Затем бой начался вновь. Совсем на других скоростях. Случилось, примерно, то же самое, что было тогда во время боя Анхеля с Одраласом — движения настолько ускорились, что человеческим взглядом их было не различить. Их учитель сейчас выдавал такие скорости, что огненный шлейф от его меча оставлял длинные разводы в ночной тьме, разрывая воздух воплями бешено раздуваемого пламени на лезвии. Всё это сопровождалось частыми вспышками и разлетающимися искрами.

Ногу Вихря, неотрывно следящего за боем, тронул Шекспир. Когда тот обратил внимание на друга, то тот лишь ткнул пальцем в небо. Вихрь поднял глаза вверх и некоторое время привыкал смотреть в тёмное пространство над ними после наблюдения за светлыми огнями Анхелева меча. Когда глаза адаптировались, он заметил то, на что ему указывал Шекспир — крылатая тень кружила в небе. Это явно не было птицей — размеры превышали любую из земных птиц. Вывод пришёл сам собой — место заключительного боя посетил настоящий ангел. Пока что он наблюдает за происходящим внизу. Интересно, что он предпримет в случае чьей-либо победы?

Проследив взгляды друзей, Зверь тоже подняла глаза к небу и когда увидела там парящего над ними ангела, от удивления открыла рот. Конечно, они знали со слов своего наставника о существовании оных, но видеть пока не приходилось. А тут, пожалуйста — парит прямо над ними, на высоте примерно метров тридцати, не больше.

За кого он? Если, вообще, он представляет чью-то сторону. Наворачивая круг за кругом, изредка делая несколько взмахов мощными крыльями, чтобы набрать высоту, потерянную при планировании, он не вмешивался. Наверное, именно этим ангелы и должны заниматься — отстранённо следить за беснующимися в реках крови и собственной ненависти существами, которые лишь при общем всесильном враге объединяются и побеждают, чтобы потом пустить стоявшим спиной к спине друзьям кровь ради того, чтобы отобрать их кров и хлеб.

Звон стали о сталь внезапно прервался — трое перевели взгляды с парящего в небе наблюдателя на площадку, где сражались их учитель и Немезия. Сабля Древней, которая некогда принадлежала Звери, торчала в снегу в паре метров от застывших Анхеля и Немезии. Сперва показалось, что учитель держит свой пылающий красным меч у её горла, но когда пригляделись, то оказалось совсем иное — тонкое горло Немезии было пронзено ангельским клинком. Её голова постепенно свисала, тело расслаблялось и обвисало. Рука Анхеля принимала вес Древней, и от напряжения изрядно проступали вены. Но он держал её, глядя ей в тёмные бездны глазниц. Он смотрел в надежде, что увидит её затухающий взор, но его так и не было явлено.

Он подошёл к ней на два шага, опуская рукоять, тело мёртвой Немезии он продолжал удерживать от падения. Меч провернулся в шее, став параллельно льду. Анхель озлобленно закричал и, схватившись за меч второй рукой, подбросил тело вверх. Оно взметнулось в воздух безвольным манекеном. Анхель вложил в это немало сил — тело подлетело на пару метров. Затем шагнул вперёд, развернулся и сделал широкий замах. Меч взревел, загораясь, словно спичка, по всей площади лезвия. Не завершая движения, Анхель ловко сменил направление замаха и снизу вверх разрубил падающее тело напополам.

На снег плеснула кровь или то, что текло внутри Немезии, цветом оно было желтоватым. Залив площадку, желтоватая «кровь» испаряла противный удушливый смрад. Над половинами её тела струились такие же желтоватые струйки то ли пара, то ли дыма.

Анхель стоял посреди площадки, немало жёлтой «крови» попало на него. Он прошёл несколько шагов, до так и сидевших учеников, сгрёб в ладонь снег и принялся стирать с себя вонючую жижу. Глаза его ещё отсвечивали пламенем, но уже не так, как за несколько минут до этого. Когда он завершил нехитрый обряд, то покосился на застывших в ожидании чего-то учеников. По лицу его скользнула лёгкая улыбка облегчения. После этого глаза приняли обычный вид.

— Пошли отсюда. — Тихо сказал он, протягивая руку сидящей ближе к нему Звери. Та настороженно протянула руку ему, а затем, когда ощутила нормальное тепло его руки, то увереннее поддалась его помощи. Она вспомнила про ангела и подняла глаза к небу, но никого не увидела. Анхель тоже посмотрел вверх, затем вопросительно глянул на неё, но она решила пока не говорить ему о том, что они видели во время боя.

Вихрь и Шекспир, поднявшись и сделав несколько шагов за учителем, остановились и оглянулись на залитую зловонным туманом площадку. Ничего не изменилось. Они пошли дальше, пробираясь сквозь снег к пляжу, до которого осталось не более двухсот метров. Пройдя пару десятков из них, Шекспир снова оглянулся и увидел в клубах жёлтого тумана крылатую фигуру. Сейчас из-за контраста светлого пара было видно, что за спиной у ангела торчит меч.

Не решившись дальше задерживаться и привлекать внимание, Шекс догнал Вихря и кивнул ему на ангела. Обернувшись, тот не увидел ничего нового и, сделав вопросительное лицо, заставил Шекспира оглянуться. Действительно — ангела там не было.

Азраил сидел на коленях на льду, залитом кровью Немезии. В лице читались горечь утраты, злость и неспособность ничего с этим поделать. Он разглядывал тонкие линии милого лица, сейчас мёртвые, но не потерявшие своё изящество и притягательность. Невольно взгляд скользнул на вторую половину тела Немезии, что валялась в паре метров от верхней части. Не выдержав, он поджал губы и вскинул взгляд вверх. Там по небу плыли облака, скрывая звёзды. Лишь изредка они расступались, и в этот мир проникал их свет.

Родные его сердцу созвездия. Чужой мир. Всё чужое, но звёзды остались прежними. И под этим небом лежит мёртвыми останками та, которую он любит. Жестокость закона показалась ему сейчас невыносимой — в сердцах он встал с колен и бросил озлобленный взгляд на удаляющуюся четвёрку. Трое из них ни в чём не виноваты — они стали частью игры, в которой они — пешки. И что там греха таить — если представлять всё, что происходит сейчас в мирах, то и архангел, что ведёт этих людей — не более чем ферзь. Ферзь, который истово охраняет короля, даже не отдавая себе отчёта, что король сокрыт внутри него.

Четверо тем временем ступили на пляж, где начиналась нормально почищенная дорога. Они передохнули несколько минут и вновь начали удаляться, постепенно скрываясь из виду. Когда они совсем растворились в темноте, Азраил приклонил колено к телу Немезии — к верхней части и провёл ладонью по бледной щеке. По всему было видно, что зловоние, исходящее от её крови, его нисколько не смущало.

— Не беспокойся, моя дорогая — мы встретимся ещё. Я снизойду куда угодно, чтобы вытащить твою душу обратно под сень звёзд. — Он поднял взгляд к небу. — Но не к этим. К тем, под которыми мы встретились первый раз — в тот день, когда чаши весов Единого Мира впервые пошатнулись.

Он приложил правую руку к сердцу и поднялся. Хотел что-то ещё сказать, но осёкся, вслушавшись в тишину зимней ночи. Задрав голову вверх, он смотрел то туда, то сюда — взгляд метался из стороны в сторону, выглядывая нечто неуловимое в тёмном небе. Глаза Азраила зацепились за тень, скользящую в небе ровными окружностями. Как только тень оказалась замеченной, то метнулась камнем вниз. За несколько метров до заснеженной поверхности залива тень раскрыла огромные белоснежные крылья и, спланировав плавно, словно осенний лист, аккуратно приземлилась рядом с Азраилом.

— Я вижу, что те, за кого ты поручился, мертвы.

— Я же вижу, что в твоих ножнах нет твоего меча! Зато он только что убил Немезию! Объяснись, Михаил.

Статная фигура в блестящем серебряном доспехе сложила крылья. Ладонь, скрытая чёрной кожаной перчаткой, стряхнула со светло-русых волос, заплетённых в косу, нападавший снег. Лицо осталось надменным и спокойным. Черты лица, как и у самого Азраила, были идеальными — такие лица у людей встречались крайне редко, но много похожих было в давние времена высечено из мрамора в этом мире. Тогда порода у людей была не столь убога, каковой она стала сейчас. А про дальнейшее и мыслить противно.