Но вообще время тянулось медленно. Когда наконец всех созвали в 21:55, Адамас даже не поверил своим ушам. Табита держала какую-то речь, он не стал слушать: его уже охватило лихорадочное возбуждение. Пробило полночь, и полетели фейерверки. Спустя некоторое время, когда общая радость несколько поутихла и все разбрелись праздновать в своей компании, он подошёл к их с Кристианом непосвящённой соучастнице, верае Егане.

— Так ты попросишь Сати вон туда? — он указал на участок границы поляны с лесом в нескольких десятках шагов отсюда, почти на всей протяжённости заставленный привезённой для празднования техникой: телевизором с большим экраном, колонками, бесперебойниками — и потому почти не просматриваемый отсюда.

Егана нахмурилась.

— Зачем тебе, ещё раз, это нужно?

— Я же сказал, — Адамас изобразил раздражённое смущение. — Извиниться хочу. Но, если ты ей об этом скажешь, она никуда не пойдёт.

— Да не буду я говорить, — закатила глаза верая. — Жди, через пять минут будем.

— Я твой должник, — облегчённо улыбнулся Адамас и, удостоверившись, что главная надзирательница за порядком Дилайла всё так же занята разговором с Эрихом, махнул Кристиану. По отдельности они крадучись скрылись в полутьме.

Эрих тем временем приобнял Дилайлу за плечи и осторожно вручил ей бокал с шампанским.

— Давай начнём сначала, — предложил он. — У нас ведь неплохо получалось, когда всё здесь только строилось… Что ты делаешь после праздника?

— Я по два раза не повторяю, — тера, дёрнув плечом, освободилась от одной его руки.

— А у тебя очень красивая рубашка, — решил зайти с другого конца пеланн. — Давно купила?

Дилайла невольно опустила взгляд на свою рубашку — чёрную, как её волосы, с воротником-стойкой и огромным ало-жёлтым бескрылым драконом на спине, чьи языки пламени протянулись через плечо до самого пупка, — и, тряхнув головой, развернулась к Эриху.

— Чего ты от меня хочешь? — устало спросила она, потому что на сердце отчего-то было неспокойно. — В тот раз всё кончилось ничем, Эрих, забыл?

— Я так и не понял почему!

— Потому что ты не мой тип, я объясняла. Я ищу себе спокойного мужчину, серьёзного. Рядом с такими мне действительно хочется быть, как ты говорил, «беспокойным сгустком чистой энергии», — она хмыкнула. — Я это поняла на стажировке. Это правда вдохновляет, когда кто-то вот такой, как я, скачет вокруг кого-то наподобие Рэкса или моего отца — не люди, камни! — и наконец заставляет его улыбнуться. И потом был один… случай. А с тобой я… какая-то блёклая, что ли. Извини.

— Да как такое может быть? — поразился Эрих и залпом осушил свой бокал. — Я тебе в этом и в подмётки не гожусь.

— Мне неинтересно. Ты был последней моей попыткой иметь отношения с кем-то, кто похож на меня. Достаточно.

— Ну а если просто? Ну… — он заговорщицки приобнял её за талию, и Дилайла улыбнулась.

— Я подумаю.

Переведя взгляд обратно на пространство за столами, она перестала улыбаться: из леса как ошпаренные вылетели Доминик и Десмонд Шштерны. Они разделились: один подскочил к отдельно сидящему Бельфегору, и тот немедленно поднялся, выслушивая что-то. Второй, обогнув столы, подбежал к Дилайле и Эриху.

— Идёмте со мной, — почти не задыхаясь, потребовал он. — Это в вашей компетенции.

Видя, как Бельфегор вслед за первым терасом спешно устремляется в лес, Дилайла махнула Джею, приказала Эриху остаться на празднике и объяснить всё Табите и побежала за вторым близнецом в джунгли.

И тут хлынул дождь.

Как только Егана оставила Сати одну, обещая вернуться буквально через пять секунд и объяснить наконец, зачем она увела её в лес, Адамас и Кристиан выскочили из соседних кустов. Хорони не успела даже вскрикнуть: Адамас зажал ей рот и, подхватив под ноги, потащил в темноту, подальше от поляны. Когда место показалось ему подходящим, он повалил её на землю, и Кристиан сел рядом, тщетно пытаясь поймать бьющие во все стороны руки.

— Держи, так тяжело, что ли? — зашипел на него Адамас, в свою очередь, фиксируя отчаянно сопротивляющуюся Сати ногами и одной свободной рукой. Кристиан наконец свёл её запястья вместе, и Адамас, сорвав с её шеи платок, крепко завязал девушке рот.

— Ну что, поехали, девочка? — хищно улыбнулся он, одним движением задирая ей и рубашку, и жилет, и бюстгальтер. — Я тебя научу, как мне перечить…

Его вело: Адамас ранее и помыслить не мог, что способен решиться на такое. Извивающаяся Сати была вся перед ним, беззащитная, молчаливая, зримо его ненавидящая, и от стука собственного сердца у него двоилось в глазах. Проведя пальцем по её телу от солнечного сплетения до линии брюк, Адамас вернул одежду на место, чтобы рывком расстегнуть рубашку, а следом и бюстгальтер, и кивнул Кристиану:

— Вяжи руки.

— Может, всё-таки… — неуверенно начал тот, но смолк под его испепеляющим взглядом. Пока кузен несмелыми движениями перематывал полами рубашки запястья Сати, Адамас наклонился к самому её лицу, заглядывая в глаза и вновь не находя в них ничего, кроме ненависти.

— Неужели ты совсем не боишься? — ухмыльнулся он и, опустившись головой к обнажённой груди, прошёлся по ней языком, от чего девушку всю заметно передёрнуло. — Впрочем, ничего странного: ты ведь с самого начала на меня заглядываешься. Мечты сбываются, Сати!

Его руки сами начали расстёгивать её брюки, сознание у хорона включилось, лишь когда пришлось приложить некоторые усилия, чтобы спустить их вместе с бельём до лодыжек, удержав при этом в нужном положении ноги. Терпеть уже сил не было, и он схватился за собственный поясной ремень.

— Стой, ты что? — как сквозь вату пробился к нему голос Кристиана. — Ты же только попугать хотел… брат! Не надо!..

Адамас остановился лишь на мгновение, но желание пересилило. Последний раз перед тем, как наконец серьёзно заняться этой вздорной девчонкой, он посмотрел на кузена и увидел, как его лицо вытягивается, а в глазах к страху добавляется обречённость. В следующий момент кто-то сзади с силой дёрнул Адамаса за руку, и хорон кувырком полетел на землю.

На ноги встать ему не дали — миг, и Адамас обнаружил, что накинувшийся сверху из воздуха соткавшийся Беккер настроен как камикадзе перед заданием и даже умеет драться. Пропустив пару болезненных ударов, Адамас вышел из ошеломления и яростной ответкой сбросил рейтера с себя. Подкатившая к горлу злость душила его так, что в глазах чернело, и он не стал сдерживаться, как в прошлый раз. Спустя несколько секунд он повалил Беккера на землю и, невзирая на попытки отбиться, от души прошёлся по всем важным точкам. От его удара в голову рейтера отбросило на два шага от него, и он замер в одной позе, с усилием пытаясь вдохнуть и одновременно кашляя кровью. Ему не хватало явно ещё парочки тычков, чтобы отключиться, и кровавые мушки перед глазами Адамаса ясно сказали ему, что мучения страдальца пора заканчивать. Он замахнулся ногой для последнего удара — и второй раз за эти десять минут его с силой отдёрнули назад.

Этот нападавший оказался посильнее Беккера — Адамаса отбросило почти на два метра и ударило боком о ствол дерева так, что он задохнулся на какие-то мгновения и даже не заметил, как сполз на землю. Пока он глотал ртом воздух, неизвестный рывком поднял его, и сквозь черноту Адамас увидел ледяные жёлтые глаза Бельфегора.

— Мразь, — выдохнул он, снова кидая хорона к дереву. — Что ж ты творишь-то?

Что-то зашумело сверху, завыл ветер; приходящий в себя Адамас с замедлением осознал, что начался дождь. Бельфегор, буравящий взглядом и его, и в нескольких шагах лежащего неподвижно Беккера, за несколько секунд промок до нитки. Он обернулся на Сати, уже собираясь броситься к ней, чтобы развязать и укрыть от льющейся на них сквозь крону леса воды, но около хорони уже сидел кто-то — судя по видным тонким запястьям, девушка. Она быстро размотала ей руки, освободила рот и, на мгновение прикрыв собой, натянула обратно брюки. Потом вскочила и резко развернулась в сторону Бельфегора и Адамаса.