- Какого проклятого ты здесь?! - сквозь брань и грохот расслышал Велдар голос стража. Талас отпихнул мальчишку к дверям. Судя по растрёпанной косе и разбитым кулакам, в драке довелось поучаствовать и ему. Северянин прижимал ладонь к боку, не иначе кто-то не погнушался напомнить стражу о недавнем ранении хорошим тычком. Это не шутливый бой с охотником...
Вел немедленно заозирался в поисках Афгара и, разглядев сквозь обступившую дерущихся толпу, черноволосую голову попутчика, загнул разбессовестную матерщину.
- Какая свара без охотника? - покачал головой парень, он не удивится, если узнает, что тот её и затеял.
Талас, поморщившись кивнул на дверь, приказывая катиться вон. Дверь, не успел Велдар моргнуть, распахнувшись, стукнула по бревенчатой стене, и из трактира вышел старшина - не иначе как хозяин подсуетился... Следом появился Кивор - правая рука Мархала и его верный советчик. Круг зевак мгновенно рассеялся, так же быстро растащили и озверевших бойцов. Хайда - получив возможность разглядеть афгаровского противника - понял Вел. Ожидать, что он, побратавшись с чужаками, станет пить за память Ластара за одним столом, было бы не малой глупостью.
- Забирай обоих! - мельком глянув на, успевших прилично изукрасить друг друга, парней, приказал Мархал. Кивор покачал головой и нехотя кликнул своих ребят. Провинившихся, не смотря на неслабое сопротивление, скрутили и поволокли к выходу.
- В темницу. - Посочувствовал один из дозорных.
- Хорошо плетей не всыпал. - Со знанием дела хмыкнул Кивор. - Три дня бы не очухались - у старшины рука набитая.
Мальчишка передёрнулся от его слов, а Мархал, подойдя к светлинцам, от души отвесил оплеуху Таласу. Тот, утерев шустро побежавшую из носа, струйку крови, вмазал старшине по зубам. И со стоном согнулся, прижав локоть к боку. Велдар, стиснув зубы, встал между старшиной и побледневшим от боли попутчиком.
- Остынь. - Неожиданно спокойно сказал дозорный вожак - Забирай его отсюда.
И сгрёб за рукав северянина:
- Завтра в карауле не увижу - посажу под замок с остальными.
***
"От того Мархал в Горячих озёрах и старшина и слушается его сотня не обделенных упрямством и своеволием парней, пуще родителя, что знает он, когда виноватить, а когда и с рук спустить..." - тащась вслед за Таласом к дому, размышлял мальчишка - "За то видно и наставник его уважает..."
***
Гнусный запах сырости и крови. Ни чего омерзительнее он не мог припомнить с той поры, как лишился волчьего чутья. Деревянная, рябая от плесени стена плыла перед глазами, и Афгар помотал головой, отгоняя дурь. Волосы с левой стороны склеило подсыхающей кровью и, дёрнув за прилипшую к коже прядь, наёмник почувствовал, как по щеке потекла тёплая струйка. Оружие дозорным полагалось оставлять на входе в трактир, на подобный случай. Но крысиное отродье - Хайда полоснул его осколком разбитого в потасовке кувшина, метил в глаз да промахнулся и острый край обожженного черепка вспорол кожу на виске.
Глухая брань за спиной заставила наёмника вздрогнуть. Оглянувшись, он разглядел в темноте частую решетку, отделявшую его от недавнего противника. По спине хлестануло холодом. Да не от того, что враг все это время был за спиной, за хлипкой решеткой, которую, постаравшись, Афгар сам мог бы разобрать на планки. А от того, что он вновь видел в темноте; пусть и не так как раньше, но означало это, что Белый волк оставил девчонку без защиты. Случиться это могло лишь в случае её смерти, а значит и всех остальных!
- Хайда! - окликнул охотник дозорного, мстительно радуясь его испугу, потому что глаза неизбежно засветились во тьме. Горячеозёрец с проклятьями вскочил на ноги и вцепился пальцами в планки перегородки.
- Здесь охрана есть? - спросил наёмник, отмахнув всколыхнувшуюся в душе неприязнь.
- Сбежать метишь? - с усмешкой сказал тот, решив, что темнота играет с ним невесёлую шутку и желтоватые отблески звериного взгляда приблазнились от выпитого накануне.
- Ты обжился тут, а мне снаружи удобнее.
Узкое окошко на дальней стене было забрано деревянными прутьями, которые можно попробовать выбить; беда только в том, что добраться до них мешала всё та же решетка.
- Никак сквозняки замучили? - съязвил между тем Хайда. Длинная ссадина на скуле обезобразила его худое лицо, разорванный Таласом ворот, сполз с плеча, открывая татуировку дозорного щита, рассечённую старым кривым шрамом.
- Мигрень. - Фыркнул Афгар, дернув хитро подогнанную плашку. Та сухо щёлкнула, но не сломалась.
- Вино у нас крепкое. - Издевательски усмехнулся парень, наблюдая за его стараниями.
- Зато кувшины слабые. Помочь не хочешь?
- Нет. - Дозорный прислонился к стене, сложив руки на груди.
- Старшину боишься? - осклабился охотник.
- Не хочу отказывать себе в удовольствии, посмотреть, как Мархал будет пороть тебя за побег.
- Небось, меч бы заложил, лишь бы он это сделать тебе доверил? - наёмник, наконец, оставил в покое на удивление прочную деревяшку.
- И ещё бы дозанял. - Буркнул Хайда, исподлобья глянув на распадского.
Афгар рассмеялся.
- Чего гогочешь, собачье отродье!? - взвился парень, яростно дернув разделявшую их решетку.
- Да сам был готов сделать то же самое, лишь бы старшина мне тебя сразу выдал.
- Так всё одно бы не выдал. - Притворно вздохнул Хайда.
Охотник вытер рукавом кровь со щеки и сел на пол возле перегородки. Горячеозёрец съехал на корточки по другую её сторону.
- Ни кто твоих не тронет. - Через некоторое время заговорил дозорный. - Если старшина не дозволит.
Наёмник удивленно оглянулся, но смолчал; хоть и угадал Хайда его опасения... Вот уж никогда бывший воин Распадка не предполагал, что станет опасаться за жизни чужих по правде людей.
Глава XI "Привратная битва".
Дальнее, Восточное озеро, узкий полумесяц которого тянулся на десяток перестрелов к югу от Бык-горы, кипело лишь в ночь. Но вода в нем не остывала весь следующий день. В небольшой промежуток времени до того, покуда сверкающая, прозрачная вода, сквозь которую проглядывал голубовато-зелёный мрамор дна, вновь не взбухала кипящим ключом, обжигая паром ветви растущих по берегам деревьев, его, сравнительно не глубокое, можно было переплыть. И, почти непроходимыми, из-за густоты ветвей хранящими сумерки даже в самый солнечный день, лесами, стоящими сплошной стеной по горным хребтам до самой границы Сарзасского удела, уйти из Горячих озёр. Теперь, когда в кованые проушины на прожженных охранными знаками столбах больших ворот был на мертво вбит, прошитый железным узором заклёпок, деревянный брус, это была единственная дорога из города. Отдаленным гулом до берега доносились отзвуки городского гуляния - третий день пиршества подходил к концу. Солнце, неохотно уходя за горизонт, расчертило красноватыми полосами обрывистый, поросший густым мхом, каменистый противоположный берег.
А на городской площади, под натянутыми над столами цветными пологами, горячеозёрцы поминали погибших, славили родившихся, пили по обоим поводам, радовались тому, что прожили в относительном спокойствии год и загадывали добра на следующий. Короткий мнимый отдых от нескончаемых бдений в ожидании войны.
Наёмники Светлой, ставшие частью дозорного братства, неизбежно должны были быть в его рядах и на этом, чуждом и стражу (верующему лишь в правду оружия да слово кордонного старшины Свора), и охотнику (давно плевавшему на богов Распадка и иные, сулящие кару и милость, вышние силы), сборище. Таласу, три дня проторчавшему в карауле на дозорной вышке - в наказание за зачин справедливой, как он сам полагал, драки, этот праздник был хуже вина из "Пьяного гоблина" на свежую рану. Афгару, прямо перед, символизирующим начало гуляний, зажжением костров выпущенному из темницы (где от скуки, на спор с Хайдой, на поверку оказавшимся не таким уж ослом, как виделось ему по началу, наёмник разобрал деревянную решетку; приведя Мархала в яростное замешательство) и того тошнее. Только бесполезно было собачиться, да и старшина б на радостях молельное изваяние в вине утопил, если бы буйные чужаки лишний раз глаза не мозолили. Такой радости, по словам Тайер, светлинцы доставить ему не должны были...
