- Пойду к себе, я тоже крайне утомлен. Когда он полностью придет в себя, немедленно скажите мне.
До личных комнат Павил не дошел. Его остановил дворцовый скороход.
- Ваше Превосходительство, я послан вас найти! Прибыл лазутчик из Цахира, там непредвиденные обстоятельства. Члены объединенного совета армий ждут вас в тронном зале.
“Ну вот, поспал. Что там еще такое? Что за срочность? Как в песне: новый день и новая дорога”…
В зале все командиры в сборе, не в том количестве, что накануне, только недавно избранный совет восьми, от каждой армии по два военачальника. Девятый - Рой, десятый - он, Павил. Ханайцы и южане сели слева, таргасцы и наемники напротив, Рой - посредине, словно не желая ни к кому примкнуть. Хм, странное распределение ролей, ну ладно, главное сейчас не это.
- Докладывайте, что еще случилось?
- Лазутчик сообщил, что в Цахире переворот. Там объявился герцог Крайс, младший брат погибшего год назад короля, и поднял мятеж. Восстанием охвачены столица и несколько близлежащих провинций. Бунтовщики настроены решительно, часть армии тоже на стороне нового правителя. Крайс хочет отомстить, так что война с Таргасой только дело времени, Павил.
- Крайс жив? Но это невозможно! Его похоронили год назад в одной могиле с братом. Уверены, что донесение верно?
- Мы тоже не поверили сначала и расспросили командиров, кто был в Цахире год назад на погребении. Они ответили, что тело герцога было обожжено, а опознали его только по фамильному кольцу, но Павил, ты же понимаешь, что вместо брата короля могли подсунуть под шумок кого угодно.
- Какая численность его полков? Кто это - кавалерия, пехота, лучники? - спросил Павил.
- Около четырех тысяч, точнее наши люди не могли сказать. И еще всякий сброд, разбойники и воры - целая толпа. Крайс призывает свою армию идти в Таргасу отомстить за поражение в войне, но разве это не безумие? С таким немногочисленным и разобщенным войском у них нет шансов победить.
- Для мести хватит даже тысячи, особенно сейчас, когда в Таргасе только пограничные отряды и несколько полков в столице, - нахмурился Павил. - Этот засранец выбрал время идеально, и если не дурак, то постарается напасть быстрей. Надеюсь только, что немного времени у нас в запасе есть. Войска, что направляются в Цахир, знают о смене обстановки? Как далеко они сейчас от столицы?
- Пять дней пути.
- Я догоню их! - Рой вскочил со стула. - Не время мне отсиживаться здесь, в Ханае! Мы перехватим армию безумца и побьем!
- Согласен, поезжай немедленно. Это касается и армии Таргасы, мы тоже выступим в поход уже сегодня. Где Сет, надеюсь, он не выехал еще на поиски Мальины?
- Они готовы в путь. Завтра с зарей отправятся. Мы допросили всех ее телохранителей и опознали мертвых. Все здесь, нет только одного. Некий Улис Монтера де Лакруз, единственный сын графа Джоэля из Мескены. Сейчас это провинция на западе Цахира, а прежде там…
- Я помню это маленькое королевство, - поспешно перебил Павил, не желая вспоминать родину Сильвии и учиненную его войсками кровавую бойню. - Сет собирается туда? Кстати, Мальина может выбрать путешествие с бродячими артистами, как наиболее надежный способ скрыться. Ей эта братия знакома. У них есть странный кодекс чести, они не выдают своих, пусть даже приютили новичков вчера и если даже знают, что они воры или убийцы. Где Сет? Я должен с ним поговорить.
Герберт
Проснулся оттого, что кто-то на меня смотрел. Чуть приоткрыл глаза - Павил… Зачем он тут опять сидит? Меня смущало и нервировало то, что он так близко. Казалось, воздух в комнате, и тот пропах кровавым генералом. Его дыхание и звук движений, скрип стула, на котором он сидел, хруст пальцев, иногда какой-то тяжкий вздох… Черт, Павил, уходи, я не хочу и не умею говорить с тобой. Да и о чем? Из разговоров с лекарем и леди Сильвией я знаю все, что мне необходимо знать. Мальину свергли, но она сбежала, теперь ее пытаются найти и наказать. Впрочем, есть по-важней дела, чем поиски змеи, и обстановка в королевствах непростая, так почему же лучший полководец вместо того, чтобы вести войска, торчит затычкой у моей постели?
- Герберт, ты как? Проснулся? Тебе лучше? - вот же еще одна заботливая нянька. Заметил, что ресницы дрогнули, и сразу начал проявлять внимание к моей персоне. Придется открывать глаза и что-то отвечать.
- Все хорошо… Павил. Я выспался и я здоров, - сказал я, избегая прямого контакта с его холодными серыми глазами. - Но лекарь не дает мне встать и обращается как с древним стариком. Я не могу и не хочу больше лежать. Немного тренировки и я снова буду полон сил.
В глазах Павила странная тоска. Ну в самом деле, что это такое? Когда он был врагом, когда гнобил и унижал меня, я знал, как мне себя вести и как бороться с этим человеком. У нас было по-честному, без лишних сантиментов: он - победитель и хозяин жизни, я раб, униженный, но непокорный. Я обзывал его, плевался и рычал, я ненавидел и горел желанием порвать его на части. Мне нравилось играть с огнем и доводить его до бешенства, я не боялся быть наказанным и принимал физическую боль за благо, я балансировал на грани, чувствовал себя уверенно и даже иногда наглел. Но вот такого Павила, который смотрит на меня с тоской и спрашивает о моем здоровье, такого Павила я победить не мог, и это злило, выводило из себя, тревожило и волновало. Помимо воли я тонул в его глазах, хватаясь за свое упрямство, словно за соломинку.
- Яд из тебя еще не вышел, Герберт, - сказал мне этот незнакомый человек, к которому не знал, как относиться, - так что не торопи события и отдыхай. Я бы хотел, чтоб ты вернулся и стал тем, кем назначен быть с рождения - законным королем своей страны.
- Твоей марионеткой? - хмыкнул я. - Нет, не хочу. Моя страна уже не та, что до войны, я тоже изменился. Рабство и плен… они сожгли меня дотла, но вместе закалили! - Я, наконец, сумел вернуться к той привычной роли, что прежде помогала мне в общении с Павилом. - Если действительно желаешь мне добра, то отпусти. Я встану в строй как рядовой солдат и выполню свой долг!
- Герберт, я понимаю, у тебя нет никаких причин мне доверять. Я не умею объяснять свои поступки и просить прощения. Скажу только одно: я был неправ, перенеся гнев с твоего отца на невиновного тебя, и этот гнев сыграл со мной плохую шутку. Всю жизнь я воевал, чтобы теперь понять всю тщетность войн. Сейчас мы делаем попытку избежать новых кровопролитий, но это тяжело, ибо народы и правители привыкли к лязгу мечей и запаху пороха гораздо сильней, чем к аромату хлеба и спокойной жизни, и в этих обстоятельствах ты нужен своему народу!
- Ты знаешь, что сейчас я не могу стать королем! - с трудом ворочая языком, выдавил я, словно бы заставлял себя сказать эти слова. Воспоминания о том, как мое жалкое тело сплеталось с женской плотью в унизительном экстазе, заставило меня заскрежетать зубами. - Мальина… поломала что-то важное во мне, исправить это можно только поквитавшись с ней!
- Герберт, мне очень жаль, что по моей вине тебе пришлось пройти через такие испытания, - он вдруг подался вперед, положив обе руки на мои плечи, и я замер, чувствуя как отчаянно колотится в груди сердце. - Люди устроены так, что им свойственно иногда ломаться, но они могут также и перешагнуть через страдания и боль и стать еще сильней, чем были раньше…
Я сжал до хруста пальцы в кулаки и оттолкнул его. Проклятье, почему? Стоит ему меня коснутся, и мир летит в тартарары! Он враг, насильник, мерзкий негодяй! Он унижал меня, хотел сделать своей собакой, из-за него я превратился в полное ничтожество! Так почему, черт побери, когда он рядом, я забываю обо всем и все это ему прощаю?
Несостоявшийся физический контакт толкнул меня на откровенность. Прямо взглянув в его горящие глаза, я с гневом выкрикнул все то, что мучило меня уже давно, что не давало мне покоя, что унижало и лишало сна.
- Это дежурные слова, Павил, а настоящего кошмара ты не в состоянии понять, ты не был в жалком положении тряпичной куклы! Эта бесстыжая змея хотела превратить меня в свою подстилку, в покорного постельного раба, и с помощью отравы старика ей все удалось. Я ненавидел эту суку всей душой, но я ее желал, и дело даже не в самом совокуплении, на это мне плевать - она заставила меня просить ее о близости и ползать на коленях, я умолял ее и ползал, не в силах вынести телесной пытки. Теперь всю жизнь мне вытравлять из памяти те несколько развратных дней, когда гадюка наслаждалась полной властью надо мной, играя словно кошка с мышью. Я чувствую себя испачканным насквозь, и все это при том, что не был никогда особенно охочим до утех в постели с женщиной, мне больше нра…
