Он честно не подозревал, что Келли и Крис уже обратили на них внимание, пусть и не разрывая объятий. Мистер Беллами обнял его за плечи.

– Auf Wiedersehen, – только и выдал он.

– Увидимся, – кивнул друзьям Доминик.

Они наверняка не сдвинулись с места, пока фигуры их лучшего друга и преподавателя не пропали из поля зрения.

*

С того дня, со дня похорон, мистер Беллами стал куда более внимателен к Пусиандру. Не проходило ни часа, чтобы он не заглянул в клетку, не погладил его по шёрстке или улыбнулся спящему зверьку. Мрачное предвкушение висело невидимой тучей над ним, и он, казалось, был привычен к таким вещам.

Доминик не волновался ни за одного, ни за другого.

– Вы пишете анализы уроков, я надеюсь? – напомнил будто невзначай мистер Беллами, и Доминик прервал свой сеанс гипнотизирования окна.

– Пишу.

Отпустив красноречивый взгляд, мистер Беллами удалился в спальню, чтобы там доработать одну из своих лекций по теоретической фонетике.

В школе всё наладилось. Он уже запомнил всех, и все запомнили его. Как говаривал мистер Беллами, «контакт был налажен». Не было ни одного ученика, который бы относился к нему холодно или равнодушно, Доминик снова нашёл себя в том, что умел лучше всего – руководить и находить ко всем подход. Вторая неделя его работы в школе, которая только подошла к середине, показала ему, что давить авторитетом – вовсе не его стиль. Он был местным лидером. Рядом, но в стороне, участником, но направляющим.

Да, мистер Беллами не просто так недоверчиво глянул на него. У Доминика почти не было времени, чтобы писать отчёты. Он и к урокам-то едва успевал готовиться. Но ему нравилось работать в кофейне, и свой первый аванс он ждал с нетерпением.

Он уже представлял, как положит небольшой белый конверт на стол мистеру Беллами. А потом, довольный собой, пойдёт отлёживаться на два часа в ванну.

За всей этой морокой он совсем заскучал без своих прежних выходок. Мистер Беллами не трогал его, пока он не трогал мистера Беллами, и это навевало смертную скуку. Доминик не мог просто так сидеть за методическими разработками, когда в кофейне было мало народу. Мистер Беллами всегда был на уме, всегда присутствовал в голове, и начинал снова приобретать своё вечное каменно-ледяное спокойствие, которое так хотелось нарушать раз за разом.

Доминик снова начал танцевать.

На следующий вечер он позвонил Хелен и попросил подменить себя. На вскинутую бровь мистера Беллами он лишь ответил:

– Наконец-то выходной, – и включил свой любимый плейлист на полную громкость. Он не боялся нарушить покой читающего мистера Беллами, потому как читал он довольно условно.

Нужная Доминику атмосфера создала себя сама – мистер Беллами оставался таким же неуступчивым. Он не читал и в общем ничем другим не занимался – но и на Доминика не смотрел. Даже когда он практически ласкал себя прямо у него на глазах. Ноль реакции.

То, что Доминик ненавидел больше всего. Безразличие. То, что его заводило.

Доминик подождал ещё немного, ожидая, когда же заиграет одна из тех песен, что он добавил недавно. Дождался. Взгляд мистера Беллами оправдал его ожидания более чем на сто процентов.

– Ревнуете? – и он закружился точь в точь как Гаан во время интро. Каждый гребаный раз.

– Конечно, – не спасовал Беллами, но не смотреть, видимо, не смог.

Он был всё ещё в своих рабочих штанах, но в одной из домашних футболок, и этот странный контраст отражал всё происходящее с потрясающей точностью – Доминик тоже не делал ничего противозаконного, он лишь танцевал, но с какой целью и под какие песни?

Мистер Беллами вдруг потянулся за ноутбуком и сам переключил песню. Вызов принят.

Доминик вспоминал забытые движения диско, и почему-то напряжение во взгляде, направленном на него, лишь росло, хотя сам он улыбался, танцуя. Но улыбка сошла, как только в голове появилась совсем другая картинка.

Мистер Беллами, такой, каким он был, каким и должен был остаться, в свои двадцать. Такой острый со всех сторон и всё равно сексуальный, безумно сексуальный.

Доминик был готов танцевать для него вечность, лишь бы он смотрел таким взглядом. Он не замечал ни слов, ни голоса – для него был только размеренный ритм. В таком ритме только и трахаться.

Он провёл по волосам рукой так, как мог бы сделать мистер Беллами.

– И что бы ты для меня не запланировал, я на это не гожусь, – говорил он.

Доминик понял, что он выиграл мистера Беллами у его же самообладания, когда оказался у него на коленях и стягивал с себя и так небольшое количество одежды.

– Я никогда не соглашался быть твоим святым, – повторял он.

Его руки осторожно легли на бёдра Доминика, и он снова почувствовал себя не борцом за приз, но самим призом – мистер Беллами сжимал его ягодицы так жадно, что отвоёвывать его у него же он согласился бы целую вечность.

Мистер Беллами простонал так, как Доминик ещё не слышал, чтобы он стонал.

– Подумать только, – рассмеялся он тихо, – его голос возбуждает вас больше, чем я.

– Все твои подозрения и пустая ложь, я мог бы быть таким же, как ты, – шептал он.

– Поддайтесь мне. Мистер Беллами, – вторил ему Доминик. – Поддайтесь мне.

Беллами упивался ласками, что сам же и дарил, он водил руками по коже Доминика, глядел с тем же неверием и восхищением, собирался, отдавал себя во власть инстинктам – всё это было написано у него на лице. Доминик ещё никогда не видел его в таком взволнованном состоянии. Вот почему мистер Беллами хранил свои секреты под десятью замками – они открывали его настоящего. А себя настоящего, по неясным причинам, он прятал как самую позорную слабость.

Доминик позволил ронять на свою шею поцелуи, сжимать себя руками и горячо дышать в ключицы, но в один миг всё пропало. Плейлист закончился.

Тишина обрушилась на них обоих каменной стеной, обломками задавив последнюю нить, за которую с такой осторожностью хватался Доминик.

– Нет, – выдохнул Беллами, открыв глаза, и всё, всё покатилось в пропасть.

Он высвободился из рук разгорячённого Доминика и уже через пару мгновений закрылся в спальне. Доминик даже не был обижен, не чувствовал себя обделённым, как пару месяцев назад. Он лишь горько усмехнулся, покачал головой, раскинувшись на диване, и уставился в потолок.

Какой нормальный мужчина уйдёт, когда на нём распласталось голое, горячее тело, только и выпрашивающее ласки?

Мистер Беллами не был нормальным мужчиной. Доминику не нужен был нормальный.

Ему был нужен мистер Беллами.

*

Почему-то мистера Беллами удивляло, что ни Крис, ни Келли почти никак не среагировали на такие «новости». Это было лучше всего заметно по тому, как он вдруг начинал рассказывать об их зачётных, или о том, что он увидел, внезапно нагрянув в их школу. Конечно, такие визиты он наносил не с целью «засадить» или подловить на чём-то, но просто чтобы лишний раз увериться, что всё у них нормально. Стоило только отвлечься, и всё напряжение, которое пытался создавать Доминик, терялось. Ведь только в таких условиях от мистера Беллами можно было добиться реакции, не пропущенной через призму осмысления.