Конечно, в зал я не вернулась.

Хорошо, что остается последний урок. Не самый приятный, и только благодаря учителю, который считает, что химия — единственный предмет, имеющий важность, так что знание в этой области обязательны. И да, химия мне дается с таким же «успехом», как и физика. Мне «повезло» зайти в кабинет до звонка и успеть занять место первой. ОʼБрайен еще не был на химии, так что будет интересно проверить, куда он сядет. Занимаю излюбленное место у окна, спокойно читая книгу, чтобы изолироваться от голосов и нарастающего шума, который усиливается по мере заполнения кабинета людьми. Я с непонятным волнением вчитываюсь в строчки, отчетливо слышу шарканье кроссовок по полу, после чего стул рядом со мной скрипит, отодвигаясь, и на него садится ОʼБрайен, и мне не нужно убеждаться в этом. Кто еще сядет за один стол с «чучелом»? Парень бросает рюкзак под парту, перед этим выкладывая тетрадь и карандаш. Я ерзаю, отодвигаясь от него дальше, и откашливаюсь, продолжая читать. Вот только мое волнение перерастает в тревогу, от которой в горле сохнет. Меня настораживает его поведение.

Звонок. В класс входит учитель химии, который тяжело пыхтит, что уже не предвещает ничего хорошего. Мужчина хочет подойти к своему столу, но резко меняет направление, свернув в сторону моей парты, отчего коленки непроизвольно затряслись. Смотрю, не моргая, в книгу, пытаясь понять, что со мной не так на этот раз, вот только удар приходится не по мне. Мужчина размахивается, не жалея сил, слишком грубо снимая с головы ОʼБрайена капюшон, и срывает черную бейсболку, ругнувшись:

— В моем кабинете без головных уборов! — Разворачивается, а я поднимаю взгляд, ожидая реакции со стороны парня, к слову, её ждут и остальные, вот только «взрыв» не происходит. ОʼБрайен просто поднимается, просто собирает вещи со стола, просто идет к двери, полностью игнорируя ругань учителя, и просто выходит. Молча.

Он даже не взглянул на него.

Все расстроено вздохнули, ведь ждали «концерта», но не получили, как ребенок конфетку, готовые помереть от скуки, которая будет сопровождать их на протяжении всего урока. Учитель лишь презрительно хмыкает, бросая бейсболку на край своего стола, и принимается за объяснение новой темы, хотя мы старую не закрепили толком.

Я смотрю на вещь парня, глотая ком. Мне бы быть такой, как он. На всякий случай убираю книгу в рюкзак, а то еще и мне перепадет.

После долгой, нудной лекции о важности изучения молекул, наконец, звучит «освободительная» мелодия, ублажая мое сознание. Все не дожидаются заключительного слова учителя, встают со своих мест, начиная говорить громче, чем до этого. Мужчина кривится от ярости, ведь его явно не уважают, но плюет, начиная грубо стирать все с доски всё написанное белым мелом. Я поднимаюсь, быстро собираю вещи и надеваю ремни рюкзака на плечи. делаю шаг в сторону двери, но торможу, во-первых, жду, пока все одноклассники покинут кабинет, во вторых, медленно перевожу взгляд на бейсболку парня, которая по-прежнему лежит на столе учителя, а тот всё ещё стоит спиной ко мне, поэтому, глотнув скопившейся от волнения воды во рту, быстро иду в его сторону. Мужчина не слышит моих тихих шагов, поэтому без проблем беру со стола вещь, с такой же спешкой помчавшись в сторону двери, правда, остаться незамеченной мне не позволяют:

— Хоуп! — Кричит в спину, когда выскакиваю из кабинета, быстро помчавшись по переполненному людьми коридору. Покинуть здание школы выходит не сразу из-за толкучки, но, главное, мне удается выжить, хотя раньше я ждала до тех пор, пока коридоры полностью не становились пустыми. Не встретив по пути ОʼБрайена, догадываюсь, что он, скорее всего, уже ушел, поэтому прячу бейсболку в рюкзак, сворачивая с людной улицы на дорожку, идущую между двумя домами. Голоса меркнут на фоне городского шума, который куда приятнее воспринимаю, но все равно ускоряюсь, чтобы скорее попасть домой.

***

Океан. Почему он игнорировал его наличие всё это время?

ОʼБрайен курит, медленно бродит вдоль берега, никуда не торопится, да и делать это незачем. Он всё ещё понятия не имеет, с чего отец решился взять его к себе? Не было бы проще отослать сына к бабке? Нет, ему нужно потрепать кому-то нервы, и в первую очередь себе.

Дилан не мнется, пройдясь по черным, гладким камням, которыми усыпан берег, и натягивает капюшон кофты на лицо, сев на невысокий выступ над темной водой, волнами бьющуюся о берег. Парень глотает дым, чувствуя на языке соленый привкус. Сильный океанический ветер сбивает его дыхание, заставляет глотать воздух, кашляя и давясь, и парень не долго думает, прежде чем потушить кончик сигареты о камень. Он долго и серьезно смотрит в сторону голубого горизонта, чувствуя себя некомфортно без своей бейсболки. Его взгляд цепляет фигуры, поэтому парень поворачивает голову, уставившись на девушку и мужчину с мальчиком лет семи. Девушка, судя по всему, его мать, подносит к лицу фотоаппарат, когда отец поднимает ребенка, и тот громко смеется, держа в своих маленьких руках веревку, на другом конце которой ветер треплет воздушного змея из красной ткани. Дилан внимательно наблюдает за тем, как змей несчастно вертится в разные стороны, что вызывает безумный детский восторг у мальчика, а, следовательно, улыбки у молодых родителей.

ОʼБрайен непроизвольно хмыкает, словно насмехаясь, но в следующую секунду вынимает из пачки новую сигарету, вновь задымив.

— Хочешь, запустим змея?

— Да пошла ты.

Дилан уставился в одну точку, остановив сигарету у самых губ, но после всё-таки взял в рот, глубоко вдохнув.

***

Дома тихо. Мне уже не привыкать к подобной «теплой» встрече, кажется, вскоре мне вовсе не придется стоять на месте, ожидая приветствия. Господи, о чем я вообще?

Продолжаю идти только тогда, когда полностью убеждаюсь в том, что дома ни души. Как ни странно, в пустом здании чувствую себя уверенней, да и отсутствие Элис уже способно поднять мне настроение.

Захожу в комнату, шторы закрыты, так что помещение находится в полумраке, хотя на улице ярко светит солнце. Прохладно. Мне нравится, когда в моей комнате такая температура, чтобы можно было спокойно спать в теплом свитере. Закрываю дверь на замок, подходя к столу, и снимаю рюкзак, сразу же вытаскивая бейсболку парня, который до сих пор, несмотря на повышенный интерес со стороны одноклассников, так и не обзавелся друзьями. Он странный. Любой другой использовал бы такую возможность, но этого типа, кажется, не сильно заботит всеобщее отношение. Медленно подхожу к зеркалу, что стоит у высокого шкафа, забитого разными вещами, которые постоянно покупает мне мать, ориентируясь на предпочтения Элис, хотя вкусы у нас совершенно разные. Да и одежда новая мне не нужна. Поднимаю взгляд, впервые за такой период времени взглянув в свои серые глаза. Немного опухшие и уставшие, но всё ещё сверкающие. Моргаю, потирая пальцами жесткую ткань черной бейсболки, и поднимаю, аккуратно, словно боясь быть застуканной за этим странным делом, надеваю на голову, не пригладив растрепанные волосы. Касаюсь пальцами своих холодных щек, которые вдруг вспыхнули, отчего давление повышается, внимательно всматриваюсь в свое отражение и не собираюсь останавливать себя, когда в голову приходит интересная идея. Раскрываю дверцы шкафа, взгляд тут же натыкается на сине-зеленую клетчатую кофту, которую хватаю вместе с белой майкой. Быстро переодеваюсь, натянув сверху черную кофту на молнии, и поправляю черные джинсы, наклонив голову к плечу. Впервые с таким ярым интересом рассматриваю себя, не обращая внимания на истощенное лицо, которое не кажется мне привлекательным.

Вот, какой его стиль?

Слабо хмурю брови, повернув бейсболку козырьком назад, и расправляю плечи, разглядывая себя с разных сторон. Если так одеваются большинство парней, то Всевышний явно не тот пол мне выбрал.

Щурю веки, слабо улыбнувшись, ведь понимаю, что подобная одежда очень даже мне идет. Смотрю на свое лицо в отражении — и улыбка тут же пропадает. Моментально. Это выражение лица совсем не подходит мне. С чего бы мне улыбаться, верно? Разве Эмили Хоуп способна проявлять такое? Но я ведь одна в комнате. Никто не может меня увидеть, так что…