Кто-то из охотников крикнул «Бей!». Ответом на команду был почти дружный выпад вилами, пиками в сторону зверей. Одна особь шарахнулась назад, но не побежала, выщерив клыки и по-кошачьи угрожая лапой. Две других зверины оскалились, но с места не сдвинулись.

БЕЙ!

Новый выпад. Расстояние между охотниками и загнанными животными около пяти шагов. Они жмутся к стене, но так неохотно, словно не боятся.

БЕЙ!

Хищник, стоявший слева от входа в храм, отвечает на выпад людей своим, ударяя по выставленным вилам лапой — человек еле удержался на ногах, но вилы не выпустил.

БЕЙ!

Выпад. Хищники отошли к стене впритык, осталось загнать внутрь, а там уже проще.

Средний зверь, перестав рычать, что-то пролаял, и тут же, словно по команде, два других замолчали и чуть пригнули задние лапы. Хищники по-прежнему хлестали людей ужасающими взглядами, но люди, видимо, поняли, что теснят их. Задние лапы задрожали от напряжения.

— Крепче держать — нападут сейчас! — Заорал Якуб.

Средний хищник кратко рыкнул и вся троица, срывая дёрн, рванулась вперёд.

Команда была как нельзя вовремя, некоторые успели перегруппироваться, и это спасло положение. Отчасти.

Двоих хищников встретили на пики и вилы, а вот средний прорвался за кольцо людей, расшвыряв их без особого труда. Но, сделав несколько прыжков, остановился и обернулся. Его собратьев как раз валили наземь, чтобы забить, заколоть — убить. Однако хищники, вися на людском оружии, всё равно отмахивались лапами. Левый зверь мощным ударом по голове сбил с ног того, кто держал его на вилах. Человек навзничь упал, но вилы так и торчали в груди. На место упавшего быстро поспешил Петр, охотник выверенными ударами старался попасть по глазам.

Правого зверя тем временем удалось завалить набок, и тут же двое лесорубов с разных сторон перебили зверю шею. Умирая, он всё равно успел несколько раз ударить хвостом, который работал не хуже хлыста. К тому же коготь на нём наносил весьма опасные раны.

Анхель и ещё четверо следили за передвижениями третьего. Он ходил туда-сюда и то и дело огрызался на подходящих людей. Кто-то метко швырнул в него пику. Не сказать, что цели она не достигла, ударив зверюгу в бок, отвлекла его, и тут Анхель пошёл ва-банк, с налёту рубанув топором зверя снизу-вверх. Удар был точным — из шеи зверя ударила струя крови. Но он сдаваться не желал. Оказавшегося недопустимо близко Анхеля он поддел лапой и тот упал. Его обдало кровью. Она залила глаза.

— Лежи, Анхель! — Услышал он крик совсем рядом и, отпустив топор, сгруппировался. Совсем рядом рычал зверь, сперва он даже чувствовал его дыхание, кровь продолжала брызгать на него. Рядом топнула одна нога, с другой стороны ещё топот, ещё, ещё. И чья-то рука схватила его за руку и потащила в сторону.

Отовсюду слышались рёв, крики, команды Альберта и Якуба. Анхель протирал глаза. Густая же кровь у этих тварей! Когда он открыл глаз, то смог разглядеть, что два зверя у храма мертвы, он обернулся, третий отходит, но слабеет на глазах от потери крови. Его вдобавок изматывают со всех сторон охотники и лесорубы, ударяя со всех сторон.

Анхель, наконец, смог открыть второй глаз. Зверь упал на бок, но лапой всё равно старался кого-нибудь схватить. Прошло немного времени, и он сдался. Ещё некоторое время он пытался дышать, но вскоре дыхание замедлилось, а потом прекратилось совсем.

К сидящему на траве Анхелю подошёл Мирон и протянул руку.

— Ну, ты даёшь! Не страшно было так кидаться?

— Так попал же. — Пошутил, поднимаясь, «испанец». Встав, он огляделся: три звериных туши были на земле, семеро мужиков лежали то тут, то там. Кто-то подавал признаки жизни, кто-то даже издалека выглядел так, что было ясно — мёртв.

— В основном тот хвостом сучил, зацепил многих. — Пожаловался понявший взгляд Анхеля лесоруб. — Да тот вон ударил Рахела так, что шею сломал за раз.

— Доконали гадов! — крикнул кто-то.

Некоторые отозвались, многие промолчали.

— Жарко было… — Пожаловался подошедший Альберт. Он держался за плечо — текла кровь. — Ерунда. Хвостом последний задел. Ну и орудие!

— Надо людям помочь, кто жив ещё… — Вслух подумал Мирон.

— Верно. — Кивнул Альберт. — Эй! Слушать! Все, кто цел, помогите раненым. Мёртвые подождут… — Тихо закончил он.

Народ рассыпался кучками вокруг раненых, затрещали разрываемые тряпки, то тут, то там стонали перевязываемые. Анхель присел — слишком уж его тряхнуло при падении. Вокруг всё немного плыло. Звуки то искажались, то затухали, то звоном раскатывались в голове. Он видел, как мимо него сновали люди, как кричали и дёргались раненые. Как охотники из пик, вил и собственной одежды делали подобия носилок и уносили пострадавших в сторону деревни. Видел, как Мирон и Якуб покачали головами над телом бившегося и кричавшего от боли Гостислава. Видел, как тот, лежащий на земле, пытался собрать обратно внутрь вырванные хвостом бестии кишки. Видел, как Якуб попытался с ним заговорить, хоть как-то отвлекая от боли. Как перекрестился Мирон, а затем, слегка приподняв его голову и несколько раз погладив, резко крутанул её, прекратив муки охотника. Якуб поднялся, перекрестился, хлопнул по плечу Мирона и пошёл куда-то в сторону.

Из храма выбежал Гануш. Он махал рукой, что-то кричал, но Анхель не слышал. Но в двери побежали ещё люди — может, отец Филип был жив? Анхель осторожно поднялся, его шатало, в глазах темнело, но соображал он достаточно последовательно. Неровным шагом он двинулся к двери прихода. Тут к нему подошёл Лукас и прихватил его за пояс, помогая идти. Вместе они дошли до двери, из неё как раз на «носилках» выносили священника. Он был в сознании и, увидев Анхеля, ободряюще улыбнулся. На ноге у него была перевязана сочащаяся рана.

Лукас посадил Анхеля на скамью. Раненых всех унесли. Остались трое мёртвых. Народу на холме было уже немного, меньше десятка. Они закрывали глаза умершим, чесали затылки, оглядывая поле боя, или стояли столбами над тушами хищников.

— Ну, дела. — Прошептал Лукас, качая головой. — С ума сойти можно.

— Это точно. — Согласился Анхель.

— Я вот чего угодно ожидал, но только не то, чтоб эти зверюги в приход полезли. — Он скривил губы, выказывая крайнее недоумение. Затем отрицательно покачал головой. — С ума мир, что ли, сходит?

— А это скоро выяснится. Хорошо, если только трое их было, а если прав Якуб, что тут стая бродит?

— Я тогда беру семью и все запасы и за стену, в город. Тут и думать нечего!

— Далеко ты уйдёшь со скарбом-то своим, с такими зверьми на хвосте?

Лукас промолчал.

Народ расходился. Через некоторое время на холм поднялся пан Новотный. Закрыв рот ладонью, он медленно шёл, оглядывая первого зверя. Вытаращив глаза, смотрел на него сначала под одним углом, потом под другим, обошёл, вновь то так, то сяк поглядел. Покачал головой, увидел ничем не прикрытое тело Гостислава. Одного быстрого взгляда хватило, чтобы больше не смотреть. Мимо него он прошёл, нарочито отвернувшись. Отойдя от порванного тела охотника, староста перекрестился, покачал головой. По нему видно было, что ему дурно — лицо бледнело, глаза чуть слезились и норовили закатиться. Однако он держал себя в руках. Долго, от тела к телу, от туши к туше, он таки добрался до сидящих на скамье в непосредственной близости к последнему мёртвому хищнику Лукасу и Анхелю.

— А мне с утра гонец-то письмо принёс из городу. — Чуть ли не плача заговорил он. — В патрициате решено нам не помогать ничем, мы же в услужении церкви живём и работаем, так и жаловаться ей должны, а там уж пусть их церковный патрициат думает…

— Вот оно как… Мы, значит, тут живи, горбаться, десятину плати им чуть ли не каждый, а они и не думают про нас даже? Уж, ладно, священник наш за обряды плату почти не берёт, а коль берёт, то не с каждого, с тех, кто может. А мы и не нужны, стало быть. Доят нас, а теперь в расход, что ли? — Запричитал Лукас.

— Ну-ну-ну! — Тут же набычился староста. — За такие разговоры-то вот…