— Эмили, — ОʼБрайен неплохо умеет сбивать поток моих рассуждений. — Я тебя… — видно, ему непривычно задавать подобный вопрос, так как парень делает паузу, обдумав последующие слова. — Я тебя чем-то обидел вчера? — от неожиданности поднимаю голову, с хмурым смятением изучая выражение лица Дилана, который оттягивает руками край кофты, задумчиво предполагая. — Тем, что говорил о твоей сестре?

Моргаю, сильнее хмуря брови:

— Нет, ты… — чувствую себя виноватой, так что вновь замолкаю.

— Тем, что начал допрашивать о Шоне? — продолжает предполагать Дилан, сильнее углубляясь в свои раздумья. — Или, — изогнул брови, — тем, что влез к тебе домой посреди ночи?

Внезапно улыбаюсь, прикрывая губы кулаком, и качаю головой, ведь парень тоже слабо растягивает губы, переступив с ноги на ногу, видимо, от чувства неловкости, что нависло над нами. Выпрямляюсь, взглянув ему в глаза, и вновь отрицаю:

— Нет, дело в том, что я… — моя улыбка пропадает с лица, и не потому, что Дилан смотрит на меня, а потому, что мое сознание вдруг прошибает.

Сестра.

ОʼБрайен откашливается, чтобы перебороть своё собственное смятение:

— Так, в чем? — но видит, что мое эмоциональное состояние резко сменивается. Буквально на глазах. Свожу брови к переносице, действительно пытаюсь вспомнить, как выглядит моя сестра, но перед глазами нет её четкого образа, и это притом, что мы — близнецы. Опускаю голову, взглядом упираясь в паркет, по которому носится Засранец. В голове всплывают картинки — воспоминания, связанные с детством, но не могу вспомнить хотя бы одно мгновение из дня, который мы с ней проводили вместе, поэтому поднимаю ладонь, ограждая себя от Дилана, который делает шаг ко мне, желая что-то спросить:

— Мне нужно… — шепчу, быстро перебирая ногами, чтобы выйти в коридор.

— Эмили, так… — парень спешит за мной. — Дело в другом? В чем? — добивается ответа. И меня бы его желание знать причину смутило, если бы сейчас весь мой разум не был так сбит с толку. Иду к лестнице, хватаясь рукой за перила, чтобы быстрее подняться на второй этаж. Комната Эллис находится напротив моей. Она точно там. Я помню. Мы вместе с мамой выбирали обои. Да, с мамой, но я не помню, чтобы с нами была Эллис.

Дилан продолжает преследовать меня, забрасывая вопросами:

— Черт, Эмили, просто скажи, что у тебя «эти дни», и поэтому тебя бесит всё, что дышит?

Не слушаю, направляясь к двери комнаты сестры, и хватаюсь за ручку, дергая. Заперто. Повторяю попытку. Никак. Ещё раз. Не поддается. Моя злость увеличивается. Я могу ощутить, как она, горячая, растекается по венам, прибавляя мне сил, но тех не хватает. Дергаю ручку, продолжаю, хотя понимаю, что это не поможет.

— Открою Америку — она заперта, — Дилан никак не может сдержать свой саркастический комментарий в мою сторону. Он тормозит возле меня, сунув руки в карманы кофты:

— Что там?

— Комната Эллис, — не хочу ему говорить, но слетает с губ прежде, чем сжимаю их, со всей силы пнув дверь ногой. ОʼБрайен странно притих, но останавливает меня, перехватывая руку, когда хочу ударить дверь кулаком:

— Вряд ли это тебе поможет, — его голос уж больно спокоен, но я уже смотрю на него со злостью, выдергиваю руку, обхожу и спешу к лестнице, чтобы подняться на третий этаж в комнату матери.

— Эмили, погоди, — Дилан следует за мной, но я буквально «гавкаю»:

— Отвали! — откуда во мне столько ярости — мне неясно. В голове только одна цель — найти. Найти гребаные фотографии, чтобы вспомнить.

Быстро «взбираюсь» на следующий этаж, коридор которого намного короче, чем на втором. Здесь всего две комнаты. Стремительно приближаюсь к двери, но вновь чувствую, как холодные пальцы обхватывают мое предплечье. Дилан останавливает, встав передо мной:

— Эмили, — он явно хочет что-то сказать, но в этот же момент не может, поэтому молча кусает губы, громко проглатывая комок в горле.

— Хватит ко мне прикасаться! — меня это раздражает. Почему все меня трогают? Мне не нравится, когда кто-то касается меня без моего позволения. Обхожу парня, который тихо ругается под нос, уже не следуя за мной. Подбегаю к двери, хватаюсь за ручку и распахиваю, вовсе не щурясь, ведь в комнате стоит полумрак из-за закрытых шторами окон. Хмуро осматриваю помещение. Полупустое помещение с голыми стенами, на которых оборваны все обои, с грязным, покрытым пылью полом, местами треснувшим паркетом, который начинает бугриться из-за повышенной влажности. Где вся мебель? Где мамин любимый дубовый шкаф, где она держала все свои наряды? Где кресло, в котором она сидела со мной по вечерам и рассказывала сказки? Рассказывала только мне. Рядом не было никакой Эллис. Где стол, за которым мама сидела, работая всю ночь? Где зеркала? Стоит одна кровать у стены. Без подушек, одеяла, покрывала. Один голый, жесткий матрас, и то кровать накрыта прозрачной клеенкой, чтобы на мебели не оседала пыль. Стою на пороге, продолжая бегать взглядом, ведь тому не на чем остановиться. Будто, никто вовсе не живет здесь. Будто не жил. Уже давно.

Давно.

Не живет.

И мне удается уловить мгновение, когда в сознании происходит переворот. Щелчок, после которого перед глазами одна лишь тьма, засасывающая всю меня, тянущая в пропасть.

И я прекращаю существовать.

От лица Дилана.

Я стою на месте. Вдыхаю неприятный запах каких-то лекарств, которым пропитаны стены этого дома. Да, я видел. Этой ночью не мог уснуть, поэтому решил прояснить кое-что, касающееся её матери, и поднялся в эту комнату. Пустую. Здесь никого нет. И, будто, никогда не было. Словно Эмили всё это время жила здесь одна, а мать изредка приезжала, одаривая её своим вниманием, после чего вновь скрывалась. Как сейчас.

Тяжело вздыхаю, взяв себя руки, и поворачиваюсь лицом к двери комнаты, в которую делает шаг Эмили, и её лицо… Клянусь, я смог заметить резкую перемену в её выражении, а взгляд, словно игла, кольнул пространство перед собой. Чешу пальцами затылок, решая заговорить с девушкой, пока не поздно, поэтому шагаю к комнате, входя в помещение, но тут же теряю уверенность, ведь слышу шепот Эмили:

— Мам? — мне не кажется? Она что… Зовет её?

— Мам? — уже громче повторяет Хоуп, начиная озираться по сторонам. — Мам?! — кричит и медленно отступает назад ко мне. — Мама!

Теряю дар речи. Моргаю, всего на миг отвожу взгляд в сторону, не дав неприятным воспоминаниям проникнуть в голову. Эмили разворачивается, не замечает меня, выбегая из комнаты с таким видом, словно она — маленький ребенок, который в ужасе потерялся в незнакомом месте, и теперь ищет свою мать.

Эмили. Ищет.

— Мам! — кричит, и её голос проходит сквозь меня.

— Мам? — толкает дверь рукой. — Мам, я купил еды, так что… — взгляд медленно поднимается выше. — Мам? — ужас отражается в глазах уже довольно взрослого парня.

Тело женщины висит над опрокинутым табуретом, слегка покачиваясь. Шею стягивает прочная веревка, а лицо синее, уже не живое, холодное. Мертвые глаза не могут смотреть на что-либо, но они смотрели на него. Впились с такой безутешной мольбой, что парень ощутил, как его сердце упало. Оно разорвалось. Его нет. Из рук выпал пакет с продуктами, на которые он копил деньги, подрабатывая в книжной лавке. Хотел сделать матери подарок на день рождения, поэтому даже отговорил её идти на работу сегодня, отпросился со школы, чтобы не сидеть на дополнительных занятиях до позднего вечера. Он всё сделал. Нет, ещё столько хотел бы сделать.

Но взгляд замер так же, как у бездушного ледяного трупа, что покачивается на веревке, привязанной к одной из труб на потолке кухни. Губы приоткрываются, но всё, на что он способен сейчас, это произнести:

— Ма…

— Мам! — Эмили вопит. Я отдергиваю себя, разворачиваюсь, и выбегаю в коридор, видя, что дверь в комнату её отца распахнута. Там я тоже успел побывать. Скорее всего, отец Эмили принимал какие-то сильные лекарства, ведь все помещение пропитано этим медицинским запахом.

— Мам! — Хоуп, как безумная, выскакивает из комнаты, кинувшись обратно к лестнице.