Единственное, что не позволило мне поддаться резко накатившей силе притяжения и той прекрасной слабости, с коей были готовы подкоситься коленки — его руки, заключившие лицо по обе стороны и удержавшие его в приподнятом положении.

— Но Хэппи… — последняя здравая мысль, с гудением затухающая в пределах черепной коробки, когда окончание фразы теряется под его губами.

Прикосновение напрочь уничтожило все оставшиеся в голове мысли.

Он что-то коротко, невнятно мычит — я не разбираю слов. И к собственному ужасу — из моего рта вырывается проклятый, тихий полустон.

Бесконтрольный, отдавшийся щекотной вибрацией по губам. От которого тут же становится невыносимо стыдно, и лицо начинает гореть от смущения, но Тони только сжимает пальцы сильнее, притягивая ближе, вынуждая приподняться на носочки.

— Дверь, — влажный звук разорванного поцелуя. Рука исчезает с моей шеи, а в следующий момент по ушам бьет хлопающий звук, и хребет врезается в деревянный срез.

Босые ноги балансируют на прохладных деревянных досках. Боже, не пошли Майку мысль случайно выглянуть в окно.

Ускоренное, чуть сбившееся дыхание и резко контрастирующий с вечерней свежестью горячий рот напротив.

Пальцы исчезают под поясом коротких домашних шорт. Желудок делает сальто и обрывается свинцовой тяжестью; Тони с силой сжимает ладони, потянув меня за ягодицы к себе. Так, что нос, упершийся в его щеку, охватила легкая ноющая боль. Так, что я неосознанно, испуганно дергаюсь, когда живот прижимается к его паху.

— Тони, — в последний момент поймать руку, двинувшуюся дальше. Он шумно вздыхает и замирает, утыкаясь в мой лоб своим. Хочется проклясть себя на месте за вспышку слабости, но…

Но.

Странная боязливость отступает, стоит ему переместить руки на талию. Медленно очертить подушечками больших пальцев выступающие тазовые косточки, прижаться губами к щеке. Я ловлю его порвавшиеся было отстраниться ладони и сдерживаю глупый порыв улыбнуться — Тони позволяет взять себя за руки и даже игриво помахивает ими из стороны в сторону. Жест напомнил «заигрывания» мальчиков и девочек в детском саду.

— Еще раз спокойной ночи? — бубнит в висок, практически невесомо скользя губами от скулы и выше.

Я хочу ему ответить, однако не нахожусь со словами.

Только тихо млею от ощущения больших крепких рук, в плену которых практически теряются мои ладони. Хочется, чтобы они остались. Наверное, это непозволительная роскошь, которую люди так часто не ценят должным образом — иметь возможность держать кого-то до щемящего сердца родного за руку.

На языке вертится неоконченное:

«Я тебя очень…».

***

Часто случается, что именно с пустяка начинаются самые важные вещи. Будь то случайно разбитое колено или бездумно брошенная фраза, сродни двусмысленному предложению уехать куда-нибудь вдвоем, подальше от шума, ставшая своего рода спусковым рычагом.

Руки приятно припекало на солнце.

Дом полнился праздничной суетой: Наташа вызвалась накрыть на стол, а по воле судьбы проходящему мимо Роджерсу всучили в руки стопку тарелок, не оставив выбора, в то время как Джарвис и Тони устанавливали гриль для барбекю на заднем дворе. К слову, появление Стивена на дне рождения Старка стало самой большой приятной неожиданностью за сегодняшнее утро; они выглядели воистину комично, когда Стив выгребся из машины Наташи, подъехавшей к пляжу в числе последних, и, явно смятенный ее задержкой в салоне, тяжело вздохнул, наблюдая уже приближавшегося к нему Тони.

Они обменялись сухим рукопожатием. Роджерс вручил Старку пакет со словами: «Это от нас с Нат…», в следующий миг поспешив скрыться за ее появившейся фигурой в футболке с забавным зверьком.

Полчаса спустя они вместе, как дети малые, склонились над большим управляемым вертолетом и, разобравшись со всеми тонкостями конструкции, принялись отправлять чудо-машину в полет да недовольно щуриться, когда лучи яркого солнца слепили их.

Тони картинно отстранялся от Стивена, когда тот касался его плеча, привлекая внимание.

Тони небрежно скидывал кеды и бежал вдоль побережья, догоняя совсем по-детски улыбающегося Стивена с пультом управления в руках и хватая его за локти, задирая голову вверх и громко командуя, в какую сторону направлять вертолет. Его джинсовые шорты не прикрывали колен, на которых уже имелся отпечаток песка после неудачного падения, покуда Стив тщетно лелеял надежды ступать по берегу так, чтобы потом не пришлось вытряхивать последствия их дурачеств из ботинок.

Роджерс демонстрировал совсем уж никудышную актерскую игру, отмахиваясь от назойливых прикосновений вездесущего Старка.

«Мальчишки», — произнесла Наташа, снисходительно улыбаясь и покачивая головой.

Веселью воспрепятствовал Джарвис, окликнувший Тони с просьбой помочь ему справиться с грилем. Я, успешно завершившая миссию по раскладыванию еды в холодильнике во избежание протухания, стояла на веранде и лениво потягивалась, наслаждаясь освежающим дуновением бриза с моря.

Здесь было так спокойно.

Ни людей, ни бесконечного житейского груза, ни обязательств.

Ни-че-го.

Только ты и глубокое, живое, синее море. Один на один с шипящими волнами, которые бьются, кажется, в такт собственному, эфемерному сердцу.

Мерный шум.

Вдали виднелись маленькие движущиеся точки — кружащие над водными просторами чайки плавно лавировали, вытаскивая из подсознания воспоминания о Джонатане Ливингстоне, а чуткий слух улавливал их отдаленные крики.

Находясь здесь, ты будто выпадал на короткий промежуток времени из реальности и наслаждался всепоглощающим чувством легкости. Она была везде: в играющих зеленью на солнце островках травы; колышущихся полупрозрачных шторах в распахнутых окнах на кухне; соленом запахе ветра, путающегося в волосах.

Блаженная пустота мыслей. Такая, что хочется прикрыть веки и наслаждаться калейдоскопом кругов перед глазами, подставляя лицо греющим лучам.

У моря все бытовые трудности кажутся до безумия мелочными и неважными. Все, к чему мы так отчаянно стремимся изо дня в день: достичь чего-то, понравиться кому-то, сделать что-то, как правило, совсем тебе не нужное, лишь оттого, что этого требуют окружающие, — нерациональной растратой времени.

Наверное, здесь здорово жить. Маленький уголок утопии. Такое необходимое спасение в изоляции.

Внимание привлек немного ссутулившийся силуэт, восседающий на берегу. Волнистые, с почти романтичной небрежностью отросшие волосы мягко трепал ветерок. Ему бы впору жить в солнечной Италии; там, где за высокими оградами вьется виноград, а белозубые весельчаки стукаются винными чарками и провожают хищными взглядами знойных брюнеток. Он бы легко зашел за «своего» в южных широтах.

Высвободив ноги из тряпичных балеток и подхватив легкую обувь двумя пальцами, я неспешно направилась к Брюсу Беннеру.

Туфли бесшумно упали на песок.

— Сегодня хорошая погода, правда?

Он не обернулся, продолжая смотреть вдаль, где волны сливались в тонкую рябь белых линий.

— Хорошая, — подтвердил отчего-то уставшим голосом. — Тепло, но не чересчур жарко.

Тихо вздохнув, я расправила подол небесно-голубого платья и присела рядом с ним.

Колени Беннера были согнуты, а пальцы одной руки ритмично постукивали по запястьям другой.

— Если бы не Тони, я бы не приехал сюда, — заговорил Брюс, принимаясь расстегивать и застегивать ремешок часов. — Не хотелось его расстраивать в день рождения.

Самый бесценный подарок, который ты можешь преподнести кому-либо — время. Ты действительно отдаешь то, что никогда не сможешь вернуть.

— Почему? — почти по-детски непосредственный вопрос.

Он повернул голову, мимолетным жестом поправил на переносице съехавшие очки.

— Он не говорил?

Под внимательным взглядом я себя чувствовала несколько глупо.

— Не говорил… о чем?

Беннер невесело усмехнулся:

— Не знал, что Тони умеет держать язык за зубами.

— Когда не надо, он — настоящий шпион, — я фыркнула и, не находя, чем занять руки, принялась зарываться пальцами в песок. — У его секретов есть секреты.