– О! Королева Элеанора Аквитанская!

Она сидела в нескольких рядах перед Парком. И, насколько он мог судить, провела все занятие, созерцая пейзаж за окном.

Парк так и не сумел придумать, как сбежать от нее в автобусе. Или – как сбежать от себя. Так что просто воткнул в уши наушники и выкрутил полную громкость еще до того, как девушка села на соседнее кресло.

Слава богу, она не пыталась заговорить с ним.

Элеанора вернулась домой до того, как пришли младшие, – и отлично! Ей не хотелось их видеть. Прошлым вечером встреча обернулась полным идиотизмом.

Она столько представляла, каково это будет – наконец вернуться домой. Она так сильно скучала по ним всем – и думала, что ее возвращение станет праздником с конфетти и фейерверками. Грандиозной вечеринкой.

Но когда Элеанора вошла в дом, братья и сестра будто бы не узнали ее. Бен едва взглянул на нее, а Мэйси – та вообще сидела на коленях у Ричи. От этого зрелища Элеанора взорвалась бы, не обещай она матери, что будет вести себя идеально до конца своих дней.

Только Маус подбежал поздороваться с Элеанорой. Она с радостью взяла его на руки. Ему уже исполнилось пять лет, и он прилично весил.

– Привет, Маус, – сказала Элеанора. Его называли так с тех пор, когда он был совсем крошкой, – и она уже не помнила почему[7]. Ей он всегда больше напоминал большого взъерошенного щенка – вечно восторженного, вечно норовящего вскочить к тебе на коленки.

– Смотри, пап, это Элеанора, – сказал Маус, спрыгивая на пол. – Ты ее знаешь?

Ричи сделал вид, что не слышит. Мэйси смотрела на нее и сосала палец. Элеанора уже много лет не видела, чтобы Мэйси так себя вела. Теперь ей было восемь, но с пальцем во рту она выглядела как несмышленый младенец.

Мелкий не помнил Элеанору вовсе. Сейчас ему, должно быть, два года. Он сидел на полу рядом с Беном. Бену сравнялось одиннадцать. Он уперся взглядом в стену за телевизором.

Мать взяла спортивную сумку с пожитками Элеаноры и понесла ее из гостиной в спальню. Элеанора отправилась туда же. Спальня оказалась крошечной – там едва помещался шкаф и двухъярусная кровать.

Маус вбежал в комнату следом за ними.

– Твоя постель верхняя, – сообщил он, – а Бен будет спать со мной на полу. Мама уже предупредила его, и Бен плакал.

– Не бери в голову, – мягко сказала мать. – Придется потесниться, но ничего страшного.

Эта комната была слишком мала, чтобы тесниться еще больше, но Элеанора ничего не сказала, а просто побыстрее отправилась в постель. Что угодно, лишь бы не возвращаться в гостиную.

Проснувшись среди ночи, она увидела, что все трое братьев спят на полу. Нельзя было слезть с кровати, не наступив на кого-нибудь. И она понятия не имела, где тут ванная.

Впрочем, ванную она нашла. В доме было всего пять отдельных помещений, так что ванную удалось вычислить без труда. Она примыкала к кухне. Примыкала в буквальном смысле: двери между ними не было. Похоже, дом проектировали пещерные тролли. Кто-то – видимо, мама – повесил цветастую простыню между холодильником и туалетом…

Вернувшись из школы, Элеанора открыла дверь своим новым ключом. При свете дня дом выглядел еще более убогим – замызганный и обшарпанный. И все же это ее дом. И мама теперь была рядом…

Так странно – вернуться домой и увидеть маму, стоящую у плиты… вот просто стоящую у плиты, как что-то само собой разумеющееся. Она готовила суп и резала лук. Элеаноре захотелось плакать.

– Как дела в школе? – спросила мама.

– Отлично.

– Хорошо прошел первый день?

– Ну да. То есть да. Школа как школа.

– Много придется наверстывать?

– Да нет, вряд ли.

Мать вытерла руки о джинсы. Заложила за уши непослушные пряди волос. А Элеанора – в стотысячный раз – изумилась тому, какая она красивая.

Когда Элеанора была ребенком, она считала, что мама похожа на королеву или принцессу из сказки. Но принцессы – они просто хорошенькие, а ее мать была по-настоящему красива. Высокая. Статная. С широкими плечами и тонкой талией. Ничего чрезмерного или лишнего в ее теле – только необходимое. Резко очерченный нос, острый подбородок, высокие, чуть тяжеловатые скулы. Такое лицо могло быть вырезано у носовой фигуры драккара викингов, например. Или нарисовано на крыле самолета…

Элеанора во многом походила на мать, но не вполне.

Так выглядела бы мама через стекло аквариума. Более округлой, рыхлой и расплывшейся. То, что в матери назвали бы величественной статью, у Элеаноры превращалось в тяжеловесность. Если мама была великолепной картиной, то Элеанора – ее жалкой смазанной копией.

Родив пятерых детей, мать имела бюст и бедра как у женщин с плакатов сигаретной рекламы. Элеанора же в свои шестнадцать была сложена как хозяюшка из средневековой харчевни.

У нее было слишком много тела и недостаточно высокий рост, чтобы это скрыть. Грудь начиналась сразу под подбородком, бедра… ну, это просто смешно. А ее ярко-рыжие кудри были жалкой пародией на длинные, волнистые, золотисто-каштановые волосы матери.

Элеанора машинально коснулась своих волос…

– Я собиралась показать тебе кое-что, – сказала мама, закрывая кастрюлю с супом, – но не хотела, чтобы увидели малыши. Пойдем.

Элеанора пошла за ней в комнату детей. Мама открыла шкаф, достала стопку полотенец и корзину для грязного белья, доверху полную носков.

– Я не смогла привезти все твои вещи, когда мы переехали, – сказала она. – Здесь просто нет столько места, как в старом доме. – Она залезла в шкаф и вытащила черную багажную сумку. – Но я собрала, что смогла.

…И протянула сумку Элеаноре.

– Прости за то, что не влезло.

Элеанора была уверена, что Ричи выкинул все ее вещи в помойку еще год назад – через десять секунд после того, как вышвырнул ее из дома… Она взяла сумку.

– О, – сказала Элеанора, – спасибо.

Мать протянула руку и тронула ее за плечо. Это длилось один миг.

– Дети вернутся минут через двадцать, – сказала она. – Мы обедаем в половине пятого. К приходу Ричи все должно быть готово.

Элеанора кивнула. Она открыла сумку, едва лишь мать вышла из комнаты. Неужели есть нечто, что до сих пор принадлежит только ей?..

Сверху лежали бумажные куклы. Изрядно помятые, все в жирных пятнах от крошек. Элеанора не играла с ними уже много лет, но все же обрадовалась, увидев их здесь. Она разгладила кукол и сложила в стопку.

Под куклами оказались книги – дюжина или около того. Мама, похоже, сгребла то, что попалось ей под руку. Она не знала любимых книг Элеаноры. Хорошо, что мама взяла «Гарпа» и «Обитателей холмов». «История Оливера» попала в сумку, а «История любви» – увы, нет. Здесь оказались «Маленькие мужчины», а «Маленьких женщин» и «Ребят Джо»[8] не было.

Еще в сумке нашлась пачка бумаг. В прежней комнате Элеаноры под бумаги был отведен целый шкаф, и, видимо, мама выгребла оттуда большую часть папок. Элеанора попыталась втиснуть всё в узкий стеллаж – табели успеваемости, школьные фотографии, письма от приятелей…

Интересно, куда делись другие вещи из старого дома? Не только ее вещи, а вообще все? Мебель. Игрушки. Мамины растения и рисунки. Датские свадебные тарелки бабушки. Маленькая красная лошадь с норвежским орнаментом, которая всегда висела над раковиной.

Может, она и есть где-нибудь. Может быть, мама думает, что эта троллья пещера – только временное явление.

Элеанора надеялась, что и Ричи – только временное явление.

На дне сумки лежала коробка. Когда Элеанора увидела ее, сердце забилось в два раза быстрее. Ее дядя из Миннесоты был членом клуба «Ежемесячный фрукт» и на каждое Рождество присылал что-нибудь этакое. А Элеанора с братьями и сестрой всякий раз чуть ли не дрались за коробку из-под него. Глупо, да. Но это были отличные коробки – прочные и с красивыми крышками. Та, которую Элеанора сейчас держала в руках, была из-под грейпфрута. Малость измочаленная по краям…