Сухой перестук хвостовых клешней пролетел от стены к стене. Алсека оттолкнули, и он увидел, как вокруг двора смыкается кольцо воинов Гларрхна и Ти-Нау. Гванкар стоял среди них, окутанный солнечным пламенем, и жертвенный нож багровел в его ладони, будто обсидиан пропитался огнём.

- Хаэй! – крикнули сверху, и мыши попадали на мостовую, хрипя и судорожно дёргая усталыми крыльями. Алсек видел дыры в перепонках, запёкшуюся кровь и хлопья сажи, въевшиеся в мех. Люди, припавшие к спинам мегинов и вцепившиеся друг в друга, молча смотрели перед собой невидящими глазами. С головной мыши, стряхнув с себя руки двоих седоков, поднялся Гларрхна в почерневшей, обугленной броне, шагнул вперёд, схватился за грудь и опрокинулся на спину. Упасть ему не дали – двое хесков подхватили его под руки, но Алсек видел, как безжизненно мотнулась голова, а из пасти хлынула кровь.

- Наргейн! – Глорн с глухим стоном опустил оружие. – Наргейн, ты что…

Двое стражников подняли умирающего, Кхари Айча прикоснулся к его шее и молча качнул головой. Алсек, протиснувшись вперёд, увидел два обломка дротиков, торчащих из груди Наргейна. Кровь запеклась на его броне, и её не разглядеть было под сажей.

- Ради всех богов! – выдохнул человек, прилетевший с Наргейном, и, шатаясь, поднялся со спины мегина. – Помогите нам…

Голос показался Алсеку знакомым.

- Майгва Льянки?! – он бросился к пришельцу, но Кхари протянул руку, останавливая его. На лице Майгвы белели пузыри ожогов, его левая рука была перевязана окровавленными листьями.

- Наргейн… восточные ворота Кештена… Бездна вас пожри, что у вас там творится?! – не своим голосом взвыл Глорн. Гванкар повернулся к нему, и стражник, вздрогнув всем телом, отступил на шаг.

- Отнесите раненых в покои! – приказал старший жрец. – Кто может говорить? Кто расскажет, из какой битвы вы спаслись?

- Я могу говорить, - невысокая женщина в расползающихся обугленных лохмотьях отмахнулась от ополченца и поднялась во весь рост. – Я не ранена, другими займись… Мы из кештенского дома зелий – все, кто выжил. Четверо – целители, десятеро раненых воинов было с нами, считая Наргейна. Двое умерли в пути, и Наргейн… он… что с ним?

- Он в чертогах Куэсальцина, среди воинов вечного огня, - склонил голову Гванкар. – Вы были в доме Явар Эйны? Как вышло, что вам пришлось сражаться?

Женщина судорожно вздохнула и мотнула головой.

- Всё… дома Явар Эйны больше нет, ничего нет, кроме пепелища. Они взломали последние стены… сегодня, на рассвете. Наргейн прикрывал нас от огня, он – последний… больше у Кештена нет воинов.

Тихий ропот пронёсся по строю Гларрхна. Подбежавший ополченец вручил Алсеку пустой кувшин и толкнул его к водяной чаше. Жрец поспешил туда, но всё, что говорили во дворе, было ему слышно.

- Дом зелий Эхекатлана рад вам, - отозвался Кхари Айча. – Значит, Кештен погиб… Что стало с Явар Эйной?

Кто-то скрипнул зубами и застонал от боли.

- Он сбежал! – выкрикнул Майгва, вырвавшись из рук ополченцев. – Сбежал на своём корабле, когда пала первая стена! Мы видели золото в небе… Скажи им, о Тамайя!

- Тамайя Кхаса?! – изумлённо выдохнул Глорн, и Алсек вздрогнул и вытянул шею, выглядывая легендарного алхимика в толпе.

- Это правда, - бесстрастным голосом сказала женщина. – Мы видели его корабль улетающим прочь ещё на закате, и он не вернулся. Больше у Кештена нет ни стен, ни повелителей.

Руки Алсека внезапно ослабли, и он еле успел поймать падающий кувшин, выплеснув на себя половину воды. Её холод привёл его в чувство. Пробегающий мимо Гларрхна шагнул было к нему, но жрец мотнул головой, и тот помчался дальше.

- Я услышал вас, алхимики из Кештена, - голос Кхари не дрогнул. – С вами будут говорить другие, но сейчас – отдохните. Здесь вдоволь воды и еды, пока ещё достаточно лекарств. Даакех Гвайкачи узнает о вас и о делах в Кештене.

«Явар Эйна бросил свой город…» - Алсек огляделся, высматривая Хифинхелфа, но иприлора нигде не было. В небе, разгоняя багровую дымку, гигантским белым диском вспухало солнце, и тени под ним бледнели, впитываясь в камень. «Ханан Кеснек, сын Солнца… возможно ли это?!»

…Алсек Сонкойок провёл последнюю ночь под крышей своего дома, опустевшего и как будто похолодевшего, как тело, лишённое жизни. Ему даже было не по себе, и он долго ворочался в постели, слушая мертвенную тишь. Тонкий вой сигнального рога поднял его до рассвета, и он накрепко закрыл изнутри ставни, прежде чем спуститься во двор. Ненадолго задержался, чтобы снять и свернуть дверные завесы и убрать их в кладовку, подальше от огня, если он прольётся с неба в переулки.

Все уборщики давно ушли в ополчение, и пыль свободно гуляла по неметёным улицам. Ровный слабый ветер дул с востока, и в городе пахло гарью. Где-то в отдалении тоскливо завыл демон-падальщик, и другой ответил ему из-за южных ворот.

Ополченцы смирно ждали, выстроившись у лестниц, ведущих на стену, и у открытых ворот Горелой Башни, и Алсек, подойдя к южной лестнице, подул на курильницу, разгоняя благовонный дым.

- Зген, испепеляющее светило, да разожжёт отвагу в крови своих воинов!

- Попроси лучше его сжечь Джаскара, почтенный жрец, - отозвался ближайший ополченец, почти седой, но крепко сложенный. Шлем он держал в руках, неуверенно примеряя к голове.

- Даритель жизни знает о нашей беде, уважаемый, - склонил голову Алсек. Он пытался сосчитать, сколько тут настоящих воинов, но даже могучие Гларрхна терялись в толпе новобранцев. Ночной караул спускался со стены, уступая место утреннему, и после полудня воины должны были смениться ещё раз. Дверная завеса таверны под Горелой Башней трепыхалась, пропуская гостей, и запах неразбавленного ицина щекотал жрецу ноздри. «Не очень хорошо,» - нахмурился он, провожая взглядом ополченцев, исчезающих в дверях таверны. «Они, всё-таки, не Гларрхна!»

- …Стена песка вдоль всей дороги, - донёсся до него приглушённый голос кого-то из Гларрхна. – Страшная буря, чуть ли не от ворот до ворот. С восточной башни, говорят, видно было пыль и молнии в ней.

- Вон оно как, - недоверчиво хмыкнул другой хеск. – Ничего не скажу, не видел. Что же это – небесные змеи теперь воюют за нас?

- Это же Скарсы, побери вас Бездна, - устало вздохнул третий. – Скарсы! Что им ваш песок?!

«Буря на востоке?!» - Алсек изумлённо мигнул, отгоняя странные мысли. «Песок и молнии на пути армий Джаскара? Храни нас всех Аойген… Неужто дела Шафката?!»

Далеко на Площади Солнца взревели рога, и гулко ударил гонг, приветствуя восходящее светило. Гребни стен окрасились пурпуром и янтарём. Замыкая цепь воинов, с башни спустился Кегар. Увидев Алсека, он замедлил шаг, развернулся и подошёл к жрецу вплотную.

- И ты здесь, Сонкойок?

- Я тоже воин Эхекатлана, Кегар, - кивнул жрец.

- Надеюсь, удача с тобой, - вполголоса сказал Гларрхна. – Без неё нам не удержаться. Можешь благословить меня, воин Солнца?

Алсек криво усмехнулся и положил ладонь ему на грудь, на тускло блистающие пластины бронзовой брони.

- Да помогут тебе боги, воин Кегар, - прошептал он. – Да помогут они всем нам.

Он стоял на стене, и дымящаяся курильница замерла в его руке – он спрятал её в тени каменного зубца, а сам смотрел в узкий проём. Навес из тонких циновок растянулся над стеной, тень его, зыбкая и прозрачная, едва прикрывала от испепеляющего солнца несколько сотен воинов. Из-под навеса выглядывала направленная в небо баллиста, чуть поодаль, на широкой площадке, среди больших валунов стоял камнемёт, а по правую руку от Алсека что-то золотистое сверкало в бойницы Горелой Башни. Осёдланные мегины замерли на стене, их всадники молча смотрели на запад, смотрел и Алсек, сжимая в ладони ремешки бесполезной курильницы. На горизонте клубилась багряная пыль.

- Сейчас бы ударить, - громко прошептал Гларрхна – заряжающий при камнемёте. – Сейчас, пока не опомнились.

- Две тысячи шагов до них, поглоти их Бездна, - с сожалением отозвался боевой маг. – Даже «Ильяпа» не достанет!