- Миля...

- Коля, дверь закрыта, - все ближе и ближе прислоняется к нему молодая пышногрудая женщина.

- Я так не могу. Миль, ну, не могу!

- Терпи, - ее шепот горячей волной разбивается о его ухо.

- Миля, ну что ты делаешь? - пытается оттолкнуть от себя секретаршу Николай.

Но она была сильнее его. Ее цепкие, сильные пальцы, казалось, вот-вот вгонят в него свои когти и растерзают.

- Миля!

- Да, да, извини, у меня сегодня третий день. А когда они приходят, в меня вселяется какая-то такая сила, - и она начала целовать его руку выше и выше, насколько могла закатить рукав его светло-розовой рубашки. - Помоги мне, Коленька!

- В чем? - гладя Эмилию по затылку, скользя рукой по плотно уложенным волосам, спросил он. - Что тебя мучает?

- Желание быть ближе к тебе. Не бросай, прошу. Хоть иногда. Коленька?

Синцов безотрывно смотрел в ее огромные черные глаза, в которых отражался сам, как в зеркале, на темно-каштановые волосы, на вырез блузки...

"Стерва! - подумал Николай. - Все знают, что ты - девочка Скуратова. И я тоже".

И тут же он показал пальцем в сторону окна:

- Босс!

- Да, да, да, - оттолкнулась от него Миля и, забыв о Николае, подбежав к зеркалу на стене, взглянув на секунду на себя, выскочила из его кабинета.

"А говорила, что дверь закрыла", - сплюнул Николай и, пододвинув к себе поближе ноутбук, "разбудил" его...

Дверь резко отворилась и в кабинет буквально влетел Ржавский:

- Что здесь у тебя!

Николай с удивлением посмотрел на своего шефа.

- Ты один?

- Нет, - в шутку ответил Синцов, - с ним, - ткнул пальцем в свой компьютер.

- Где она? - повысил голос редактор.

- Бабушка? Так она только что ушла. Не встретились?

- Что-о?

- А кто еще? Муха? Комар? - встал из-за стола Николай, с раздражением смотря на своего редактора.

- Ты один?

- Нет, нас десятеро, - провел рукой по своей небольшой комнате Синцов.

- Ладно. Шеф ждет твой очередной детектив.

- Когда за прошлый год заплатите за брошюры, Игорь Петрович? - неожиданно для себя спросил Николай.

- Не заслужил! - и громко хлопнув дверью, Ржавский вышел из кабинета Синцова.

- Ну-ну... - и, взяв со стола мобильник, Николай нашел телефон редакции "Красное знамя", и позвонил. - Федор Викторович, это Синцов. Да, да, это я, Синцов Николай Иванович, вы там мне на прошлой неделе прислали предложение работать в вашей газете. Заместителем редактора?

- 2 -

Старое двухэтажное здание редакции "Красное знамя" сейчас было не узнать. Еще год назад этот дом, в котором расположилась газета, с внешней стороны смотрелось каким-то пугающим: обшарпанным, штукатурка с первого этажа почти вся обсыпалась, второй этаж напоминал мишень для артиллерийских снарядов, местами обрушилась не только штукатурка, а и первый ряд кирпича, из которого лет сорок-пятьдесят назад было построено это здание.

Вход в редакцию был с заднего двора. На первом этаже располагалась типография, сейчас она отделилась от редакции и перешла в подчинение акционерного издательского общества "Прогресс", руководившего в области всеми районными типографиями. Жили они нищенски, еле-еле зарабатывая себе на жизнь. Но и здесь в последнее время произошла снова какая-то реструктуризация: типография разделилась на пять отдельных коммерческих организаций.

Николай в их дела не лез. Газета, в которой он работал, выпускала здесь свой еженедельный тираж, кстати, и брошюры Синцова.

Газету "Красное знамя" он считал своей Альма-матерью, со школьных лет работал в ней юнкором, писал о футбольном клубе "Химик", о детских кружках Дома культуры, сочинял зарисовки о людях, в основном о папиных и маминых знакомых, работавших на химкомбинате.

Иван Викторович Семаков, редактор "Красного знамени", к которому он сейчас шел, в то время работал корреспондентом, потом, заведующим отделом писем. Его Николай до сих пор считает своим учителем, помогшим ему написать первую заметку, потом - вторую, ...десятую. А первый гонорар, девяносто четыре копейки, он отнес матери, хотя так хотелось купить на него банку сгущенного молока и удочку за девятнадцать копеек, продававшуюся в магазине "Спортивных товаров". Но он тогда правильно сделал, что первый гонорар отдал маме, у родителей тогда были сложности с деньгами. Отец сильно болел, долго лечился в больнице, мама работала на полставки и вытянуть растущего школьника родителям в таких условиях было не по силам.

На следующий месяц Коля в газете заработал около трех рублей и старался больше писать и писать. А когда к его желанию прикладывалась постоянная поддержка старших журналистов, это окрыляло. Они критиковали его мягко, подсказывали, как лучше написать заметку, употребляя не одно и то же слово, а искать к нему синонимы.

Один раз, уже, будучи в десятом классе, он написал зарисовку о руководителе театрального кружка. Получив почтовый квиток на четыре рубля восемьдесят копеек - гонорар за эту зарисовку, он, как лучший спринтер в мире, на огромной скорости прибежал на почту, но эти огромные деньги из-за ошибки в его фамилии ему не выдали. Вместо Синцова там было написано Сипцов. Исказил его фамилию, как позже выяснилось, ответственный секретарь газеты, выписывающий гонорары. И сколько не просил его, Николай, переписать этот гонорар, тот хлипкий, вечно покашливающий дядя, этого так и не сделал. Между собой говорили, что Сип Сипыч таким способом подворовывал журналистские деньги.

Поправить эту ситуацию тогда не смог и Иван Викторович Семаков. Он был всего лишь молодым корреспондентом, и его тогда никто из старших коллег не слушал. Зато он помог Николаю опубликовать в их газете еще несколько больших зарисовок, что позволило Синцову забыть о воре. И, кстати, позже Семаков ему, уже студенту журфака признался, что тот ответсек не раз и его обкрадывал, присваивая его гонорары себе...

В редакции теперь работал молодой коллектив. Перейдя от добрых дядей, поддерживающих коммунистическую партию, газета возродилась, ее штат из пяти человек вырос до двадцати, вместе с объемом страниц, из двух до двадцати. Половина из них была посвящена коммерческой деятельности: публикации объявлений о продаже недвижимости, автомобилей и так далее, плюс рекламы торговых комплексов, банков, различных фирм. Тираж газеты перешагнул двадцатитысячный рубеж, чего не могла добиться газета, в которой он сейчас работал.

...Николай с дрожью в ногах начал подниматься по лестнице вверх.

...Пододвинув к Николаю чашку с кофе, Семаков сразу решил взять, как говорится, "быка за рога".

- Коля, в следующем году ожидаются выборы, и губернатором может стать Афонасьев.

- Уважаемый человек.

- Вот, в том то и дело. И, главное, он не только крупный руководитель, ты смотри, как наш химкомбинат за последние три года вытащил, он еще и коммунист. Он не бросил свой партбилет в мусорную урну, как это сделала тогда вся местная власть. Нет, он возглавил партийную организацию в нашем районе и занялся коммерцией. Потом...

- Да всю эту историю я хорошо знаю, Иван Викторович, - отпил из чашки кофе Николай. - А теперь стал зампредседателя акционерного общества химкомбината.

- Ну, да. И теперь, благодаря ему, мы все стали на ноги. Знаешь, сколько здесь корреспондент получает?

- Знаю.

- А мой заместитель в два раза больше. Но его у меня нет. Давай переходи к нам, в наш коллектив.

- А ваш спонсор как на это посмотрит?

- Он твою кандидатуру поддержал(!), просматривая фамилии, которые я ему предложил на эту должность. Да, да. И знаешь, сколько их было в этом списке? Одна! Твоя. Он хорошо знает твое творчество, наслышан о тебе. А последняя твоя книга, сказал, что кое-кому может сделать жесткую подсечку в будущей выборной компании.

- Разменная монета.