- Хсс, - Хифинхелф вошёл в комнату, безуспешно пытаясь стряхнуть со шляпы воду. Его соломенная накидка набухла от влаги и уже не шуршала при движениях, а монотонно поскрипывала. Поглядев на чисто выметенный пол, ящер виновато зашипел и выскочил на лестницу. Вернулся он уже без накидки, там же оставил и шляпу, и высокие, до колена, плетёнки из тростника.

- Хороший дождь, - кивнул он. – Очень славный. Все хальпы цветут, пустыня зелена от травы. Тростник вот затопило – не знаю, поднимется ли.

- Далеко ездил? – спросил Алсек, присаживаясь рядом с мокрым ящером на циновку.

- От стены до стены, - ответил Хифинхелф и высунул язык, принюхиваясь к уличному ветру. Он совсем не шипел теперь – в таком благодушном настроении Алсек не видел его с самого конца осени.

- Отдохнул бы, - покачал головой Алсек. – Вернёшься в Мекьо – опять старейшины начнут гонять. Либо строить, либо в шахту…

- Хсс! – отмахнулся ящер. – Я теперь сам старейшина. А водоподъёмники мы ещё осенью отстроили, и за зиму они не поломались. Теперь и мне, и Кайриннегу выходит передышка. А гильдия каменщиков без нас обходится.

Он подошёл к окну, одним глазом заглянул в узкую дыру – проём, и без того неширокий, был плотно замазан глиной.

- Хсс, - Хифинхелф плюхнулся обратно на циновку. – Хорошо смотрится ваша пирамида. Правильные цвета – чёрный и красный, в самый раз для неё. А что за глиняные нашлёпки там вешают?

- Это щиты, Хиф, - нахмурился Алсек. – Такие же вешают и на стены, разве ты не видел? Они всегда висели тут и украшали город, пока Джаскар не разломал всё.

- Помнится, они были из золота, - хмыкнул иприлор. – Ничего, эти тоже красиво блестят. Я видел Кайриннега на стене. Он хорошо таскает камни, и ставит их ровно. Всё-таки и от Скарсов бывает польза…

Алсек кивнул, отвлекаясь от мыслей о несчастной пирамиде. Ей досталось в том году – и от огня, и от мародёров Джаскара; когда жрец увидел её осенью, она была чернее угля – её долго жгли, заливая огненной жижей от вершины до подножия, и сажа прикипела к раскалённым камням. И ещё неделю Храм Солнца стоял, залитый чем-то липким и ярко-красным – следы этой краски не смогли смыть даже зимние дожди, да что там – Алсек, из любопытства прикоснувшийся к ней, ещё месяц проходил с красной ладонью… «Око Згена! Хорошо, хоть жреческий квартал тогда не покрасили,» - покачал он головой, вспомнив осень. «Почтеннейший Гедимин, кажется, готов был всех нас засунуть с головой в эту красную жижу. Даже кости с улиц не позволил отнести в Ачаккай. Чем же, интересно, его воины сжигали их? Земляное масло так не горит. Ведь даже пепла не осталось… даже черепа сгорели, даже зубы!»

- Я же говорил, - усмехнулся он. – Да ты уже сам знаешь – вместе же откапывали скважины Кьо… Он ведь теперь в гильдии, среди хранителей вод?

- Хэссс! Так и есть, - кивнул ящер. – Нет, он хорошо себя проявил, пока мы всё это отстраивали. Даже Хсинхефа не спорила, когда его принимали в гильдию. Он, конечно, не обрадовался… хссс! Скарс в гильдии хранителей Кьо! Кто бы рассказал мне такое той весной…

Он прислонился к стене, содрогаясь от неслышного смеха. Алсек хлопнул его по груди и засмеялся сам.

- Я тревожился за него, - тихо сказал он, отсмеявшись. – Мало ли, что случилось бы зимой. Да и сейчас… В том году Скарсы тут натворили… А, сам знаешь!

- Да уж, натворили, - качнул головой Хифинхелф. – И знорки от них не отставали. У нас до сих пор застенье в руинах, у вас весь город чёрный. А Кайриннег… пусть живёт. Ты не трогай его пока. Старейшины обещали, если его кто обидит, заступиться, как за любого ящера.

- Это правильно, - серьёзно кивнул Алсек. – А кто дал ему такую одежду? Он и так немаленький, а в ней вообще неохватный.

- Хссс! Это доспехи, Алсек, - шевельнул хвостом иприлор. – Шкуры в два слоя, внутри – тростник. Холодно у нас весной… Ну да пусть его. Ты что думаешь, Алсек? Что замыслил на весну?

Изыскатель вдохнул запах тамариска с дальних дюн и покачал головой.

- Очень много дел, Хифинхелф. Столько, что впору разорваться. Дожди идут, а мы уже строим. Месяца не пройдёт – уже Пробуждение, и сыновья Солнца прилетят в город, а у нас такой разгром. А в Раймалте вернутся почтенные ликвидаторы, будут смывать с Кештена этот жуткий пурпур и жечь кости – и я, если позволит почтеннейший Гедимин, поеду туда, провожу умерших в Кигээл. А там уже гон у куманов, и пора сеять, и… Даже к Янреку сходить некогда. Не знаю, Хиф, выберусь ли я в пустыню хоть на день.

«Но я придумаю что-нибудь,» - пообещал он про себя, сжимая пальцы в кулак. «Непременно придумаю. Все несчастные мертвецы, все нээр’иси найдут покой…»

- А ты на Дни Солнца не останешься? – спросил Алсек поспешно – взгляд ящера показался ему встревоженным. - Не бойся, никого, кроме кумана, жертвовать не будут.

- Хэссс! – высунул язык Хифинхелф. – Да, работы хватает. Мне тоже прохлаждаться не позволят, хоть я и старейшина. Нет, Алсек, не останусь. У нас там свой гон.

Что-то зашуршало за окном не в такт ветру и ударам завесы о стену, и ящер насторожился, а спустя мгновение метнулся на лестницу. Алсек услышал, как хлопнула крышка люка.

- Хаэ-эй! – окликнул он ящера. – Что такое?

- Ящерицы прилетели, - Хифинхелф, отряхиваясь, вернулся в комнату. – По старой памяти лезут в окна, а там замазано. Это всё твои письма, Алсек, я даже и смотреть не буду.

На его руках сидели, цепляясь за широкие браслеты когтями, ящерки-отии. Каждую из них впору было выжимать – вода с крыльев текла ручьями, и привязанные к брюшкам тростниковые трубки разбухли от влаги.

- Хвала богам, что их не посмывало! – Алсек, отвязав последнее послание, протянул Хифинхелфу плошку с остатками завтрака. – Ты покорми их, Хиф, и пусть повисят под крышей. Сегодня погода нелётная.

Значки на тростниковых трубках не смог смыть даже ливень, и жрец читал их и задумчиво усмехался. «Согва Уру! Интересно, склеил ли он череп почтенного предка? Обещал, точно помню… Зген всесильный! Послание от сыновей Солнца?! Золотой волос на трубке… даже два?! Нет, это без Атауску открывать не буду…»

- Там не от Ахмера послание? – вернувшийся Хифинхелф протянул лапу за письмом. – Дай мне, это я хотя бы прочесть смогу. Эти ваши узелки… Хссс!

- Смотри, не вычитай, что снова всходит Кровавое Солнце, - нахмурился Алсек. – Одного лета в его сиянии – вполне достаточно.

- Хэссс, - махнул хвостом ящер. – Как взойдёт, так и сядет. Гедимин постарается. Сарматы – они такие… А там шшто за пузырь?

На циновке среди запечатанных трубок лежал округлый стебель, не то плод, заткнутый глиняной пробкой. Алсек вытащил её, встряхнул «пузырь» и растерянно мигнул – на ладонь ему выпал кожистый лист, испещрённый письменами, а следом – привязанные к листу цветные нити. Изыскатель расправил их, с замирающим сердцем вглядываясь в чёткие значки Кельки и неумело связанные узелки. Разобрать послание было непросто – вязавший его не освоился ещё с нитями, часто натягивал их невпопад и запутывал не к месту. Алсек ощупал их – и, не сдержавшись, крепко сжал в кулаке.

- Шшто там?! – вскинулся Хифинхелф, едва не выронив письмо.

- Прислонись к стене, Хиф. Опирайся на неё крепко, - прошептал жрец. – Здесь послание от Аманкайи – с Дальнего Юга. От Аманкайи и от Нециса Те’таалана…

Комментарий к Эпилог

Весенние ливни, город, отмытый от пепла и крови.