Да, это была война. И не важно, убивали враги, или человек убивал себя сам.

Клавдия позвонила Шевкунову.

— Ты что-о?! — потухшим голосом протянул он. И спросил, как же, как Клавдия: — Когда-а?

— С полчаса назад.

— Я должен, я должен был догада-аться, — сказал Шевкунов, снова повторяя Клавдины мысли. — Я ж утром его допрашивал, знаешь, это был уже и не жиле-ец. Даже страшно.

А Клавдия эта видела еще вчера.

— Брось, Станислав Сергеевич, ты ни в чем не виноват.

— Я до-олжен был догадаться. Сиди-ит, молчи-ит, кива-ает на все.

— Что-нибудь сказал?

— Нет. Даже зацепочки никакой.

— Ты его про Савелова спрашивал?

— Конечно. Кива-ает.

— Приедешь?

— Да, выхожу. Спасибо, что позвони-ила.

Только ступила за порог — Федор.

Клавдии было сейчас не до смеха, но не удержалась, улыбнулась.

Откуда-то достал старую телогрейку, из которой уже и вата торчала, сапоги кирзовые, кепку нацепил засаленную и даже татуировку на руке нарисовал шариковой ручкой.

Шпион Гадюкин.

— Ты чего здесь делаешь? — тем не менее напустилась на мужа Клавдия. — Я что тебе сказала?!

— Все, что сказала, сделано. А тебя я не брошу. Иди к машине.

Клавдия повернулась и ахнула — серебристый «мерседес».

Очень хорошо смотрелся за рулем татуированный мужик в кепке.

Ругаться с мужем охоты не было. Ну пусть поиграет в героя. Это льстит его самолюбию, а мужское самолюбие надо холить и лелеять. Хуже нет мужика, который себя ни в грош не ставит. Вот тогда, действительно, кепка и рваный ватник.

Клавдия ехала в прокуратуру.

Если бы они не украли Ирину, дело было бы прекращено. Все кончилось бы, как всегда, стрелочником. А стрелочник сунул голову в петлю.

Но они охотились за Инной, а значит, дело не закончено, оно только начинается.

Что ей делать сегодня вечером? Идти к зоопарку? Позвать знакомых муровцев?

Клавдия знала, что, пока она не приведет им Инну, они ее не тронут. А если сглупит и приведет — все. Ни Ирина, ни Клавдия больше жить не будут.

Там и до длинноногой секретарши докопаются.

Она посмотрела на сосредоточенное лицо мужа. Нет, она не сглупит. Инну она им не отдаст.

А вот повидаться с ней придется. Инна обещала портрет убийцы. И есть еще один важный вопрос.

Теперь об Ирине.

Конечно, монолог ее по телефону был смонтирован. Даже если она и пыталась сказать что-то, намекнуть, это вырезали. Ничего Клавдии Ирина сообщить не могла.

Или могла?

Клавдия снова дословно вспомнила слова Ирины: «Клавдия Васильевна, слушайте меня внимательно. Вам надо привести Кожину на то же место, в то же время. Никаких слежек, никому не сообщать. Речь идет о вашей семье».

Что, что она могла тут зашифровать? Сначала странности. «…На то же место, в то же время». Почему-то звучит не очень по-русски. Кроме того, между словами «место» и «в то же» был какой-то щелчок. Тут, возможно, что-то вырезали. А что? Как бы в нормальной обстановке сказала Ирина?

Она бы сказала:

— Надо привести Кожину на то же место и в то же самое время, что и вчера.

Значит, могли пропасть слова — «и», «самое», «что и вчера». Что они тут могли углядеть опасного для себя? Как Клавдия ни мудрила — не могла понять.

Главное, что она твердо верила: Ирина что-то сообщила ей помимо слов. Но что? Как?

Клавдия еще и еще раз прокручивала разговор — пусто.

Так только, какие-то смутные ощущения, которые Клавдия и истолковать не бралась.

«И», «самое», «что и вчера». Абракадабра.

Подъехали к работе, Федор с трудом припарковал машину, двинулся вслед за Клавдией.

— Ну ты еще со мной и в прокуратуру пойдешь? — язвительно спросила Клавдия.

— Я с тобой буду даже в туалет ходить, — мрачно ответил муж.

— Это пикантно, — хотела отшутиться Клавдия.

И в этот момент поняла.

Она поняла, что надо было с самого начала назвать вещи своими именами, может, тогда бы она сейчас не кусала бессильно губы, пытаясь разгадать «самое, что и вчера».

Она как раз хотела сказать это Ирине перед поездкой к зоопарку.

Было тяжело это говорить, она протянула паузу, а тут зазвонил телефон.

Так хоть теперь скажи!

В прокуратуре стало нечисто, высекла грубо Клавдия. Вот и весь сказ.

Она знала, что в районках грязно, от Генеральной несет, как от плохого сортира. Но своя, родная, казалась чистой, как невеста.

Не бывает так.

Рыба гниет вся, от головы до хвоста, включая середину.

Вот почему она просила Игоря узнать, кто занимался делами, связанными с пластитом. Это было не простое любопытство. Тот, кто убил Степанова, вполне мог работать у нее под боком. Он мог получить доступ к взрывчатке, к оружию, ко всему. Это так просто — договориться с тем, от кого зависит твоя судьба.

И Клавдия вошла в дверь, словно в темный и кишащий мерзкими тварями грот.

И все-таки это противно — всех подозревать, запирать дверь, шептаться, чтобы не услышали. Она же не шпионка, в конце концов. Это явный перебор. Не могут быть все купленными и предавшими.

Но это Клавдия очень скоро узнает.

Теперь ей все надо делать самой.

Сначала в архив и секретариат, узнать, кто те четверо, что вели дела по пластиту.

Потом к ребятам-компьютерщикам, показать отпечатки, найденные в свинцовом тайнике.

— Завтра приходите.

— Нет, ребята, завтра я уже могу и не прийти.

Они не поняли всей мрачности предсказания, попросили заглянуть к вечеру.

Ну, это уже куда ни шло.

Патищева стояла у кабинета, переминаясь с ноги на ногу.

— Дежкина, ты деньги на похороны будешь сдавать? Вечно вас обыщешься!

— Буду, конечно, буду.

— Вчера ходила собирала взносы — в пять часов уже никого нет.

— Ну так уж и никого? — примирительно сказала Клавдия.

— Никого. Смирнов и Пательченко одни сидели.

— Я по делам моталась.

— Ладно, взносы завтра, — смилостивилась Патищева, записывая Клавдию в ведомость и пересчитывая деньги.

— В восемь панихида. Помнишь?

Значит, четверо.

А теперь так — Клавдия просто будет ставить галочки напротив той фамилии, которая станет мелькать по ее делам чаще всего. Пока никто вперед не вырвался. Впрочем, нет. Эти трое вчера в пять часов в прокуратуре отсутствовали.

А именно в это время убили Игоря.

Глянула на часы. Без двадцати семь.

Пора. Ох, пора, а как не хочется.

— Пошли, Федор, — встала Клавдия. — Теперь ты мне действительно можешь понадобиться. Как, кстати, Инна Петровна?

— А она кто вообще?

Клавдия помялась, как сказать — менеджер по рекламе, мультипликатор или проститутка?

И она просто сказала:

— Человек.

Возле зоопарка было то же «самое, что и вчера». Шумные дети, загадочные родители.

Клавдия успела поговорить с контролершей, которая видела, как увозили Ирину. Если этот парень сегодня появится, контролерша даст знак. Вот тогда Федор и сядет ему на хвост.

Правда, контролерша выполняла Клавдину просьбу слишком рьяно.

Всех входящих и выходящих она чуть ли не останавливала, пристально вглядываясь в лица.

Впрочем, Клавдия была занята другим.

Она знала, что ко входу если и подойдет кто-нибудь, то это будет вовсе не тот, кого Клавдия ищет. Он может попросить любого прохожего. Но сам-то он должен быть поблизости.

Поэтому Клавдия обходила площадку между метро, кинотеатром, зоопарком и высоткой по всему периметру. Вглядывалась в каждую машину, заглядывала в витрины магазинов, даже пыталась разглядеть, нет ли кого на крышах.

В двадцать семь минут восьмого она вернулась к зоопарку.

Федор все так же стоял на своем месте. Контролерша знака не подала.

А чего Клавдия ожидала? Да ничего, собственно. Чуда.

И все-таки Иришка молодец!

Клавдия чуть не всплеснула руками. Она дала ей знать. Она все сказала. И вырезать это они не смогли.

— Федор! — крикнула она, мчась по переходу, — поехали. Быстрее.