То ли я сильно переволновалась, то ли ещё что, но в тот момент, когда нас разделяло не более двух метров, я просто медленно осела на пол, пугая и без того беспокоящуюся обо мне медсестру и Гардинера вместе взятых. Парень в несколько шагов преодолел разделявшее нас расстояние, опускаясь на колени и с беспокойством заглядывая в моё лицо.
Отдышаться. Мне нужно было отдышаться. Господи, вот же он. Не сломал себе ничего, да на нём вообще ни царапинки не было! Сам в порядке, а теперь обо мне волнуется… Не произошло ничего страшного, вообще ничего. Недоразумение. Все прошедшие сутки – это одно сплошное недоразумение.
- Позвони своей маме, - сказала я в ответ на вопросы шатена о моём самочувствии. Его глаза округлились ещё больше, но я, не объясняя ничего, лишь повторила: - Позвони маме. Она очень переживает из-за того, что тебя нет дома.
- Она же выписывается сегодня, - с убеждением сказал парень, слегка отстранившись от меня. Кажется, он начал подозревать, что у меня с головой что-то не то. Я бы и сама так подумала, увидев себя со стороны, а вид, подозреваю, был ещё тот.
- Вчера, - сказала я, - её, чёрт возьми, выписали вчера!
Странно, но я даже практически не повысила голос. На меня чересчур резко накатило такое странное чувство спокойствия, что я не могла его принять, осознавая, что успокоилась я как-то слишком быстро, несмотря на то, что всё ещё сидела, как последняя идиотка, на полу прямо посреди холла. Но вот он здесь, сейчас он позвонит Сэм, а потом объяснит всё мне. Даже если не захочет – потребую.
Что-то пробормотав Лиззи, которая уже готова была дать мне успокоительное, Фил, заверив, что скоро вернётся, опять ушёл. Если честно, в тот момент совсем не хотелось его отпускать, поскольку казалось, что он опять может исчезнуть, но теперь спрячется гораздо лучше. Я с трудом подавила в себе этот приступ паранойи, позволив медсестре наконец-то усадить себя на стул и приняв из её рук тёплый чай, отказываясь от успокоительного, заверяя, что я в порядке. Если честно, мне и чай не был нужен, учитывая, что я не люблю этот напиток, но он согревал озябшие руки, которые рисковали отвалиться, если я немедленно не придумаю, как их согреть.
Фил вернулся действительно быстро. В руках у него был телефон, он всё ещё разговаривал, то и дело виновато улыбаясь. Я же неотрывно наблюдала за ним, словно он мог помахать мне ручкой и убежать, не возвращаясь больше никогда. Всё это было настолько странно, что я с удовольствием отбросила бы эти мысли куда подальше, если бы только могла. Но не получалось.
Закончив разговор, шатен приблизился ко мне и, кивнув Лиззи, которая повторила этот жест и, подарив мне ободряющую улыбку напоследок, удалилась, присел на корточки прямо передо мной, заглядывая в глаза. Какое-то время мы молчали, после чего он несколько виновато произнёс:
- Если станет легче, можешь влепить мне затрещину.
Я поджала губы, но ничего не сказала. Это был один из тех редких случаев, когда Гардинер действительно осознавал, что не прав. И, чёрт возьми, он был очень и очень неправ! Настолько неправ, что действительно хотелось ударить его, да посильнее! Но уже в следующее мгновение память подбросила мне все те мысли, которые преследовали меня, когда я не знала, где же он.
Я боялась, что он ранен. Его могли избить, он мог попасть в аварию, могло произойти всё, что угодно. И бить его сейчас было бы настолько нелогично с моей стороны, что буквально хотелось выть.
- Идиот, - выдохнула я, заработав от парня удивлённый взгляд. Конечно, для него моя реакция была ненормальной. Слишком спокойной. Совсем не в моём стиле. – Идиот… Ты самый большой идиот, каких только стоит поискать! Вот какого, спрашивается, ты так поступил? Что за цель ты преследовал? Почему никому ничего не сказал?!
Я продолжала сыпать обвинениями, отчего удивлённый взгляд шатена сменился на понимающий. Пожалуй, он хотел, чтобы я отреагировала именно так. Он позволял мне срываться на него, позволял злиться, игнорируя косые взгляды медсестры, которая наверняка уже усомнилась в моей адекватности. Учитывая место, где мы находились, возможно, она думала, что я пришла по адресу. Но мне было всё равно. Сколько бы ни старалась, я не могла найти объяснений, почему же Фил, будучи совершенно здоровым и в полном порядке, не пришёл вчера домой и не вышел на связь, заставив всех волноваться. Я ждала от него объяснений, даже если хотела просто обнять, потому что он нашёлся. Но это действительно могло подождать.
Выслушав мой монолог, парень взял обе мои руки в свои, крепко сжав их, призывая к спокойствию. Я сделала глубокий вдох, стараясь перевести дух, так как дыхание сбилось от огромного количества задаваемых мною вопросов, а потом внимательно посмотрела на него.
- Я пропустил День откровений, - начал Гардинер, - надеюсь, ты не будешь против, если я постараюсь реабилитироваться прямо сейчас?
Реабилитироваться. Терпеть не могу это слово, потому что его не употребляют, если речь идёт о чём-то хорошем. Тем не менее, я пропустила это мимо ушей, согласно кивнув, а после позволила парню помочь мне встать, только сейчас осознав, что меня трясло. Весь стресс, снедавший меня на протяжении суток, решил выплеснуться (мне даже нужно было, чтобы он выплеснулся), поэтому сейчас я слегка дрожала, что заставило парня положить свою руку на мои плечи, чтобы куда-то повести. Должно быть, со стороны я действительно выглядела, как сумасшедшая. Даже Фил разговаривал со мной, как с человеком с психологической травмой. Это немного злило, но это чувство было таким незначительным на фоне остальных, что я быстро отбросила его куда подальше.
Парень, всё ещё придерживая, куда-то повёл меня, игнорируя восклицания Лиззи, которая о чём-то просила его, но сама, видимо, понимала, насколько это бесполезно в данной ситуации. Какое-то время я не обращала ни на что внимания. Всё, что мне удавалось, так это думать, как же прошёл разговор Фила с Сэм. Всё хорошо? Ей не стало плохо из-за того, что она переволновалась? Она простила своего сына? Наверняка простила. Сложно было представить, чтобы Сэм злилась на своего ребёнка. Наверное, этого никогда не происходило. Пожалуй, она и руку никогда на него не поднимала. К тому же, ему хватило…
Вздрогнув из-за собственных мыслей, я решила перестать думать о том, что могло заставить меня беспокоиться ещё больше. На секунду в моей голове пронеслась мысль, что следовало бы сообщить обо всём моим родителям, но я надеялась, что Сэм свяжется хотя бы с моей мамой и расскажет ей обо всём. Поэтому, пока мы шли, я принялась осматриваться по сторонам.
Мы шли по пустым коридорам, будто в этом месте вовсе и не было больных. Лишь из некоторых комнат, которые лишь по моему подозрению были палатами, хоть я и не была уверена, раздавались различные голоса. Вскоре мы подошли к лифту, который был достаточно большим для того, чтобы вместить приличное количество человек, но в нём, кроме нас, никого не было. Если честно, меня вообще удивляло, что здесь есть такой лифт. Снаружи это здание определённо очень и очень сильно отличалось от того, что было внутри.
Поднявшись на нужный этаж, мы вышли, тут же будто попав в другое измерение. Здесь были люди, причём очень много людей. Больные, их родственники, друзья, врачи, даже те, кто просто сидел на скамейке в коридоре и ничего не делал. На первый взгляд, всё было нормально. Я знала, в каком месте нахожусь, и с радостью отмечала, что это не было похоже на больницу для душевнобольных, которые частенько изображали крайне ужасными в фильмах. Здесь не было такого, что мужчины и женщины, состоянием напоминавшие «овощей», слоняются туда-сюда без дела и делают странные вещи. Они все казались… Вполне нормальными, что не могло не радовать.
- Мы в крыле для людей, которые пережили сильное эмоциональное потрясение и не могут с ним справиться, а не для тех, кто разговаривает с воображаемыми друзьями, - сказал вдруг Гардинер, верно трактовав мою реакцию на происходящее. – Они не сумасшедшие.
