Я кивнула, слегка устыдившись собственных мыслей, даже если никто, кроме парня, больше не догадался, о чём я думаю. Но ведь он был прав. В таких местах оказываются по разным причинам, и начинать судить людей только по тому месту, где они вынуждены были находиться какое-то время, действительно было очень и очень глупо с моей стороны. Даже грубо.
Фил провёл меня вглубь коридора, по пути поздоровавшись с несколькими людьми, среди которых было несколько пациентов, что наталкивало на определённые мысли. Получается?..
- Я здесь бываю не так часто, - ответил шатен на вопрос, который я даже в мыслях до конца задать не успела, напугав меня. Нет, он точно либо мысли читает, либо я рассуждаю вслух. – Просто обычно задерживаюсь надолго, вот и удалось с некоторыми познакомиться. Хотя, на самом деле, я раньше дальше холла не заходил, только недавно смог добраться до этого места. Это было похоже на многоуровневую игру, когда ты не мог открыть потайную дверь и двигаться дальше.
Он усмехнулся, я же лишь ещё сильнее занервничала. То, что он сказал, никак не отвечало на мой вопрос, зачем ему вообще нужно было сюда приходить, но я не торопилась задавать его, прекрасно осознавая, что мне вскоре всё объяснят. Иначе было непонятно, зачем он привёл сюда меня.
Вскоре мы наконец-то остановились напротив такой же обычной двери, как и все остальные в этом коридоре. Она была слегка приоткрыта, словно таким образом обеспечивала связь с тем, что происходит за пределами палаты, которую она должна была закрывать от внешнего мира. Я вопросительно посмотрела на Фила, ожидая дальнейших объяснений или, быть может, указаний, но парень лишь молчал какое-то время, чуть позже спросив:
- Ты же помнишь моего друга детства?
Я нахмурилась. Что за друг детства и к чему этот вопрос? Смутно я начала понимать, к чему он ведёт, но не смогла не удивиться, когда Гардинер сказал:
- Он попал сюда почти сразу же после того инцидента прошлой зимой. И, как ты можешь убедиться, он всё ещё здесь.
Фил кивнул на дверь, явно призывая меня заглянуть внутрь. Я искренне сомневалась в его желании, чтобы я зашла в палату, поэтому лишь немного придвинулась ближе, чтобы рассмотреть всё через ту щель, которая образовалась между дверью и стеной. К моему счастью, прямо напротив стояла кровать, что позволяло рассмотреть того, кого хотел показать мне Фил, не пытаясь вывернуть шею в неизвестном градусе, пытаясь всё так же оставаться незамеченной.
Поначалу, если честно, в голову не пришло ни одной ассоциации. Ну, лежал на кровати какой-то человек, которому, кажется, было около тридцати лет… Или сколько? Я затруднялась ответить, учитывая, что мой папа в свои сорок всё ещё выглядел достаточно молодо. Предполагалось, что я знаю этого человека, раз уж Гардинер мне его показывает, вот только я не могла вспомнить. Было что-то в нём смутно знакомое, но…
Я отодвинулась, так и оставшись незамеченной, и вопросительно посмотрела на шатена, ожидая подсказки с его стороны. Парень горько ухмыльнулся, после чего произнёс:
- Это Коди.
И всё. Больше ничего он не добавил. Можно было бы сказать ещё хоть пару слов, дабы как-то объяснить сложившуюся ситуацию, но Фил не стал этого делать, дав мне возможность всё осмыслить. Нахмурившись, я ещё раз посмотрела в дверной проём, конечно же, увидев только лишь стену палаты, в которой находился парень, так как на сей раз не вглядывалась, но почему-то именно этот жест непонятным образом помогал собрать мысли в кучу.
Коди. И почему меня не посещало ни единой мысли, хотя бы отдалённо связанной с ним, с тех самых пор, как Фил рассказал мне обо всём в домике Майка? Почему я будто бы предпочла стереть его из жизни, хотя так было делать не то что нельзя – невозможно? Самое интересное, что я сама не знала ответов ни на один из этих вопросов. Это почему-то случилось, а я не могла найти всему объяснений.
- Он выглядит… значительно лучше, - только и смогла выдавить из себя я, когда способность говорить вернулась ко мне.
Почему-то не хотелось смотреть на Гардинера, не хотелось видеть его реакции на эти слова. Потому что я знала: пусть для меня парень и выглядит лучше, для Фила всё совершенно по-другому. Он видел его нормальным, весёлым, по-настоящему живым, в конце концов, а не пациентом подобного рода заведения. Но я другим его, увы, не видела.
- Пожалуй, - на удивление спокойно произнёс шатен. – Всё относительно.
На какое-то время повисла пауза, за время которой Гардинер решил, что в ногах правды нет, а потому предложил пройти ещё немного дальше по коридору, чтобы присесть на стоявшие возле окна стулья и поговорить. Я не сопротивлялась и, ничего не говоря, просто последовала за ним. Возможно, дело было в том, что накопившаяся за день усталость давала о себе знать, но я не могла, да и не знала, что и как сказать. Хотя мне, наверное, и не нужно было что-либо говорить.
Это был тот самый момент, когда опять обо всём говорил Фил. Сложившаяся ситуация до жути напоминала ту, когда я ждала того, чтобы он обо всём мне рассказал тогда, когда мы только начинали встречаться, вот только на сей раз дело было вовсе не в том, что парень не хотел мне что-либо говорить. Он просто не мог, причём не мог из-за меня же. Как жаль, что понять это я смогла только сейчас.
Пока парень говорил, мои чувства менялись просто с астрономической скоростью. В какие-то определённые моменты казалось, что говорят обо всём даже не мне, а ещё я часто задумывалась над тем, чтобы сменить место. И как так получилось, что рассказывает он мне обо всём именно здесь? Почему нельзя было сделать это так же, как я? Пусть и спонтанно, но дома, пусть и откровенно, но наедине?..
Наверное, как раз потому, что это было спонтанно и откровенно. Вряд ли Гардинер преследовал цель выложить всё мне таким вот способом, но именно так получилось, за что я не могла его винить. В конце концов, контролировать сложившуюся ситуацию он попросту не мог, хоть и пытался. И даже если поначалу я действительно злилась, то потом эти чувства стали последним, что я хотела испытывать и испытывала. В конце концов… Он же рассказал, так ведь?
Пожалуй, всё действительно произошло абсолютно не так, как я того ожидала. Когда мы с Филом договаривались устроить День откровений, представлялось всё как-то иначе. В лучших традициях кино (или ещё чего) я думала, что это будет очень красивый, важный и, возможно, немного даже пафосный момент в наших отношениях. Важным он был, а всё остальное… Оно было попросту не нужно. Ведь не так важно, насколько симпатично выглядит модельер, нарисовавший эскиз безумно удобного, практичного и даже красивого наряда. В нашей ситуации всё было так же.
В какой-то определённый момент стало не важно, где и как именно всё это происходило. Пожалуй, было не важно и то, почему всё это время никто ничего не мог рассказать, это не играло роли. Единственное, что интересовало Гардинера в тот момент, когда он закончил, так это моя реакция. Внимательно посмотрев на меня, парень ждал моего ответа. Я в тот момент впервые в жизни решила всё осмыслить несколько позже. То, что он мне рассказал, определённо было проблемой, достаточно серьёзной и требующей разрешения. Однако теперь, когда я обо всём знала, в голову лезли всякие чересчур самодовольные мысли о том, что ещё есть время, чтобы мы всё решили. Мы, а не он один.
- Спасибо, - сказала я, заставив шатена лишь усмехнуться. – Да, знаю, что это абсолютно неоригинально, а ещё это полнейший плагиат твоих слов, но теперь я наконец-то поняла, что ты имел в виду, когда благодарил меня за то, что рассказала. Именно поэтому я говорю спасибо. Я действительно благодарна.
Красноречивость никогда не была самой сильной из моих сторон, но если я и могла хоть что-то дать ему сейчас, так только это. Не спрашивая парня больше ни о чём, а также не дождавшись ответа на мою предыдущую реплику, я пододвинулась к нему ближе, обнимая. Я не умела, не умею и вряд ли когда-нибудь научусь говорить в нужные моменты правильные слова, но мне хотелось, чтобы Фил знал главное: я рядом. Что бы ни происходило, я всегда хочу оставаться для него той, кто останется на его стороне, наплевав на всё остальное, насколько бы пафосно это ни звучало. И точно таким же человеком был для меня он. Если чему-то мы и должны были научиться за всё это время, так это тому, что молчание, даже если кажется, что оно во благо, никогда не будет хорошим выходом из ситуации. Недосказанность будет расти, словно снежный ком, пока он не станет неописуемых размеров, без возможности избавиться от него. Это именно то, с чем мы боролись так долго, именно то, с чем нам предстоит ещё бороться. Но мы справимся, так ведь?
