- Тебе не кажется, что всё же есть нечто неправильное в наших отношениях? Может мы ещё график откровений составим? Ну, знаешь, чтобы не накапливалось.

- То, что в наших отношениях есть нечто неправильное, было понятно с того самого дня, как ты решила сблизиться со мной, - со смехом сказал парень, а потом, хитро прищурившись, издевательски протянул: - Дружище.

Я скривилась, вспоминая, как часто он так называл меня, когда я только делала попытки с ним сойтись… Вернее, я занималась непонятно чем, а мы в итоге почему-то сходились.

- Мне просто интересно, как бы всё сложилось, не подойди я тогда к тебе по причине того спора? – вдруг спросила я, присаживаясь рядом с Филом, устроившимся на диване в гостиной, забравшись на него с ногами и протянув ему чашку чая. – Возможно, мы бы так и продолжили игнорировать существование друг друга, а я знала бы о тебе только со слов других. Кто знает, быть может, я бы даже поверила всем тем сплетням, которые сейчас распускают о тебе по всей школе.

- Всё возможно, - ответил парень, сделав глоток горячего напитка. – А может быть, ты бы заинтересовалась мной и моим тёмным прошлым, попыталась бы сблизиться, а в итоге все равно влюбилась бы, ведь я само обаяние.

- Ты мистер Самоуверенность, а не само обаяние, - фыркнула я, поражаясь, как легко у него получается перевести самый серьёзный разговор в совершенно другое русло.

- Ещё раз напомнить тебе, кто твой парень?

Я хохотнула, думая, что эта его черта, наверное, никогда не изменится. Гардинер тоже улыбнулся, вероятно, подумав о том же. К тому же, нельзя было отрицать то, что ему явно нравилась эта черта. Особенно если не принимать во внимание тот факт, что он сам очень сильно нравился себе.

- И всё же, - ещё разок попыталась превратить этот разговор хотя бы в подобие серьёзному я, - ответь мне на такой вопрос. Только честно, - Фил заинтересованно посмотрел на меня, не прекращая пить чай, а я, закусив губу, так как вопрос внезапно показался мне очень глупым, осторожно начала: - Представь, что мы тогда так и не начали общаться. Фактически все события прошедших месяцев остались примерно такими же, только вычеркни из жизни меня и моих подруг. Что бы ты тогда пожелал?

Шатен посмотрел на меня так, будто я только что произнесла самую большую глупость, какую он только слышал в своей жизни, и даже вздохнул. Мне тоже казалось, что это глупый вопрос, но любопытство было сильнее нежелания показаться ещё глупее, чем я являюсь. Несмотря на явный скептицизм в отношении к такого рода вопросам, Гардинер вдруг ответил:

- Сложно представить, что мне было бы нужно в тот момент. А если исходить из того, что у меня всё же уже есть… Наверное, познакомиться с тобой. Не сложись у нас тогда… Сейчас я чувствую себя так, что больше всего хотел бы всё же познакомиться с тобой.

На секундочку я выпала из реальности. Точно так же, как серьёзный разговор превращал в шутку, Фил легко превращал шутку в серьёзный разговор. Сколько бы он так ни делал, я всё не могла привыкнуть к таким вот резким переходам.

- Вот как?.. – только и смогла выдавить из себя я, даже не скрывая собственной растерянности.

- Конечно, ведь твоё появление в моей жизни принесло немалое количество плюсов, - задумчиво проговорил шатен, после чего выставил вперёд одну руку, другой продолжая держать чашку, и принялся загибать пальцы, говоря: - Во-первых, Лили. Она достаточно долго была девушкой Майка. Из-за этого он и сам стал не таким занудой, каким был, да и я мог без зазрения совести скрываться от него, когда хотелось побыть одному, а он и не обижался, ведь у него кое-кто был. Во-вторых, Дженни. Уж не знаю, что такое она рассказывает Генри, что он стал не таким буйным и – вот чудо! – начал думать о чём-то ещё, а не только о спорте, но это мне определённо нравится. В-третьих, львиную долю смеха в моей жизни приносят именно твои глупости. Ох, иногда я так жалею, что не успеваю записывать самые большие достижения на видеокамеру или хотя бы на диктофон…

- Достаточно, можешь не продолжать, - пробурчала я. – Теперь мне ясно, что твоя выгода от моего присутствия в твоей жизни носит чисто потребительский характер. Я и раньше догадывалась, но лучше не продолжай, чтобы моя самооценка ещё вообще хотя бы осталась, а не пропала без вести.

Фил, лукаво посмотрев на меня, улыбнулся, искренне радуясь, что удалось меня поддеть. В такие моменты он улыбался как ребёнок, да и выглядел совсем мальчишкой, удачно подшутившим над ненавистной соседкой.

Отставив в сторону чашку, пролив буквально капельку на кофейный столик, Гардинер вдруг, опираясь одной рукой о диван, а другую, на которой загибал пальцы, поднеся поближе к моему лицу, сам придвинулся поближе, нарушая всякое понятие о личном пространстве. Демонстративно загнув ещё один палец, он сказал:

- В-четвёртых, благодаря всё тебе же я и понятия не имею, с кем бы смог уживаться так долго и кто смог бы терпеть меня всё это время. Чего не изменить – так это того, что с тобой мне комфортно.

- Спасибо за то, что хотя бы один комплимент сделал, - не сдержав улыбки, ответила я. – Да уж, мне точно памятник давать нужно за то, что я так долго с тобой уживаюсь. Видимо, у меня хорошее терпение.

- Или я чертовски обаятельный.

- Или у меня всё же действительно хорошее терпение.

- Ты бы не терпела меня, не будь я чертовски обаятельным.

Я не сдержалась и рассмеялась. И всё равно я продолжала считать, что такие мелкие и бессмысленные перепалки делали жизнь немного веселее и лучше, что бы кто ни говорил.

Время неумолимо близилось к ночи. За всеми этими приятными моментами легко было не заметить, как приближался тот миг, когда предстояло пересилить себя и как можно более ненавязчиво сказать о том, что пора бы прекращать. А не хотелось.

- Кстати, - будто невзначай сказала я, - раз уж ты добился своего и пропустил День рождения Торнтона, мы будем собираться?

- Это ведь было не основной моей задачей, - ответил парень, что-то внимательно читая в интернете и пока что не придавая моим словам ровным счётом никакого значения. – Я же хотел отдохнуть с тобой. Вовсе необязательно собираться и ехать завтра.

- Но можно ведь, да? – стараясь звучать как можно более безобидно, спросила я.

Гардинер оторвался от чтения какой-то статьи и внимательно посмотрел на меня, стараясь заметить что-то, что помогло бы ему понять ситуацию, но, кажется, так и не заметив, спросил:

- Что-то случилось?

- Нет, ровным счётом ничего, - в этот раз удавалось звучать убедительно. – Просто так получается, что сегодня я пропускаю уже второй день на курсах… Ладно школа, хотя и с этим есть трудности, но за курсы мы ведь и деньги платим. Так что…

Он не верил. Ни единому слову. Это было видно по холоду, сквозившему в его глазах. Больше всего Фил, как и многие, в том числе я, ненавидел, когда ему лгали, но делать было нечего. Он мог бы расспросить меня, но я в любой момент могла сослаться на то, что расскажу через неделю, и тогда ему нечем было бы возразить мне. Он понимал это. Понимал, но, по всей видимости, решил попытаться ещё раз:

- Хочешь уехать именно завтра?

Можно было ответить, что вовсе необязательно срываться с места именно завтра. Можно было сказать, что, раз уж ему хочется, мы могли бы подождать ещё день или даже два, но почему-то мне очень хотелось покончить со всем этим как можно скорее. Можно было бы ответить иначе. Можно было бы. Но нельзя. Именно поэтому я сказала:

- Пожалуй, это лучший вариант. Да и ты приболел… Если завтра не будет дождя, лучше бы тебе добраться до дома, где о тебе смогут нормально позаботиться и нормально накормить, а не воспроизвести то жалкое подобие заботы, которое пыталась проявлять я…

Я закусила губу. Очень переживала, что же он скажет, как отреагирует.

- Хорошо, поедем завтра, - спокойно сказал парень, после чего вновь уставился в свой нетбук.

И именно от этого ответа я почувствовала себя хуже, чем если бы он разозлился. Вот бывают такие ситуации, когда больше хочется, чтобы человек накричал. Не потому, что во мне резко проснулась склонность к мазохизму, а потому, что так он бы выпустил пар и забыл бы, а не, как Фил сейчас, злился бы и держал всё в себе. Но не могла же я просто сказать: «Разозлись, накричи на меня».