Уже наступал вечер, в комнате, где они пока не включали свет, сгущались сумерки, и последние слова хорона прозвучали несколько зловеще. Бельфегор хмыкнул:

— Не в мою смену. К тому же мы вроде как уже сошлись во мнении, что он, скорее всего, наподобие Дилана, остался без силы. Если, конечно, смерть Ове действительно так его задела.

— Ты бы видел его в тот миг! А новостей, кстати, никаких нет? О Дилане, лагере… Уже почти месяц прошёл.

— С Диланом всё по-прежнему, и, судя по всему, Роза с Борисом этому только рады, — весело отозвался Бельфегор. — Из лагеря мне обещал писать Стиан, если произойдёт что-то из ряда вон выходящее. Но, стоило тебе оттуда уехать, как там стало тихо и спокойно.

— Это наверняка заслуга Стиана! — рассмеялся Адамас. — Странно, что твой отец позволил ему продолжать наблюдение за собственным агентом, когда узнал, что ГШР организовал это без согласования с ним.

— После Шштернов отец явно решил, что верить нельзя вообще никому. Если бы он ещё Марка прошмонал… Как будто упёрся рогом в собственную правоту и пусть всё хоть адским пламенем горит, главное, что он был прав!

— О, к слову об адском пламени, — Адамас лёг поперёк кровати, спуская ноги с её края и складывая руки на груди. — Я, конечно, и сам забыл за всеми твоими: «Пошли на задний двор», «Поиграй с собаками», «Пей таблетки», «Учись читать по точкам», «Не забывай трость»… Но ты-то что? Ещё в первую неделю обещал пересказать мне Библию! Или это такой хитрый способ заставить меня отказаться от глупой, по твоему мнению, идеи?

— Ну конечно, — закатил глаза Бельфегор. — Я же тоже не мнемограф, у меня просто вылетело из головы. Я тогда к выходным её перечитал, а пересказать так и не пришлось к слову. Мне начинать?

— Я весь внимание. Только ответь прежде: ты сам в ангелов веришь?

— Вся правящая верхушка знает, что эта религия была выдумана, записана и преподнесена когортой талантливых профессионалов. Как, имея это знание, можно в них верить?

— Ну, во что-то же надо верить… Тем более этой самой когорте высшие силы могли нашептать текст.

— Да, однозначно. И шрифт за них выбрали, — от души расхохотался Бельфегор. — Оставим этот животрепещущий вопрос на попозже, ладно? И так надо успеть разобраться с Писанием до ночи…

— Давай-давай, — подбодрил его Адамас. Бельфегор собрался с мыслями.

— Итак, как утверждает Библия, изначально ангелы существовали просто так, не выполняя никаких функций. Люди в те времена жили звериными инстинктами и, даже если и умели уже разговаривать и держать палку, не обладали разумом в полной мере. Их не за что было судить, понятия Добра и Зла были размыты, Земля — колыбель человечества — пребывала в этакой серой жиже в ментальном плане, чёрное плюс белое всегда даёт серое, сам знаешь. Ну а ангелы были лишь ещё одной формой жизни — неизвестно когда возникшей, вечной и неуязвимой, попирающей все физические законы. И всё там было тихо и тухло, пока один беспокойный ангел не решил добавить в мир немного огоньку…

— Это был Ментифер?

— Да, он самый. Имени у него не было, ангелы в них не нуждались, это потом люди обозвали каждого, чтобы хоть как-то и различать. Ментифер разжёг в тех первобытных людях искру разума, потому и получил имя Несущий Разум. Человечество приобрело свободу воли, смогло бросать вызов судьбе и резко начало развиваться, вдруг заинтересовавшись вопросами, которые ранее никого не беспокоили. Добро и Зло, Свет и Тьма начали размежёвываться, и Ментифер, ожидавший и рассчитывавший примерно на это, взял контроль над Небесными Сферами — это, конечно, условно, ангелы всегда жили в метафизическом пространстве, потому они есть и у нас, на иной планете — и разделил всех ангелов на две части. Одни, наиболее приверженные Свету и сокрушавшиеся по поводу того, что у людей с разумом появилось столько проблем, стали Проводниками. В их обязанности входило подталкивать людей к Добру, если злой рок вёл их не по той дорожке, разжигать в них Свет, если тяжёлые условия жизни заставляли его меркнуть. Заметь, на волю они всё так же не влияли, это оставалось священным, и Ментифер строго-настрого запретил подчинённым вмешиваться в свободу выбора. В Библии есть притчи, рассказывающие, что стало с отступниками… Тех же людей, кто собственной волей, так сказать полностью осознанно, несмотря на усилия Проводников продолжал идти кривой дорожкой в объятья Тьмы, ждало наказание. Второй институт ангелов — Карателей, или Судий — посмертно взвешивал поступки всех людей и в соответствии с их поведением выбирал им следующую жизнь. Полегче, повеселее для добряков, бедную, с физическими или моральными страданиями — для злодеев. Ментифер — он уже успел получить кличку Вершитель — был в этом случае последней инстанцией. Бывало, что он сглаживал или, наоборот, утяжелял наказание, если считал это правильным…

— Подожди, — перебил его Адамас. — А ад, рай, чистилище? Они где были, если души сразу уходили на следующий круг?

— Чистилищем как раз называлось место, где души ожидали Суда. А вот ад и рай признаются лишь в ответвлении ангелизма, они упоминаются во всего лишь одной притче, но некоторые предпочитают верить в то, что за свои грехи или добродетели люди получают сразу, пока о них ещё помнят, а на «следующий круг» душа идёт абсолютно чистой и новая её жизнь выбирается рандомом. Собственно, в аду обитают порождённые Судиями черти — бесплотные, но очень изобретательные на наказания сущности, помогающие разгрузить обилие грешников, чтобы очередь на отбывку не застаивалась.

— Ты хорошо рассказываешь, спасибо! Прости, что прервал. Можешь продолжать.

— Благодарю, — состроил мину Бельфегор. — Опять же до определённого момента всё шло так, как было задумано, пока Ментиферу снова не вступило в голову. Где-то в астрале — ну, ладно, в медитации и думах о великом, охватывающих весь Космос — ему явилось нечто вроде пророчества. Говорилось в нём, что рано или поздно на земле появится человек, в котором накопится так много Зла, что, если его не остановить вовремя, он сумеет захватить весь мир и обратит его во Тьму — причём такую, что никакое разжигание никаких искр уже не поможет. Вершитель и без того всё своё свободное время между судами отдавал на то, чтобы собирать по свету излишки Зла (как-то оказалось, что плохих людей примерно столько же, сколько и хороших, а ненавидят все вместе куда чаще, чем любят), и ему совсем не хотелось, чтобы столько усилий было потрачено зря. Ладно, это шутка, Ментифер и сам был Светом и не мог допустить, что Тьма победит. У него ещё было время до начала исполнения пророчества, и он решил подготовить своего диверсанта с тем, чтобы тот однажды сошёлся с этим «сосудом Зла» и уничтожил его прежде, чем тот успеет осуществить свои злодейские планы. Вершитель собрал своих Судий и предложил любому из них уйти на некоторое время к Проводникам, чтобы правильно понять сущность Света, а потом, в нужное время, переродиться на земле человеком, дожить до взросления и избавиться от переносчика Тьмы.

— Что значит «правильно понять сущность Света»? — Адамас повернул голову на Бельфегора, как раз воспользовавшегося паузой и большими глотками осушавшего кувшин с водой. — И они ведь были Светом. Чего они в нём не понимали?

— Вообще, никто из ангелов в прямом смысле не был Светом. Некоторые радели за него и осознавали — чётко, — чем он отличается от Тьмы и что надо делать, чтобы он горел. Эти стали Проводниками, как я уже говорил. Вершитель был из их числа. Остальные же, кто стали Судиями, могли лишь судить по факту. Но Проводника в мир людей Ментифер послать не мог: ни у одного из них не поднялась бы рука убить человека, пусть и истинное воплощение Зла. Только и была надежда найти алмаз среди своих. Долго никто на ратный подвиг не вызывался: Судии, подобно Вершителю, здраво рассудили, что раз за века Света не поняли, общение с Проводниками не поможет. Но наконец один предложил свою кандидатуру — это и был Иона. Жаль лишь, ему не столько хотелось спасти мир, сколько стать выше других — даже командира, — а Ментифер предпочёл закрыть на это глаза. Иного выбора всё равно не было.