И вот теперь она стояла перед нами, потупив глаза в землю и теребя пышную косу. "Красавица, - невольно восхитился я, разглядывая её ладную хрупкую фигурку. - А ресницы-то до бровей". И такую красоту высохшему старцу?! Не отдам!

Я не знал, как, но твёрдо был настроен защитить Василису от несчастливого брака с немилым мужем. В том, что брак будет несчастливым, я не сомневался, а потому сказал дрогнувшим голосом:

- Василиса...

Она робко подняла на меня бездонные серые глаза.

- Царь Косарь тебя обманул. Он уже не тот пышущий здоровьем красавец, что был когда-то. Это сморщенный, высохший старик. Ты действительно хочешь за него замуж?

И чуть не умер, ожидая ответа. А вдруг согласна? Всё-таки царь.

Но она тихо ответила:

- Нет, не хочу. Это матушка придумала. А я вообще за Косаря замуж не хочу, не люблю его. Нисколечки.

Этот ответ воодушевил меня. Я радостно произнёс:

- Не бойся, дева! Я спасу тебя от ненавистного брака!..

И смущённо прервался, глядя на медленно хлопающего в ладони Серого, то есть Василия.

- Ты чего?

- Ничего, - равнодушно ответил Серый. - Просто интересно, как ты Ваську спасать будешь? Сам что ли за Косаря пойдёшь?

Она тоже смотрела на меня. Со страхом и надеждой. Потому подвести я не мог.

- Ты пойдёшь, - бодро ответил я Серому.

- Я?!

Я даже не знал, что у него могут так глаза выпучиваться. И чего, спрашивается, всполошился? Ну что я такого сказал?

- Ты примешь облик своей сестры. Ну хотя бы попытаешься, - примирительно поправился я, глядя на пятящегося спиной от меня оборотня. - В конце концов ты же оборотень. Ну вспомни, как наши отцы одного такого жениха уже обманули.

Уговаривал я его час. Раз даже задушить хотел за упрямство и трусость. Да глянул на стоящую скромно в стороне Василису и раздумал. Всё-таки брат её. Но какой же он упрямый!

Сошлись на том, что после окончания всех наших подвигов я попрошу у папеньки щедро наградить героя-мученика (это Серый сказал). Причём награду, паразит, вытребовал чистым золотом, сколько сможет унести. А парень-то он сильный, много поднимет. Ну ничего, главное, что согласился перед старым Косарём Василисой предстать. Жаль только, что дива этого нам увидеть не придётся. Договорились ждать нашу "невесту" за городской стеной во избежание дальнейших недоразумений. Мало ли что. Потом в красках расскажет.

Но, видимо, благосклонность судьбы была конечна. Потому что просто дождаться Серого за оградой не получилось. На Василису напали три самых настоящих разбойника. Привлечённые красотой девушки они очень доступно дали понять, что ищут взаимности и отказа не примут, и приступили к решительным действиям.

Мне было совершенно плевать, что их трое, и каждый толще меня в два раза. Плевать, что с настоящими разбойниками я никогда не дрался. Плевать, что таким методам борьбы меня никто не учил. Плевать на всё! Главное - заступиться, не дать в обиду беззащитную девушку. Иначе и жить незачем.

Конечно, они быстро сбили меня с ног. И всё бы у негодяев получилось, если бы не Серый. Как-то подозрительно быстро он управился со своим "женихом". Хотя для нас с Василисой как раз вовремя. Он молча и быстро раскидал разбойников в разные стороны и, глядя на них жёлтыми волчьими глазами на вытянувшейся морде, отчётливо произнёс:

- Если, пока считаю до трёх, вы не уберётесь, съем. Всех. Раз...

Наверное, так быстро разбойники не бегали даже в далёком детстве. Серый помог мне подняться с земли, отряхнуться и ухмыляясь произнёс:

- А вы, я погляжу, тоже недурно время проводите.

- Да уж, - проворчал я, стараясь не глядеть в глаза Василисе. Вдруг стыдится своего незадачливого заступника?

Но она всхлипывая прижалась ко мне, снова свалив с ног, и поцеловала. Мне показалось, что я сейчас взлечу.

- Мда... - глубокомысленно изрёк её брат и деловито продолжил, - А я, значит, пришёл к старому сморчку в сарафанчике, который между делом на базаре купил, и давай ему заливать про нелёгкое житьё сироты. Мол, так и так, царство разорили-пограбили, есть-пить нечего, и вот стою я теперь вся такая разнесчастная перед моим благодетелем. Благодетелем почему-то старый хрен быть отказался. Отправил сиротку на кухню, велел накормить, и только я спиной к нему повернулся, как он уже снова в портретах рылся. Новую невесту искал. На том и разошлись.

- Спасибо, - искренне сказал я и пожал Серому руку.

Тот, не привыкший к благодарностям, кивнул и продолжил:

- Вы может тоже есть хотите? Я под шумок кой-чё с кухни стянул. Не пропадать же добру, старику одному всё равно много не надо.

Мы с Василисой кивнули и так и поели, крепко обнявшись. Может это и не очень удобно, зато приятно наверняка.

К царю Берендею, не выполнив поручения, возвращаться не хотелось. Но мы же слово дали! Вот только как его выполнить?

Мы сидели у городской стены в горестных раздумьях, когда на колени к Серому плюхнулась Пыха:

- Наконец-то! Я же за тобой от самого дворца бегу, вся запыхалась. Куда так торопился?

- Да я... - начал было Серый, но я радостно его прервал:

- Вот оно! Точнее она! То, не знаю что!

- Я не Не знаю что! Я Пыха, - обиженно пропыхтела кашка.

Впрочем, дулась она недолго. Василиса взяла это кашеобразное чудо на руки, обняла, погладила по голове. Пыха блаженно прикрыла глаза, а мы снова стали думать: что отдать царю Берендею? Ну не Пыху же в самом деле. Так ничего не придумав и поехали к царю. Может быть всё-таки удастся договориться?

Разговаривать с царём не пришлось. Ему вообще было не до нас. Царица Апраксия вот-вот должна была разрешиться первенцем, а потому никаких гостей во дворце не принимали. Я честно отправил царю записку о том, что мы вернулись и хотели бы поговорить с ним, но в ответ получил краткое: "Отстаньте. Не до вас. Поезжайте домой". Передав через слуг пожелание доброго здоровья всей царской семье, включая будущего первенца, мы отбыли восвояси. Кажется, история наша подходила к счастливому концу.

Добравшись без приключений до избушки Яги, мы не без усилий забрали раздобревшего, упирающегося Сивку, пожелали бабусе доброго здоровья и отправились в сторону милого моему сердцу родительского дома. Промакивающая платочком слёзы бабуся махала нам вслед. Как и не вытирающая слёзы избушка, которая, чтобы лучше нас видеть, даже немножко подлетела над землёй, используя в качестве крыльев соломенную крышу. Надо будет к ним обязательно вернуться.

Эта светлая грусть сопровождала нас до самого дома. А потом сменилась бурной радостью встречи. Как нас встречали! Как сияло лицо маменьки, как светился от гордости отец, как весело переглядывались слуги! Какой богатый накрыли стол! Как звонко бренчали гусли, как резво плясали скоморохи! Как озорно блестели глаза моей (да-да, моей!) ненаглядной Василисы! Как смущённо улыбался Серый, почему-то глядя в основном на боярскую дочку Алёнушку. Как заливисто хохотала Пыха. А я чуть не забыл, как же хорошо дома. А что до геройства и подвигов, да ну их. Зачем куда-то скакать, когда нас здесь и так любят?