– Да? – но голос всё равно его подвёл.

– Мистер Беллами? Доброе утро, – усмехнулся Доминик, – но уже три часа дня. Вы приедете?

На фоне раздался женский голос, и Мэттью поморщился.

– Но, Доминик, уделите время маме. Я не собираюсь… – он снова прочистил горло, – не собираюсь вмешиваться в ваше вре…

– Глупости. Она бы с радостью поболтала с вами ещё, – и снова что-то заговорили на фоне и рассмеялись. Мэттью вздохнул. – Времени не так много.

– Так вы хотите болтать или готовиться? – он выделил голосом слово так, что оно звучало невозможно пренебрежительным упрёком.

– Готовиться. Мы ждём, – хмыкнул он и положил трубку.

Мэттью вздохнул, укладываясь на живот и грея конечности в тёплом коконе из одеяла и пледа. Что ж, почему нет?

*

– Обожаю Гэри, такой молодец. У него такой сильный голос.

– И он поступил так браво, несмотря на потерю…

– Да-да, Маккартни это само собой образующее как бы, но без него было бы не то, совершенно.

Оба закивали и отпили из своих кружек. Доминик наблюдал за ними поверх книги, явно пытаясь скрыть улыбку, за что Мэттью стрельнул в него укоряющим взглядом и продолжил слушать Мэри. Она казалась совсем хрупкой в растянутой майке, и как только ей не было холодно. Фигурой Доминик тоже в маму.

Мэттью покачал головой.

– Нет?

– Нет, нет, прошу прощения, это я так…

До этого он думал о себе как о человеке с субтильным весом, но Мэри со стороны и вовсе казалась ровесницей Доминика, сама по себе очень худая, но с изящными маленькими руками и длинными для такого роста ногами. Точно в маму.

Было бы весьма некрасиво завести разговор о том, что же всё-таки случилось с его отцом, и почему Мэри оказалась одна с двумя детьми, но обо всём этом можно было потом спросить и у Доминика, потому как Мэттью не мог и подумать о том, чтобы огорчить чем-либо эту женщину.

– Сын, – она грозно глянула на Доминика, но тот лишь хитро усмехнулся. – Где моя зажигалка?

Мэттью прочистил горло и извинился, направляясь в туалет, пока Доминик шутливо переругивался с мамой. В голове не укладывалось, как у них могли сложиться такие отношения. Она была ему не просто другом. Тем, чем родители Мэттью никогда для него не были и даже не пытались быть.

Уже лучше ориентируясь в небольшом жилище своих студентов, он заглянул в ванную комнату, провёл всё ещё влажными от воды руками по щекам и шее, изучая собственное отражение в зеркале. Он чувствовал себя не в своей тарелке рядом с Домиником и его мамой. И не потому, что он мог бы разговаривать с ней в совершенно другом тоне. Доминик был слишком независимым для того, чтобы посвящать маму во все свои дела. Она и так была уставшей, и вряд ли эти выходные дни достались ей задаром.

Прерывая бесполезный поток мыслей, он поспешил вернуться, чтобы не вызывать каких-либо подозрений, но Мэри уже не наблюдалось в гостиной. Там был только Доминик: курил, закинув скрещенные ноги на спинку старой софы.

– Сядьте нормально, поднимется давление, – Мэттью подтянул штаны на коленях и присел рядом, наблюдая, как Доминик пускает кольца дыма в потолок. – Долго учились?

– От безделья ещё и не такому научишься, – улыбнулся он, покачав головой.

В дверном проёме появилась Мэри. Там и остановилась, скрестив ноги в лодыжках и опираясь рукой, в которой дымилась сигарета, о косяк двери.

– Мальчики, кушать будем?

– Мам, – Доминик закатил глаза, почти что раздражённо выдувая струйкой сизый дым, – мы ещё даже не начали заниматься.

– Тогда я поставлю тушиться овощи, – она улыбнулась, направляясь со своего места в коридор, и потрепала его волосы, проходя мимо. Доминик фыркнул, тряхнув головой, подтянулся и сел ровно. Он оглядел Мэттью потяжелевшим взглядом.

– Я не в настроении, – очаровательно надулся он, – но придётся коротать время до ужина.

Шестерёнки медленно покручивались, казалось даже, что можно было услышать их скрип. Мэттью поморщился.

– Мы можем посмотреть фильм.

Доминик одобрительно поджал губы, оживляясь, а затем живо спрыгнул с софы и затушил остатки сигареты в пепельнице, помахивая рукой. Во всяком случае, не было толку мучить его повторением материала, который он и так отлично знал, а закрепление на практике могло быть каким угодно по своей форме.

– Принесу ноутбук.

В его отсутствие Мэттью прошёлся по гостиной, оглядывая старый телевизор, который вряд ли использовался, искусственную кладку полок и пару портретов в рамках. В одном из лиц он узнал молодую Мэри, но тут же поспешил отвлечься и приоткрыл окно.

Вскоре после того, как вопрос с фильмом был решён, а Мэри устроилась на плече у сына, подшучивая над собственной необразованностью, Мэттью смог дышать свободнее. Он увлёкся просмотром, не забывая изредка спрашивать у Доминика, какой тон он услышал в той или иной реплике. Тот отвечал охотно поначалу, но после увлёкся фильмом так же сильно, как и сам Мэттью, а Мэри и вовсе засопела, заснув прямо под боком у сына.

Он тихо поднялся и направился на кухню, на что Доминик, будто прикованный к экрану, даже не обратил внимания. Помешал чуть пригоревшее рагу и выключил сковороду. К тому времени, как он практически закончил варить спагетти, сонная Мэри образовалась прямо за спиной, ненавязчиво отодвигая его в сторону.

– Ты хорошо готовишь, Мэттью?

– Приходится.

– Мне почему-то приятно знать, что такой мужчина, как ты, холост, – она поджала губы, а потом засмущалась. Он поспешил отвести взгляд, который люди называли пристальным, для него же совершенно обычный, чтобы не смущать ещё больше. – Ну, я хотела сказать…

– Понимаю, – и он правда понимал. – Это, на самом деле, лучший комплимент в моей жизни.

– Люди привыкли осуждать одиночество и называть его эгоизмом, – она помешала спагетти и выключила плиту, с улыбкой обращаясь к Мэттью. – Просто завистники.

– Справедливо, – он тоже улыбнулся.

– Фильм уже закончился. Пора ужинать.

Уловив намёк, Мэттью отправился за Домиником, но его на первом этаже не оказалось. Столкнувшись с ним на лестнице, он прочистил горло, привычным жестом поправляя на носу очки, когда почти упавший на него Доминик оказался непозволительно близко, но двинулся вниз так же спешно, с блестящей улыбкой, будто для него подобное было обыкновенной случайностью.

Под рёбрами пару раз кольнуло. Чувство голода разыгралось непозволительно сильно. И не потому, что за весь день он выпил лишь чашку кофе. Он всегда ставил духовное выше материального, наслаждаясь исключительным спокойствием и размеренностью своей эмоциональной атмосферы. Но не с Домиником. Даже находясь в одном доме со своей мамой, он умудрялся вызывать его на бой с собственной природой. В конце концов, Мэттью оставался мужчиной. Которому нравились другие мужчины.

Дальше дела пошли ещё хуже. Присутствие Мэри явно ни в чём не ограничивало её сына. Он то и дело норовил коснуться своей ногой щиколотки Беллами, ведь они сидели напротив, и холодные взгляды, казалось, только подстёгивали его. Он тянулся за салфеткой и солонкой в то же время, что и Мэттью, находил способы коснуться или указать на что-то едва заметное словами. Но его шалости сами собой сошли на нет, когда Мэттью и Мэри разговорились о вегетарианстве.