Молча уплетая еду, Мэттью так и не почувствовал себя голодным. Просто захотелось курить. Организм, очнувшийся от анабиоза, вдруг затребовал своё, но он перетерпел, доев всё, чем потрудился его угостить Доминик. Который, к слову, сел рядом, уложил на себя Принца, взял в одну руку телефон, в другую кружку и принялся читать какой-то документ, покачивая ногой в такт играющей из наушников музыки, которую Мэттью так и не выключил.

– Лучше? – спросил Доминик, не отрываясь от чтения.

– Нет.

Он тут же отставил кружку, откинул телефон так, что Принц испугался и спрыгнул с особой гордостью с его плеча, и повернулся торсом.

– Я просто…

Доминик ждал.

– Я неудачник.

– Как вы можете быть неудачником, мистер Беллами, – Доминик пожал плечами. – Ведь у вас есть я.

– У меня есть вы только потому, что так захотели вы. Это ещё не свидетельствует о моём великолепии. И о вашем, кстати, тоже.

Ему оставалось только цокнуть языком.

– Я всё-таки не стал бы тратить на кого-то столько сил, если бы не думал, что этот кто-то – просто охренительный. И почти что непостижимый, – последние слова Доминик едва ли не прошептал. Его взгляд устремился куда-то в другой мир, через окно, через небольшой балкончик, к небу.

– Как приятно, должно быть, увериться, что этот кто-то не такой уж и ферзь.

Доминик прыснул.

– Капранос теперь повсеместно со мной, я могу почувствовать его дух на вас.

Закатив глаза, Мэттью склонил голову, ни на что не намекая, но Доминик тут же подпёр её своей.

– Курсовую даже не начинал.

– Убью, – пригрозил Мэттью, и оба они усмехнулись друг другу, не открывая глаз.

– Звучит возбуждающе.

– Вас возбуждают убийства?

– Если считать убийством утерянных посланников жизни…

– Так поэтично сперму ещё никто не называл, – Мэттью опустил уголки губ вниз. – Неплохо.

Доминик слишком много смеялся. Он отпил своего чая и отдал его мистеру Беллами. В кружке Доминика чай был куда более холодным, и, видимо, этим Доминик и руководствовался, отдав его Мэттью.

– Я просто биологию прогуливал. Без понятия, что там внутри.

– Если без понятия, значит – жизнь? Смешно, – пробормотал Беллами, зевнув. – Сперматозоид - это мужская гамета, несёт одинарный набор хромосом. Жизнь зарождается после слияния, так что это можно назвать разве что полужизнью, – молчание. – В общем, неважно. Я не умею шутить.

– Я уже понял, – Доминик хмыкнул и поцеловал Мэттью в висок. – Курить будете?

– С удовольствием.

Доминик любил задавать вопросы на ухо, даже если они были одни.

Мэттью снова покрывался мурашками на балкончике, в одной майке, а Доминик завернулся в свою же байку, переминаясь с ноги на ногу. Они ещё немного помолчали, а после Доминик в лоб спросил:

– Что вас мучает?

– Трудно объяснить.

– Уж попытайтесь.

Зависнув ещё на пару минут, Мэттью решил, что неплохо было бы испечь панкейков. А в голове вдруг заиграла любимая песня, отказываясь отвязываться.

– Мир такой странный. И люди те ещё твари.

– Я думал, после тридцати человек с собственным домом и стабильной работой не думает о таких вещах, – Доминик пожал плечами. – Какая разница, твари люди или нет. Ведь вы в порядке.

– В порядке, – относительном.

– Не берусь умничать, но всё и так довольно неплохо, м? – Доминик прижался сбоку. Тёплый.

– Во мне много недостатков, – Мэттью повесил нос, выдыхая дым прямо на себя.

– Давайте решать проблемы по мере их возникновения.

Казалось, Доминик всё понял. И то, что дальше будет не легче, и что теперь только ему придётся терпеть всё, чем бы ни вздумал мучить их обоих Мэттью. Если и не понял, то должен был довольно скоро понять.

– У меня тяжёлый характер, – сделал ещё одну попытку Мэттью.

– Я понял, – шепнул Доминик, дыша куда-то в шею и разводя мурашки по плечам. Положил голову на плечо и спросил: – Чем займёмся на гос. выходных?

Мэттью пожал плечами.

– Подписать вам заявление на вторник?

– Если бы вы могли отпускать меня ещё и с работы, – Доминик улыбнулся ему в плечо. – Но это я как-нибудь решу. Просто мама просила приехать.

– Мгм.

– И я рассчитываю, что вы поедете со мной.

– Мгм… Что?

– Мистер Беллами, – Доминик обхватил за пояс ещё крепче. – Давно уже пора раскрыть перед ней карты.

– А смысл? – прямо спросил он, едва ли не брызнув сарказмом на холодные перекладины перед собой.

Доминик выглядел даже обиженным на секунду.

– Она заслуживает правды. Даже если вы задушите меня подушкой во сне.

– Или вы меня.

– Не суть, – Доминик всё ещё пытался улыбаться, но вдруг погрустнел. Отстранился и оперся на перила локтями, оглядывая внутренний дворик между домами.

Мэттью хотел извиниться и едва заставил себя прошептать.

– Простите.

– Ничего, – Доминик горько ухмыльнулся. – Это правильно. Мы такие, какие мы есть.

– Вот это парадокс: тот, кто младше меня на десять лет, может точно утверждать, что знает, кто он, а я нет.

– Поедем завтра же утром.

– А как же работа?

– Договорюсь в понедельник, по телефону.

– Вдруг не получится?

– Получится.

Доминик выкинул окурок прямо с балкончика, сопровождаемый неодобрительным взглядом Мэттью, и ушёл первым. Беллами всё продолжал стоять, и продолжали волноваться воды Ла-Манша за его спиной, и не переставал продувать ветер, и самокрутка тлела, а он всё стоял, пока Доминик настойчиво не постучал в косяк, намекая на то, что если Беллами не выйдет, то точно заболеет или хотя бы простудится.

Он всё-таки сам убрал вещи Доминика, помыл посуду, покормил кота, погладил его по животу, пока тот позволял, и пошёл следом за Домиником, на котором было только полотенце, чтобы подвергнуться нападению прямо за дверью спальни. Без слов улавливая желания друг друга, они упали на постель, вознамерившись возместить недостаток близости за всю прошедшую и последующую недели.

И уже глубокой ночью…

– Урод или не урод, а трахаетесь как бог, – шепнул Доминик в затылок, прежде чем заснуть.

Улыбка тайком тронула губы Мэттью.

Комментарий к Об открытиях

привет, я существую. небольшая адаптационная главка после длительного застоя. ах да, и ебля. всем, кто ещё жив, писи

========== О материнских чувствах ==========

– Пора бы спать, – Доминик явно уже не выдерживал курить на кухне под аккомпанемент ветра за окном в три часа ночи.

Но ему было так тяжело. Он говорил взглядом – иди. Иди спать. Мне никто не нужен. Я и сам ничего не понимаю.

Доминик был бессилен. Его взгляд гулял где-то совсем рядом, почти что по лицу, но Мэттью перестал замечать и это. Глядел в пепельницу, где дымился кончик предыдущей сигареты, в голове музыкой играли какие-то мысли. Чужие, его, мистера Беллами, свои.