- Гаркнуть "Боже царя храни"?
- Смешно... очаруешь их каким-нибудь футуристическим манифестом.
Я расправил богатырские плечи и громовым голосом произнёс:
- Мы пришли! Родились мощные люди будущего!
Жора одобрительно кивнул:
- Годится. Ну а потом, как обычно, девиц в охапку и в номера: дюжина шампанского, чижик-пыжик на рояле, полный разврат...
- Вообще-то у меня дама сердца имеется, - напомнил я руководству.
- План требует жертв, - Немочка безапелляционно отверг мои потуги соблюсти нравственность. - Хотя, следует признать, чижика-пыжика на рояле маловато для того, чтобы угнать эшелон золота. Одной попойки недостаточно...
- Выпить дважды?
- Нет, нужно что-то другое...
Внезапно Жорин взгляд сверкнул озарением:
- Ты спасёшь ему жизнь.
Глава тринадцатая
Пулемётная очередь пропорола аэроплан.
Полетели ошмётки фюзеляжа, двигатель закашлял, потянуло дымом.
Неимоверным усилием Бричкин удержал управление, бросил самолёт вправо, ушёл из-под обстрела.
Из мотора рвалось пламя, движок хрипел.
"До своих не дотяну", - отчётливо понял Бричкин.
Он направил машину вниз.
Поле, небольшое картофельное поле, зажатое меж оврагом и редколесьем, рытвины, неровности... искать более подходящее место посадки просто некогда, - плюхнулся с высоты.
Подскакивая на кочках, аэроплан покатился по земле. Как в страшном сне, неумолимо, приближался край оврага, поросший кустарником, ближе, ближе, ух! Будто брадобрей погрузил свою стрекочущую машинку в давно нестриженную шевелюру, аэроплан сунул пропеллер в зелёную гущу и остановился на самом краю обрыва.
Бричкин заглушил мотор и, не выбираясь из кабины, огляделся.
Чёрт! Из редколесья вылетели на рысях с десяток конных.
Уланы! Баварцы!
В овраг и попытаться уйти? Принять бой?
Бричкин не успел опомниться, как кавалеристы были уже совсем рядом. Хрипели разгорячённые скачкой кони, сверкали сабли, бешеной злобой горели вражьи глаза.
Секунда, другая, всадники окружили аэроплан.
- Вот и всё, - осознал Бричкин, нащупывая в кармане штанов браунинг.
И тут из кустов внезапно и веско затарахтел пулемёт.
Будто сама смерть косой прошлась по нападавшим, будто ангел божий махнул мечом.
Как бог войны, огромный, стремительный, выскочил из ниоткуда детина с револьвером в руке: Бах! Бах! Бах! мгновенно закончил дело.
- Эй, авиатор, ты как? - обернулся детина.
- Юрик?
- Саня?
... пили в блиндаже спирт, кляли войну, вспоминали вьюжный вечерок у Ишимовой, сестёр Аксаковых, господи, как давно это было... расстались утром, до завтра, на долгие три года...
В четверг этой сумасшедшей недели, спустя три года беспрерывной кровавой бойни и хаоса, на перегоне между Иркутском и Благовещенском, на богом забытом разъезде, с точностью дежавю:
- Юрик, ты?
- Саня?
Пили коньяк, пили ханжу, дым в потолок штабного вагона, кляли войну, кляли царя, кляли большевиков...
В ночь на пятницу я уже разгружал вагоны, десять теплушек на богом забытом разъезде.
Эшелон укатил на восток, к неизбежному, увозя в деревянных ящиках камни и кирпичи, а я, как проклятый, разгружал вагоны: золото, золото! золото!!!
По колено, по пояс в снегу, километры таёжным беспутьем... план был такой: сгрузить добычу в укромном местечке, а потом без спешки и суеты переправлять в хранилище Национального банка, - совершенный план!
По колено, по пояс в снегу, километры таёжным беспутьем, - устал и намёрзся страшно.
Зато за результат не стыдно.
Валерия Алексеевна Непогодова, Жора, весь наш бомонд столпились вокруг моего письменного стола и благоговейно взирали на горку металла, высившуюся над столешницей.
Первый мешок драгоценного груза, благополучие и процветание на поколения, золотой запас страны.
- Может, ещё одну ходку? - спросил неугомонный Жора, с чувством непреодолимого сладострастия оглаживая монеты.
- Побойся бога, начальник! Всю ночь тяжести на морозе тягал. Руки-ноги отваливаются. И вообще у меня сегодня встреча с любимой девушкой. Требую отгул.
- Ну, хорошо, хорошо, не ершись, - сладко заворковал Немочка. - Отгул, так отгул.
Однако глядел он при этом не на меня, а на Валерию Алексеевну.
Шефиня милостиво кивнула и изрекла с несвойственным ей благодушием:
- Заслужил...
- Но в понедельник, как штык, на работу, - строго сказал Немочка, напомнив кто тут кому начальник.
Ах, Жора-Жора, хороший и добрый парень, если б ты знал, чем икнётся твоя доброта.
Если б мы все знали...
Глава четырнадцатая
С глаз долой, из сердца вон, - не знаю, что имел в виду русский народ.
Видимо, слухи о его мудрости сильно преувеличены.
Будто и не было недельной разлуки... Мария-Терезия бросилась мне на шею, чмок! чмок! влепила два поцелуя в щёки.
И в уста жаркий и влажный:
Чмок!
Как поршни в движке болида, бешено заколотилось моё сердце.
Безмерное счастье охватило меня.
Об одном я жалел в эту минуту: что не завалялось в кармане колечка. Золотого кольца в коробочке из красного бархата, - это выглядело бы эффектно:
Стать на колено, сказать: "Выходи за меня".
Эх, Юрик... ну что бы тебе не подумать об этом заранее, не посетить ювелира, не заучить на память шедевр чувственной лирики... а так...
Со скоростью мощного суперкомпьютера я перебрал весь имеющийся в наличии запас поэтических строк.
Ничего подходящего.
Оторвали Мишке лапу? - бред.
Идёт бычок, качается? - сага о тренажёрном зале, а не признание девушке...
Отчаявшись впечатлить Марию-Терезию рифмами, я решил изъясняться прозой.
- Как дела? - повёл я беседу, не мудрствуя.
- Отлично! - сказала она. - Ухожу в монастырь.
- В какой ещё монастырь? - ваш покорный слуга опешил.
- Кармелиток.
Должно быть, в этот момент я не очень-то был похож на высоколобого интеллектуала, звонкий смех Марии-Терезии рассыпался мелким жемчугом:
- Юрик-Юрик, простодушный ты человек. Не могу же я, в самом деле, заявить королеве Франции: Извините, ваше Величество, я увольняюсь, потому как нашу фирму купили на бирже арабы. Пришлось выдумать целую историю, про смертный недуг отца, про то, как юная девушка стояла на коленях у одра и молила боженьку заступиться, спасти... долго рассказывать. Королева плакала. Ступай, говорит, непорочное дитя, послужи Господу. Но прежде об одном прошу одолжении. Герцог Бекингем, путешествующий инкогнито, собрался зайти по-дружески. Ты уж, будь добр, проводи гостя в мои апартаменты без ненужной огласки. А потом так же неприметно выведи.
- И что ты ответила?
- Ну, разумеется, сказала я, присев в реверансе, монастырь может и подождать.
- Значит, снова разлука, - вздохнул я. - Дружественный визит к августейшей особе - дело ответственное. Наверняка, мероприятие затянется не на один день.
Мария широко улыбнулась.
- При всём уважении к выдающимся статям британца, королеве на всё про всё три часа с головой хватит. Каких три часа? час! Три часа для любого мужчины звучит незаслуженным комплиментом. А, впрочем, - моя любовь лукаво стрельнула глазами, - возможно, я ошибаюсь.
Ну, конечно же, она ошибается... в этот миг я и вздумал явить свои чувства Марии-Терезии Жмудской:
- Давай вечерком увидимся.
- В семь, под градусником, - согласилась она.
Отлично, если не будет на работе аврала, успеваю посетить ювелирный салон на Пушкинской...
