Тем не менее весь этот опыт оставил после себя горький привкус. Я расстроил Целести отношениями, которые всё равно не сложились, я неправильно выбрал партнёршу и, похоже, всё связанное с попыткой любить более, чем одного человека, приводила совсем не к тому, чего мне хотелось. Так что я переместил своё внимание в сторону от поиска новых любимых.
Однажды мы с Томом, моим соседом по комнате, нашли пару древних компьютеров PDP-11: огромных бело-голубых монстров шестифутовой высоты и площадью около четырёх квадратных футов. Они пылились в комиссионном магазине. Мы убедили продавца продать нам компьютеры и их пятидесятимегабайтные жёсткие диски (каждый несколько меньше посудомойки) за пятьдесят долларов. У нас возникла проблема — как перетащить нашу добычу домой. Так что мы вернулись в кампус и подступили к нашему другу, у которого был древний фургончик Субару.
— Нам нужна твоя машина, чтоб перевести пару компьютеров. Да, твоя помощь нам тоже понадобится.
— Зачем для двух компьютеров может понадобится фургон? — удивился он.
— Увидишь.
Потребовалось сделать несколько рейсов. В его машину как раз влезал один компьютер, если не обращать внимание на открытую заднюю дверь и торчащую на дорогу верхнюю часть. Наконец мы с трудом затащили их в свою комнату и разместили в углу. Для того, чтоб расчистить под них пространство, пришлось переставить мебель и сдвинуть кровати в середину комнаты. У этих компьютеров были сложные четырёхштырьковые вилки, похожие на те, что бывают у электрических плит, но мы нашли переходник на обычную трёхштырьковую розетку и он, похоже, подошёл.
В следующие выходные ко мне приехала Целести. Мы могли включить компьютеры, но они ничего не делали. Мы позвонили в службу поддержки Digital Equipment и повеселили сотрудника, который рассказал нам, что без контракта на обслуживание не может нам ничем помочь. Так как контракт на обслуживание стоил больше, чем я заплатил за свои первые две машины, мы больше не возвращались к этой теме. Целести задумчиво рассмотрела этих неповоротливых монстров и произнесла: «У меня есть дяда, который когда-то работал с PDP-11, когда служил на флоте. Может быть, вы можете поговорить с ним.»
Мы позвонили дяде и объяснили ситуацию:
— У нас есть PDP-11/03 и PDP-11/24. Мы не можем запустить их. Целести сказала нам, что может быть вы сможете нам помочь.
— У них есть переключатели на передней панели? — спросил он.
Я стоял перед компьютерами.
— У 11/03 есть. Тут целый ряд маленьких переключателей со светодиодами над ним. А у 11/24 восьмеричная клавиатура.
— Иди к 11/03 и включай в следующем порядке, — сказал он и по памяти отбарабанил загрузочную последовательность. Вскоре консоль оператора высветила приглашение к входу в систему. Мы с Томом улыбнулись.
Для того, что понять произошедшее вслед за этим, важно кое-что знать про Целести. Целести обожала готовить. Готовка для неё была одновременно и страстью и наивысшим выражением любви. Она готовила фантастически и получала огромное удовольствие, когда приезжая готовила нам с Томом обед. Готовя мне пищу, она показывала то, как любит меня. Каждая еда, какой бы простой бы она ни была, являлась любовным посланием. Не приготовить обед за время своего визита было бы для неё всё равно что не поцеловать меня.
Мы оживили компьютеры в субботу днём, пока она была в городе. Пока мы размышляли над артефактами древней истории компьютеров, Целести, как обычно, занялась приготовлением обеда. В поисках свободной розетки она скрылась в ванной с электрической плиткой и тостером. Мы прилипли к консоли, набирая команды. Где-то снаружи с громким, похожим на выстрел «Бам!» сработал автоматический выключатель. Через долю секунды комната наполнилась пронзительным, душераздирающим визгом, так как головки гигантских жестких дисков соприкоснулись с их быстро вращающимся пластинами. Весь комплекс общежитий погрузился во тьму, все четыре здания.
Целести высунула голову из ванной и спросила: «М… Это сделала я?»
Этот и другие, ещё более невероятные эпизоды составили мне своего рода известность. Она привлекла ко мне внимание двух людей, которые изменили траекторию моей жизни, хотя и весьма различным образом.
Первым был Гай.
Я встретил его прогуливаясь однажды по кампусу. На нём были резиновые перчатки, а в руках он держал мензурку, полную прозрачной голубой жидкости, похожей на средство для мытья окон. Он сказал:
— Эй, выпей это!
— Что это? — ответил я, с подозрением глядя на него. Он протянул мне мензурку:
— Не знаю!
— Хорошо…
Это оказалось и наполовину не настолько плохо, как можно было бы подумать. Там содержалась водка, голубой кюрасао и что-то ещё, вероятно бывшее лаймовым соком. Или, возможно, ананасовым. Так или иначе, для таинственной голубой жидкости в мензурке, особенно поданной под видом средства для мытья стёкол, она была удивительно вкусна. Гай называл её «водочная промывка для глаз». Из этой встречи постепенно выросло деловое партнёрство, просуществовавшее много лет — до тех, пока его не разрушила взрывная волна завершения моих отношений с Целести.
И ещё была Руби.
Руби была прекрасна. У неё были длинные волнистые рыжие волосы, закручивавшиеся вокруг плеч подобно набегающей на берег океанской волне. Она была умна, своенравна, дружелюбна, добра и обаятельна. Как это обычно бывает, мы встретились в тот самый момент, когда я уже оставил мысль найти себе ещё девушку. Мы стали проводить вместе многие часы: гуляя вокруг кампуса, спускаясь к кромке воды или сидя в её комнате. Мы разговаривали обо всё, что с нами случалось от неудачных отношений до математики. Как обычно, у меня ушло изрядное время (почти два года) на то, чтоб заметить, что между нами возможно есть сексуальное притяжение.
Мы с Джейком по-прежнему были большими друзьями. Иногда он приезжал ко мне в Сарасоту на выходные. В один из этих приездов я познакомил его с Руби. В качестве новой вариации старой темы, она вскоре начала встречаться с ним.
Мне бы хотелось сказать, что все эти годы только обычное невежество мешало мне построить любовные отношения с Руби, но это было бы не искренне.
Я вырос в консервативной христианской традиции. Не думаю, что мои родители действительно принадлежали к евангелической церкви, но на равнинах Небраски выбор был не велик. У моего отца была расплывчатая идея, что мне следует получить какое-либо религиозное образование. Поэтому я еженедельно посещал воскресную школу, где сидел в чистой белой комнате, украшенной карандашными рисунками, изображавшими Христа и слушал, как добрая женщина рассказывала нам об адском пламени и вечном проклятии наших бессмертных душ. Потом давали печенье.
Когда вы вырастаете в консервативной религии, говорящей о геенне огненной, происходит что-то странное. Это трудно объяснить людям, у которых никогда не было такого опыта, приверженцами более прогрессивных религий и людям вовсе не религиозным. Это своего рода мысленное дзюдо, способ аккуратно отбрасывать со своего пути любую враждебную идею.
Если начать с предположения, что сердитый и недоброжелательный бог постоянно читает твои мысли, только для того, чтоб найти причину для того, чтобы бросить тебя в адский пламень, легко начать верить в то, что даже мысль о чём-то неправильном может привести тебя в геенну огненную. Таким образом ты тренируешься отбрасывать «плохие» мысли, всё что может дать богу повод наказать тебя. Когда ты встречаешься с мыслью, бросающей тебе вызов, ты начинаешь сражаться с ней подобно мастеру кун-фу, и мысль оказывается побеждена раньше, чем сможет нанести хотя бы один удар. Это делает тебя очень разочаровывающим собеседником, так как ты насобачился не слышать никаких аргументов, противоречащих твоей вере. Если принять гипотезу, что ты можешь быть наказан просто за то, что забавляешься неправильной мыслью, ты оказываешься склонен не забавляться такими мыслями.
Это мысленное боевое искусство становится рефлексом. Оно практикуется на таком уровне, что его едва можно заметить. Ты становишься буквально неспособен как-либо заметить альтернативный взгляд на мир.
