Не могу отвести от неё взгляд. Мы смотрим друг другу в глаза, и мне кажется, что пол под ногами рушится, затягивая меня в бездну. Ты и понятия не имеешь, что говоришь, Эмили Хоуп, ведь я сейчас смотрю на него. На этого самого ребенка. И меня в который раз начинает мучить совесть. Двоякое чувство правильности, ведь с одной стороны мне должно быть противно даже рядом стоять, но с другой — это неправильно. Нельзя винить её. Дилан ОʼБрайен, ты не должен винить Эмили Хоуп.

Но, несмотря на это, мне всё равно нехорошо.

— Дилан? — слабый голос девушки возвращает меня, так что откашливаюсь, резко поднимаясь со стула, и поворачиваюсь к Эмили спиной, коснувшись ручки чайника пальцами, но руки опускаются — и я ладонями опираюсь на столешницу, согнувшись. Слышу, как скрипят ножки стула о паркет:

— Прости, — Хоуп встает из-за стола. — Я зря подняла эту тему, я не хотела тебя… Задеть, — запинается от волнения, и тогда я окончательно принимаю истину.

Эмили Хоуп не имеет никакого отношения к своей матери. В конце концов, та испоганила жизнь дочери, так что пора закрывать эту тему. У меня нет больше причин думать об этом. Нет больше права ставить их в один ряд.

Оборачиваюсь, видя страх в голубых глазах девушки, что нервно перебирает пальцами ткань кофты. Проглатываю сомнения, выдавив улыбку:

— Действительно, зря, — сжимаю губы, отрывая ладони от столешницы. — Давай, не будем об этом, — жестом предлагаю ей сесть обратно, а сам вновь поворачиваюсь к ней спиной, взяв одну кружку, чтобы сделать кофе.

Но я хорошо понимаю, что Эмили не глупа. Она заметила, что я проигнорировал её вопрос. Надеюсь, она больше не станет его поднимать, ибо мне нечего дать ей в ответ.

Дверной хлопок и быстрые шаги. Я резко поворачиваю голову, уставившись на Джизи, которая замирает в дверях кухни, остановив свой взгляд на Эмили, и та вновь поднимается со стула, так же не сводя с неё внимания. Рыжая бестия выглядит ужасно: её тушь размазана, отчего под глазами образованы огромные круги, волосы растрепаны, кажется, в них даже запутаны сухие листья, яркая помада стерта на половину щеки, а пуговиц на тонкой блестящей кофте явно не хватает, ведь девушка сжимает ткань, чтобы та не оголила её грудь, короткая джинсовая юбка в грязи, словно девушка валялась на земле. Я… Я впервые вижу её такой. Её напуганное выражение лица, и страх возник не в тот момент, когда в поле её зрения попала Хоуп. Джизи уже вбежала в дом со своим хаосом, а присутствие Эмили лишь усугубило её состояние.

И я бы никогда, ни за что бы не подумал, что сделаю это.

— Что с тобой произошло? — грубо спрашиваю, отчего девушка вздрагивает, бросив на меня короткий напуганный взгляд, после чего уносится прочь, судя по шагам, вверх по лестнице. Продолжаю смотреть в сторону двери, хмуря брови, и поворачиваю голову, держав руках чайник. Вижу, что Эмили на секунду опускает взгляд, после чего внезапно стремится в сторону коридора, вынудив меня повысить голос:

— Эмили, стой… — запинаюсь, поставив чайник, и обжигаюсь. — Черт возьми.

От лица Хоуп.

Выбегаю с кухни, не оборачиваясь на зов Дилана, и спешу к лестнице, поднимаясь на второй этаж. Благо мне раньше доводилось здесь быть, так что знаю, куда идти. Выхожу на второй этаж, хмуро оглядываясь, и слышу шум воды, что доносится со стороны ванной комнаты. Направляюсь в ту сторону, пока Дилан поднимается за мной:

— Эмили, что ты собралась делать, черт возьми?! — зол, ведь я не даю ответа, подбегая к двери ванной комнаты, и хватаюсь за ручку, распахивая. Помню, что, странно, в доме Джизи ни в одной комнате нет замка, кроме кабинета родителей. Рыжая девушка резко поворачивает голову, большими глазами смотря на меня. Она пытается смыть водой макияж. Стою за порогом, переступая с ноги на ногу, и понимаю, что голос пропадает. Джизи не хмурится. Она обескураженна:

— Что тебе надо?.. — шепчет покусанными и опухшими губами, а я ловлю воздух, глотая его:

— Я-я…

— Эмили, — Дилан хватает меня за плечо, оттягивая назад, и мне не нравится, что он, как и все остальные, препятствует моим действиям, так что отдергиваю руку, приказав:

— Отпусти меня! — я не хотела повышать голос. ОʼБрайен разжимает пальцы, как по команде, и делает шаг назад, сердито смотрит на меня, а я вновь поворачиваюсь лицом к Джизи, которая даже дышать старается тихо. Замечаю на её лице ссадины, а на шее небольшие синяки, поэтому быстро, немного нервно, снимаю с плеч рюкзак, начиная в нем рыться. Девушка не двигается. Она сутуло стоит возле раковины, с напряжением следя за мной. Я нахожу крем, что дала мне София. Он правда помогает быстро избавиться от отметин, так что…

Поднимаю голову, желая сделать шаг в ванную, но Джизи дергается, отступая дальше к стене, поэтому просто кладу тюбик на стиральную машину, говоря спокойно:

— Это помогает… Просто помажь, — замечаю, как Джизи стоит. Она сжимает ноги, слегка сгибая колени, так что я моргаю, нервно запинаясь:

— К-кто бы это ни был… Он урод, — шепчу, и девушка впервые смотрит мне в глаза, но уже иначе. Не так как раньше, но с прежним страхом.

Медленно отступаю назад, опуская голову, и прикрываю дверь, тихо, до щелчка, оставляя девушку одну. Сглатываю. Стенки горла сжимаются, мешая дышать. Оборачиваюсь, взглянув на Дилана, который, видимо, до этого так же смотрел на Джизи, и только сейчас опускает взгляд на меня, скользнув языком по нижней губе:

— Дерьмо, — хриплый голос. Я потираю ладони, отворачивая голову, и не сопротивляюсь, когда ОʼБрайен касается рукой моего плеча, заставляя идти за собой. Парень молча подводит меня к двери своей комнаты и открывает её, заставляя зайти внутрь. И, если бы не случившееся, то я бы больше внимания уделила тому месту, где живет ОʼБрайен, но не могу. В моих мыслях только Джизи и её состояние. Даже примчавшийся из-за кровати Засранец не может отвлечь меня.

Парень закрывает за собой дверь, медленно оборачиваясь, и долго изучает меня взглядом, наконец, выдавая самое отвратительное, что мне приходилось когда-либо от него слышать:

— Ей просто не стоит так открыто одеваться, — гневно произносит, и я впервые с такой злостью смотрю на него, что вынуждаю парня замереть на месте:

— По твоему, проблема в её наряде? В её вкусе? — шепчу, не скрывая ярости.

— Никто бы не стал к ней приставать, если бы её одежда не была такой соблазняющей. Человека оценивают по его виду, и…

— Господи, заткнись, Дилан! — кричу на него, и парень опускает руки, видимо, не веря своим глазам, ведь я перебиваю его, тяжело дыша. — Что за чертовы шаблонные фразы, Дилан?! Если девушка одевается откровенно, это не значит, что все подряд могут её трогать, а уж тем более… — замолкаю, прикрывая рот ладонью, и начинаю бродить по его комнате, собирая все мысли в кучу. — Ты купил себе воды, но вдруг у тебя её отнимает другой человек, объясняя это тем, что он хочет пить, а ты его соблазняешь этой чертовой бутылкой.

— Что ты несешь? — Дилан трет лицо руками.

— Ты ведь покрутишь пальцем у виска, забрав свою бутылку с водой, ведь она — твоя собственность, — пытаюсь изложить свои мысли правильно, чтобы меня поняли. — Так тоже самое и с людьми. Если кто-то одевается откровенно — это не значит, что любой другой может «взять» тебя без твоего согласия. Тело — это твоя собственность. Это не вещь. Никто не имеет права касаться тебя, если тебе этого не хочется, — рвано дышу, остановившись, и смотрю на Дилана, раздраженно закатывая глаза, ведь не могу объяснить, что думаю так, чтобы это звучало «правильно». — Представь, что ты любишь ходить без футболки, — Дилан морщит лицо, но я всё равно продолжаю. — И кому-то это показалось соблазняющим, поэтому он решил тебя трахнуть без твоего согласия. А что? Ты ведь сам виноват, что так откровенно одеваешься, что у тебя такой вкус, — у меня начинает болеть голова, голос охрип. — Мне не нравится, как ты говоришь, — расстроено смотрю на ОʼБрайена. — Обвиняешь Джизи по шаблону. Так поступили бы все. Увидев её, тебе показалось, что она хотела такого исхода? Нет, это прозвучит ужасно, но я знаю её. И да, она любит вечеринки, но она ходит туда, чтобы потанцевать и хорошо провести время. Никак не с желанием, чтобы какой-то козёл зажал её в углу…