Когда прогон заканчивается, маэстро снова постукивает палочкой по пульту:

– Благодарю вас, леди и джентльмены! Объявляю получасовой перерыв. Возвращайтесь в голосе.

Тут же зал наполняется говором, и все дружной массой движутся в сторону кафетерия. Подавшись назад, чтобы пропустить идущих, я продолжаю сидеть в ожидании Эвана. Изо всех сил пытаюсь перестать плакать, но слезы сами струятся из глаз.

Спустя несколько мгновений он наконец подходит ко мне, с удивлением заглядывает мне в лицо:

– Вы плачете?

Ничто не ускользнет от внимания этого человека!

– Что случилось?

– Я так счастлива, – выдавливаю я сквозь плач.

У Эвана явственно ошеломленный вид.

– Это так вы наслаждаетесь своим первым знакомством с оперой? – изумляется он.

Мне никак не удается взять себя в руки, чтобы что-либо ответить, поскольку в горле сидит тугой комок. Я ощущаю слабость в коленках и вся мелко подрагиваю, точно тронутое желе. Мне трудно найти подходящие слова, способные передать мое состояние.

– Это что-то фантастическое! – восклицаю я и тут же громко всхлипываю.

Чувствую, как тушь вовсю течет по щекам и, можно не сомневаться, лицо у меня сплошь пошло красными пятнами. Мне бы быть сдержанным, разбирающимся в опере ценителем и, может, даже выдать пару умных наблюдений от услышанного! Вместо этого я реву как малое дитя.

– Это правда совершенно обалденно!

Эван Дейвид потрясенно глядит на меня, а затем делает то, чего я уж никак от него не ожидала: заключает меня в объятия и крепко прижимает к себе.

Целый час, кажущийся невероятно бесконечным, я еще маюсь бездельем, после чего наконец могу выдвинуться в сторону своего паба. И теперь передо мной встает выбор: то ли мне навестить братца и своего сладкого плюшечку Нейтана, то ли заглянуть по пути к маме. Я до сих пор словно выбита из колеи после сегодняшней зиц-пробы. Даже когда после перерыва раз за разом исполнялись одни и те же арии, я всякий раз была готова разрыдаться. Меня всю лихорадит, будто при начинающемся гриппе, – но это абсолютно ничто по сравнению с тем, что я до сих пор ощущаю, как держал меня Эван в своих крепких объятиях, и до сих пор, закрыв глаза, как наяву чувствую его запах. Запахиваясь в пальто, я испытываю приятно будоражащую, мелкую дрожь.

Интересно, что чувствуют люди, исполняющие свои партии на таком высоком уровне? Потрясает ли их это так же мощно, как сегодня сразило меня? Должна сказать, что какие бы композиции ни исполняла я на подмостках «Головы короля», ни одна ни разу не пробирала меня до глубины души. И это заставляет меня признать: между тем, что пытаюсь делать я, и тем, чего достиг Эван, зияет огроменная пропасть.

Уже трясясь в грохочущей подземке, я принимаю наконец решение. Я не уверена, что готова наблюдать очередной акт родительских разборок, а потому предпочитаю вместо этого повидать брата с Нейтаном. Как правило, вижусь я с ними каждый день, и теперь они, наверно, недоумевают, куда я запропала. К тому же я могу выпить с Джо чайку и немного освежиться перед вечерней работой. Рассудив так, я соскакиваю с Центральной линии «трубы» на «Ланкастер Гейт», я вскоре наслаждаюсь вечерней прохладой, бодро шагая по Вестборн-Террас.

Как раз здесь, недалеко от Бейсуотер, и живет в своей съемной квартирке Джо. Это, в принципе, вполне здоровый район, и все здесь было бы неплохо, если бы их бесконечная извилистая улица не проходила через нелепое смешение дорогущих особняков с брошенными опустевшими домами, где обосновались бомжи и которые давно бы не мешало заколотить.

Квартирка моего брата кажется очень даже милой – но это пока не оглядишь ее более пристрастно. Джо содержит ее в чистоте и аккуратности – а куда ему деваться, учитывая состояние Нейтана! Но вот само здание уже идет трещинами, а управляющей компании нет до него никакого дела. К тому же там чересчур высокая влажность для человека со столь суровыми медицинскими показаниями. За аренду этого безобразия Джо выплачивает поистине баснословную сумму, пусть даже и покрывающуюся нынешним пособием на жилье, а потому мое самое что ни на есть горячее желание – чтобы в один прекрасный день я заработала столько денег, что сумела бы вытащить их обоих из этой дыры. Прелестный домик с терассой в Криклвуде, прежде являвшийся семейным пристанищем Джозефа, ему пришлось продать, чтобы расплатиться с бывшей женушкой и ее далеко не мелкими долгами.

Джо будет страшно рад узнать, что я нашла новую работу – особенно если учесть, что на данный момент эта работа предполагает для меня лишь чудесно завтракать да день-деньской слушать красивую музыку. Наверно, Эван Дейвид до сих пор еще дуется, что я ушла сегодня сразу после репетиций, да еще и отказалась ехать назад в его лимузине, – по крайней мере, об ужине он больше уже не заикался. Кстати, надо бы как-нибудь выцыганить у Господина Кена аванс, не то я скоро прокатаю в метро весь свой доход за минувшую неделю.

Дверь в парадную, где живет Джо, безнадежно сломана, а потому я беспрепятственно влетаю внутрь и поднимаюсь по лестнице – поскольку лифт пребывает в таком же плачевном состоянии. Возле многих дверей снаружи стоят черные мешки с мусором, так что запашок в подъезде стоит еще тот. Если мои родители когда-то мечтали, что мы с братом отучимся в университете, найдем себе какую-нибудь клевую работу и будем жить за городом в прекрасных особняках на четыре спальни, то сейчас они, должно быть, весьма и весьма разочарованы. Когда доходит до соискания хорошего места, мой аттестат со средненькими баллами оказывается на три четверти бесполезным, а двухгодичный базовый курс в Колледже текстиля и моды на поверку дает лишь то, что, ежели потребуется, я смогу очень красиво и аккуратно подрубать шторы. У моего же брата, как я уже говорила, вся его солидная работа в банке пошла прахом, когда ему пришлось стать круглосуточной нянькой.

Я знаю, мама сильно переживает из-за того, что ее дети поселились едва ли не в трущобах, однако в Лондоне цены на жилье настолько высоки, что в надежде приобрести себе какой-то угол мне пришлось бы удалиться на несколько миль от моей семьи, а этого я просто не перенесу. Я хочу жить там, где я выросла, где живут мои друзья и дорогие мне люди. Естественно, это куда важнее, нежели иметь в собственности некую массу кирпичной кладки. Я ни за что бы не хотела обитать где-нибудь, скажем, в Нортхемптоне, или в Норфолке, или в Ноттингеме, когда все остальные остались бы жить здесь. К тому же я сильно сомневаюсь, что Джо с Нейтаном смогли бы без меня обойтись. Так что, если бы я куда и переехала, я бы непременно взяла их с собой.

Я стучусь в дверь их квартиры, и спустя мгновение Джо открывает.

– Привет, сестренка! – Притягивает меня к себе в бесстрастном братском объятии. – Сколько дней тебя не видели! Думали уж, сбежала с богатеньким арабским шейхом.

– Была такая мысль, – улыбаюсь в ответ, – но ведь в «Голове» без меня не управятся. Бетти в отпуске, работников не хватает.

– Ну да, вот так всегда у них, – сетует братец.

Нейтан сидит ровненько на диване, размеренно дыша через ингалятор. Большая полупрозрачная пластиковая колба, куда помещается лекарство, частично загораживает худенькое лицо мальчика. Подскочив к племяшу, я быстро его целую, и он милостиво это терпит, ибо поцелуй запечатлен лишь на лбу.

– Ну как мой любимый племянник?

Он отнимает от лица ингалятор. На трубке видна смеющаяся клоунская рожица.

– Твой единственный племянник.

Голос у мальчика почти всегда сипловатый из-за лечебных процедур и постоянно прерывается одышкой с присвистом.

Обняв, прижимаю племяша к себе.

– Вот потому-то и самый любимый.

Хихикнув, Нейтан откладывает ингалятор и откидывается спиной на подушку.

Мой племянник – милейшее в мире дитя! Копна белокурых волос, ясные голубые глаза. Он и выглядит как ангелочек, и ведет себя так же. Несмотря на все те трудности, что доставляет ему болезнь, он никогда не капризничает, как те несносные дети, которых родители под пронзительные вопли тащат по супермаркету. Может, это потому, что Нейтан с малых лет хорошо знает, что любое перенапряжение вызывает новый приступ астмы. Несмотря на столь нежный возраст, он все свои невзгоды сносит с завидным стоицизмом, и при виде его у меня порой сердце кровью обливается. Когда все его приятели бегают как одержимые с мячом, Нейтан сидит тихонько у кромки поля, дожидаясь, пока о нем вспомнят.