- Герберт, как хорошо, - он ненадолго отпустил меня, и я немедленно почувствовал себя покинутым, но он снова прильнул, так тесно, словно собирался раздавить, потом привстал и начал целовать, сначала шею и ключицы, потом спустился ниже, прикусил сосок, заставив выгнуться дугой ему навстречу, и я запутал пальцы в его черных волосах, шепча какие-то безумные слова, которые взялись неведомо откуда.

Когда его рука добралась до промежности и прикоснулась к моему мужскому естеству, я уже плыл в каком-то жарком мареве и весь дрожал от охватившего меня предчувствия разрядки. Внизу пульсировало и кипело, а его пальцы добавляли этой сладкой муки, но я какие-то мгновения еще держался, пытаясь справиться с собой, однако это оказалось бесполезно. Я прикусил губу, чтобы опять не застонать, и в этот миг меня накрыло с головой волной экстаза! Невыносимо хорошо, настолько, что я в первую секунду даже не смутился, лежал, откинув голову и тяжело дышал, ловя губами воздух, потом лениво приподнял ресницы и встретился с его шальными серыми глазами…

- Павил, я…

- Тише, Герберт, не надо говорить, - он усмехнулся, словно сытый кот, и ласково погладил по бедру, где у меня был старый шрам, потом провел губами влажную дорожку вдоль него, - просто немного отдохни…

Его прикосновения. Дыхание. Неповторимый запах. Я снова чувствовал, что не на шутку завожусь. Но почему? Ни разу я так быстро и неудержимо не сдавался, выплескивая лужицу молофьи, хотя ласкали меня руки жриц любви, умевших возбудить желание мужчины. А Павил… как и я, он не особо опытен в любовных играх, но ему стоит лишь слегка меня коснуться, я становлюсь как воск в его руках. Вот и сейчас, его ласкающие губы на бедре, на старом шраме… он это называет отдыхом, колдун?

- Ммм… Павил, подожди чуток…

- Да, хорошо, - он улыбнулся и улегся рядом. Рука скользнула по моей груди, накрыв сосок, и он зажал его меж пальцев. Немного больно, но безумно хорошо.

Мне захотелось тоже трогать и ласкать его, но я не знал, смогу ли сделать все, как надо. Черт, почему я в двадцать девять лет такой растяпа, и не имею никакого опыта любовных отношений? Мне даже в голову не приходило целовать своих наложниц и рабынь, я просто позволял им возбудить себя, потом лениво и не слишком-то охотно брал и отпускал - до следующего раза. Я неуверенно обнял его и начал гладить по спине, и он немедленно ответил. Прижал меня к себе уверенно и крепко, и я почувствовал, как там, внизу, мне уперлось в живот…

- Павил, я так неопытен, мне стыдно за себя, - во мне опять горело и пульсировало пламя. - Тот первый раз с тобой был…

- Наш первый раз сегодня, Герберт, - прервал он, зажимая мои губы новым поцелуем, - забудь про тот ужасный случай и никогда не вспоминай. Я тоже, как и ты, не слишком опытен в любви, но думаю, что мы сумеем сделать все, как надо. Хочешь коснуться меня там? Я тоже этого хочу. Давай, ляжем валетом и попробуем друг друга, ты не против?

Дальше все было как в бреду. Сначала неуверенно, я все же прикусил его железный твердый орган, потом так же несмело принял в рот. И оказалось все до изумления приятно, особенно когда он то же самое проделал и со мной. Мы долго сладко мучили друг друга, пока я не дошел почти до исступления и начал ерзать, боясь, что снова не сумею удержаться.

- Павил…

- Я знаю, милый, - с перерывами шепнул он, осторожно отстранившись от меня, но ненадолго. Прохлада масла обласкала меня между ягодиц, и скользкий палец прикоснулся к вздрогнувшему чувственному месту. На миг я замер, запаниковав, но стоило ему чуть-чуть нажать, и я впустил его, испытывая совершенно невозможное блаженство.

Потом… впрочем, зачем об этом говорить? Я был впервые вместе с тем, кого любил, кого хотел и с кем пылал огромным и всепоглощающим костром взаимных чувств.

Разрядка нас настигла одновременно, столь сильная, что мы упали рядом и лежали, не сразу и не вдруг придя в себя. Я неумело целовал его, везде, куда мог дотянуться, он целовал меня, и мы вели себя как сумасшедшие, шепча какие-то несвязные слова. Так и уснули, тесно обнимаясь, словно боясь, что утром снова кто-нибудь из нас исчезнет…