Ган отрицательно покачал головой.

– Вас это, наверное, удивит, но большинство людей слышали. Видите ли, Ган, я очень богатый человек, – без всякой манерности сообщил он. – Хотя к богатству никогда не стремился. Я учился на геолога. Мне безумно нравились разные камни и почвы, жилы минералов и давление внутри земли, которое может сжимать породу в алмазы или размягчать в нефть. Похоже, у меня был нюх на нужные места. Не успел я опомниться, как у меня уже был медный рудник в Юте, угольная шахта в Пенсильвании и серебряный прииск в Неваде. А теперь у меня шахты по всему миру. Это объясняет, почему я сейчас здесь, – заметил мистер Файерфилд. – Собираюсь расширить свой бизнес в Австралии. Я наблюдал за вашей золотой лихорадкой и трезво ее оценил. Я видел не так давно, как похожее происходило у нас в Калифорнии, и знаю, к чему это приведет.

– Боюсь, вы опоздали, – заметил Ган. – Весь буш уже и так разрывается от горнодобывающих компаний. Тут не может остаться много золота.

Американец согласно закивал:

– Вот именно, мой друг. Но я не хочу золота. Все эти люди со своими кирками – слепцы, которые, кроме золота, ничего не видят. Пусть они его и ищут. А мне нужен никель и железная руда – вещи, которые не так блестят, но в которых мир нуждается в гораздо большей степени, чем в золоте. – Мистер Файерфилд повернулся и испытующе посмотрел на Гана. – А что за человек ваш управляющий, мистер Мэтьюз?

Ган закатил глаза:

– Тот еще ублюдок.

– В каком смысле?

– Ленивый очень. Плохой человек. – Выражение лица его вдруг стало лукавым. – Но его в этом винить нельзя.

Американец в ожидании продолжения подался вперед:

– Расскажите, расскажите!

– Ну, у мистера Мэтьюза большой дом недалеко от копей, и его жена постоянно рассказывает, что у нее что-то сломалось: водопровод, дверные петли, водосточная труба… Поэтому мистер Мэтьюз берет одного рабочего из забоя и посылает в свой дом.

Американец озадаченно почесал затылок:

– А этот парень не может сам все отремонтировать?

– Понимаете, ничего там чинить особо и не нужно. – Ган хитро подмигнул. – Просто миссис Мэтьюз таким образом получает свое обслуживание – если вы понимаете, о чем я.

– Вы смеетесь надо мной!

– Да пропади я пропадом, если это не так! Каждый парень, которого посылали в дом, возвращался оттуда вприпрыжку с такой рожей, будто ему медом намазано. Причем она непереборчива. Однажды Мэтьюз послал к ней одноглазого Эрла. Так когда тот вернулся, его единственный глаз сиял так, что мы уже думали, из-под рубца на месте второго прорежется новый глаз!

– Хорошая история, мой друг. – Мистер Файерфилд закрыл рот, прищелкнул языком и с озорным видом приподнял брови. – Очень хорошая история!

Некоторое время они сидели молча, погруженные каждый в свои мысли.

– Не возражаете, если я спрошу вас кое о чем? – Ган почесал обрубок отсутствующего уха. – Зачем вы привезли с собой жену? Ей тут будет одиноко.

– Она направляется в сиротский приют на побережье у Джералдтона. – Выражение лица мистера Файерфилда стало мягче, а голос тише. – Мы собираемся взять маленькую девочку.

Элеонора Файерфилд приехала в сиротский приют в сопровождении рослых мужчин с аккуратно подстриженными усами и стоячими воротничками. Адвокаты обступили ее треугольником в своих темно-серых костюмах, однако эта женщина, высокая и худая, в изумрудно-зеленом платье, закрытом от лодыжек до горла и с белым кружевным воротничком под подбородком, возвышалась между ними так, что сразу становилось понятно, кто тут главный.

– Миссис Файерфилд… – приветствовал отец Макинтайр, когда она отделилась от общей группы. – Добро пожаловать!

Она протянула руку, слегка согнув ее в запястье. Оглядывая священника, она отметила складки на помятой сутане и однодневную щетину на подбородке.

– Отец Макинтайр… – поздоровалась она. – А это мистер Ньютон, эсквайр.

Мужчины пожали друг другу руки, но миссис Файерфилд так и не удосужилась представить еще двух юристов, которые стояли, вцепившись в одинаковые портфели из черной кожи с блестящими застежками.

Хозяин сделал широкий приглашающий жест:

– Прошу вас.

По росту Элеонора Фаейрфилд не уступала отцу Макинтайру. Хотя это была женщина средних лет, в ее плотно сжатых губах чувствовалось что-то старческое, и если бы не выражение лица, ее даже можно было бы назвать привлекательной. Лоб миссис Файерфилд пересекала жесткая складка, расходившаяся на переносице и спускавшаяся к уголкам скорбно изогнутых губ, что лишало ее даже намека на привлекательность.

– В какой части Америки вы живете? – спросил отец Макинтайр, стараясь любезностью скрасить впечатление, производимое его неопрятным внешним видом.

– Пенсильвания. Питтсбург.

– О, я слышал об этом месте. – Он с трудом улыбнулся и подвинул два деревянных стула к двум кожаным, уже стоявшим напротив его письменного стола. – Итак, насколько я понимаю, вы хотели бы усыновить одного из наших воспитанников. Девочку, если не ошибаюсь. У вас есть какие-то предпочтения относительно возраста ребенка? – Его слова лились сами собой, автоматически.

– Я хочу познакомиться с Леонорой.

– С Леонорой? – растерянно заморгав, переспросил отец Макинтайр.

– Мы искали ребенка для усыновления по всему западному побережью и считаем, что она подходит нам лучше всего.

– Но почему?

– Это неважно, – сказала миссис Файерфилд, взмахнув рукой. – Она умная?

Тон ее заставил священника напрячься:

– Да. Очень умная.

– Хорошенькая?

– Да.

– Вот и хорошо. – Миссис Файерфилд заметно расслабилась. – Я хотела бы увидеть ее прямо сейчас.

Отец Макинтайр откашлялся:

– Должен сказать, что на Леонору уже поступил запрос на удочерение, который ожидает решения.

– Почему я об этом не знаю? – сердито заявила она, взглянув на мистера Ньютона.

Тот вздрогнул и в свою очередь бросил грозный взгляд в сторону своих помощников. Миссис Файерфилд закатила глаза и обернулась к священнику:

– Это не имеет значения. Я все равно хочу познакомиться с ней.

Отец Макинтайр послушно встал и пошел в класс сестры Луизы, поймав себя на мысли, что похож сейчас на дрессированную собачку. Он открыл дверь, прервав урок, кивнул монахине и обратился к девочке в заднем ряду:

– Леонора, пройди, пожалуйста, со мной.

Она поднялась с места и взяла отца Макинтайра за руку. Дети не отрываясь следили за ними.

Вернувшись в кабинет, священник осторожно представил ее:

– Леонора, это миссис Файерфилд. Ей хочется познакомиться с тобой.

Элеонора Файерфилд, вскинув подбородок над кружевным воротничком, оглядела девочку с головы до ног.

– Повернись, пожалуйста!

Леонора медленно покрутилась перед ней.

– Она хорошенькая, – оценила ее женщина: это было утверждение, а не комплимент. – Сколько тебе лет?

Девочка молчала, и миссис Файерфилд раздраженно склонила голову к плечу:

– Я спросила, сколько тебе лет.

– Ей восемь. – Отец Макинтайр мягко улыбнулся девочке. – Он очень застенчива, миссис Макинтайр. И говорит крайне редко.

– Что ж, думаю, в конечном счете это можно отнести к ее достоинствам. Сдержанность лучше болтовни без умолку. – Она снова оглядела девочку. – Ну хорошо. Можешь идти. – Она пренебрежительно взмахнула рукой. – Я увидела достаточно.

Леонора посмотрела на священника.

– Спасибо, Леонора, – сказал он. – Можешь возвращаться в класс.

Когда дверь закрылась и шаги ребенка затихли в конце коридора, миссис Файерфилд решительно скрестила руки на груди.

– Я ее беру.

Отцу Макинтайру эта женщина не нравилась.

– Я уже сказал вам, миссис Файерфилд… – Он выдержал паузу. – Леонора недоступна для удочерения.

Глаза ее грозно блеснули:

– Вы не сказали, что она недоступна, отец Макинтайр. Вы сказали, что запрос на нее ожидает решения. Следите за своими словами, сэр, – предупредила она.