваюсь — я это делаю.

— Ночью, — буркнула себе под нос, однако он расслышал.

— Не наблюдаю на небе солнца.

— На Хэллоуин.

— Слушай, просто залезай! — уверенна, ему было тяжело говорить, подобно сосиске свисая с забора лицом к кладбищу и задом — ко мне, но тем лучше. Маленькие искорки злорадства появлялись во мне каждую секунду его пребывания в подвешенном положении.

Тони спрыгнул на землю, отряхнул брюки и, показательно поправив рубашку, взглянул через решетки.

— Пеппер, давай. Романтично же.

Я в ответ только нервно усмехнулась.

— У тебя извращенные понятия о романтике, Энтони Старк.

Он коротко хохотнул:

— Давай, я терпеливо жду.

Я постаралась смерить его настолько раздраженным взглядом, насколько это было в принципе возможно, но взялась руками за прутья.

— Я, вообще-то, леди.

— Да я ничего против и не имею.

— Леди не положено лазать по заборам, — я осторожно ступила на одну из перегородок, подтягиваясь вверх.

— Это будет нашей маленькой тайной.

Если бы он стоял рядом, я бы толкнула его локтем. Вместо этого мне пришлось собраться с силами и коротко податься вперед, опираясь на руки, в следующий же момент, однако, так и перевешиваясь поперек забора, вынужденно признавая неразвитость собственных физических способностей. Железо неприятно передавило живот.

— Господи, — комментарии не заставили себя ждать, — кто так перелезает?

— Жизнь не научила, — огрызнулась в ответ, думая, как бы закинуть ногу так, чтобы не задралась юбка.

— Так я исправлю.

— Просто отвернись и помолчи! — я рассерженно зашипела, а дрожащие уголки губ напротив говорили только о том, что ему страсть как хотелось рассмеяться.

— Толкнись вперед, я тебя поймаю. Не бойся.

— Я не доверяю людям, которые привозят меня ночью на кладбище. — Он раскрыл рот для ответа, однако я его перебила: — Тони, закрой глаза, мне тяжело так висеть!

На удивление, сработало. Он покорно замолчал, мне удалось занять полугоризонтальное положение вдоль узенького и хлипенького заборчика. Проблема с юбкой была решена. Оставалось придумать, как можно разжать руки и не упасть пластом на землю. С такой высоты можно и вывернуть что-нибудь.

— Тони…

Просить дважды не пришлось. Он понял без слов. Быстро оказавшись рядом, подставил руки и кинул лаконичное:

— Съезжай.

Я крепко зажмурилась. Земля казалась до ужаса далекой и недружелюбной. Не то чтобы я сомневалась в Тони, но… было страшновато. Падать не любит никто, какую бы высоту для оного действа ему не предоставили.

Нижняя часть корпуса предсказуемо перевесила. Конечно, Джинни, еще больше бутербродов на ночь поешь. Я почти успела пискнуть, но Тони подхватил на удивление умело. Надеюсь, он не всем девушкам устраивает «свидания» на кладбище, ежели так приловчился. Собственное тело жутковато быстро заскользило вниз, но замерло в одном положении, едва я боязливо обняла (считай — вцепилась мертвой хваткой) его за плечи, а он…

Лучше б я так и осталась висеть на этом заборе до старости. И лучше бы он видел весь мой позор с задранным платьем, чем держал меня, сцепив руки под пресловутой дьявольской юбкой.

Почему я не надела колготки. Господи, почему я вообще подошла к нему тогда, в детстве.

— Живая? — голос из реальности без приглашения ворвался в подсознание. Спокойный, участливый. Мне бы его железную выдержку — сейчас очень кстати.

— Да, спасибо, — немного отстранилась, давая понять, что можно поставить меня на землю.

К несчастью, подавленные эмоции, с каким бы усердием ты не заставлял их не светиться в темных закромах души, не умирают. Они просто живут, вынужденные молчать. Никуда не исчезают и продолжают трепыхаться внутри, горячей волной бьют в голову и комом застревают в горле. Сдержать в себе чувство — все равно, что запустить разъяренного льва в картонную клетку и надеяться на лучшее. Оно будет продолжать грызть тебя изнутри и влиять на малейшие колебания настроения.

Я поплотнее запахнула его куртку на себе, честно стараясь не думать о том, как было бы здорово носить ее постоянно.

— И что дальше? Будем искать призраков? — только бы не молчать в этой неуютной гробовой тишине.

Тони невозмутимо пожал плечами, направляясь в сторону могил. Шуршащая мертвая листва хрустела под ногами. Все здесь было мертвым.

— Призраков не существует. С физической точки зрения…

— На твоем месте, — я его перебила, не давая начать очередную научную тираду, что так тешила его самолюбие, — я бы не стала делать громких заявлений здесь. Вдруг они появятся и решат доказать обратное?

Тони фыркнул, словно очень сомневаясь в моих теориях.

Мы забрели туда, где располагались старинные и красивые памятники. Ходили вдоль рядов могильных плит, возле некоторых останавливались, разглядывали надгробья и читали имена и цифры, которые чаще всего фигурировали в учебниках истории. Было в этом что-то жуткое, но и впрямь… романтичное, что ли. В голове невольно крутилась главная тема из «Трупа невесты». Если все покойники такие же добрые и забавные, как в мультфильме, то бояться нечего. Да, только самоубеждение и держало меня от порыва сбежать обратно.

Тони все-таки изловчился и рассказал пару страшилок, хотя я упорно противилась и отбивалась.

А потом мы подошли к одной из наиболее знакомых частей кладбища, и я неосознанно прекратила реагировать на его черные шуточки и углубилась в собственные мысли. Тони это заметил. Кажется, немного смутился (если ему знакомо это чувство), осторожно предлагая прогуляться вперед.

Я давно уже спокойно говорила о том, что у меня нет мамы, а слово это не являлось запретным для Тони или Хэппи. Это не пережито, но… со временем ты просто миришься. И живешь с этим фактом, как со шрамом на коленке, который получил, упав с велосипеда, и уже никак не сведешь.

И, тем не менее, я здесь никогда не была с кем-то из друзей. Это казалось чем-то ненормальным, но сейчас молчание Тони не навевало неловкости. Он шел рядом и рассеянно смотрел по сторонам, не привлекая к себе внимания ни звуком, ни жестом.

Только возле заросшего, заброшенного и сломанного памятника он вдруг остановился и нагнулся. Мне хотелось спросить, в чем дело, но тут я заметила маленький островок с чахлыми ромашками — единственное живое пятно в этом богом забытом месте. Стебли и непосредственно цветы были настолько тонкими, что не держались в вертикальном положении самостоятельно. Я не нашлась со словами. Он, благо, ответной реакции не ждал.

Он положил оборванную «траву» на могильную плиту с именем Гвен Поттс. На мое: «Спасибо» изобразил такую же грустную, едва заметную полуулыбку. Я шагнула ближе к телу, от которого веяло теплом, прижимаясь плечом к плечу. Вокруг было тихо. Слишком тихо даже для кладбища.

Тони, не роняя ни слова, поймал в воздухе мою руку и, отодвинув кожаную материю собственной куртки, сжал ладонь. Он часто делал так, не желая или просто не находя, что сказать.