По восточному небу, вдоль края земли, протянулась полоса зелёного света. Она расширялась медленно, как бы нехотя, и небосвод над ней светлел, окрашиваясь зеленоватым серебром. Из-за горизонта, свиваясь бесчисленными клубками, словно тулово гигантского змея, выползала свинцовая туча, и зелёные сполохи играли на змеиных боках. Ветер усиливался, и облачный змей расправлял крылья. Бирюзовая молния сверкнула, связав небо с землёй, и Алсек услышал громовые раскаты. Вторая молния полыхнула, едва первая угасла, эхо подхватило грохот и понесло от берега к берегу. Зелёный свет становился всё ярче, сквозь клубящиеся тучи небо сверкало серебром и малахитом. Облачный змей уже накрыл собой полнеба, и Согва, в растерянности склонившийся над Алсеком, выпрямился, рассмеялся и вскинул руки.

- Великий Змей Небесных Вод, хвала тебе!

Ветер радостно взвыл, подхватил водяную пыль и бросил Алсеку в лицо. Тот судорожно вздохнул. Он смотрел на восток, не мигая, и не мог сказать ни слова.

Сколько времени прошло, он не знал, но с первыми каплями ливня – они показались жрецу огромными – на его плечо опустилась чешуйчатая лапа.

- Алсссек, ты меня ссслышшшишшшь?

В шипении взволнованного Хифинхелфа человеческие слова едва угадывались. Где-то рядом подал голос Согва, но ящер зашипел на него.

- Ешшшь Яртиссс, не машшши рукой! Опомнишшшьссся – сссведу к лекарям. Алсссек! Ты здесссь?!

Изыскатель повернул отяжелевшую голову и посмотрел на Хифинхелфа. Ящер сидел рядом, мял в пальцах сухие листья, и его рука дрожала. Правый бок почернел от запёкшейся крови – она проступила сквозь кольчугу, надетую прямо на голое тело, и стеклянная чешуя побагровела.

- Хиф, - прошептал жрец, протягивая к нему руку. – Ты ранен?

- Это пуссстое, - бросил ящер, склоняясь над ним и языком ощупывая голову. Алсек стиснул зубы – самое лёгкое касание отзывалось в черепе болью.

- Не шшшевелисссь, - прошипел Хифинхелф, приподнимая глиняную плиту над его ногами и выталкивая ступни из-под неё. – Только не шшшевелисссь, Алсссек. Я донесссу тебя. Дышшши и не шшшевелисссь…

Жрец едва заметно усмехнулся, глядя на ящера сквозь густеющий туман. На стеклянной чешуе дрожали бирюзовые и изумрудные блики, и дождевые капли падали и стекали россыпью хрустальных бус.

- Воды небесных озёр возвращаются на землю, - прошептал он, улыбаясь. – И корабль великого Солнца… плывёт по зелёным волнам… и небесная река на его пути… вскипает… серебряной пеной… и мы… и мы возвращаемся…

Комментарий к Глава 30. Рассвет

Ночная битва, красные огни, зелёный восход.

========== Эпилог ==========

Год Алдера. Месяц - Дикерт

Дождь утих, лишь редкие капли падали с зимних крыш, и Алсек слышал их перестук под залепленным глиной окном, сквозь отверстия в размякшей глине. Истрёпанная дождём и ветрами циновка билась о стену, как птичье крыло, пропуская в дом холод, сырость и запах мокрой земли. Облака, подгоняемые ветром, редели, и в их просветы заглядывало небо, окрашенное яркой бирюзой, - такое, каким оно бывает лишь в первый месяц весны. Если бы не облачные волокна, в проёмах можно было бы увидеть чёрные точки – полуденники парили высоко над долиной, высматривая добычу среди мокрых дюн. Где-то за городскими стенами, на дюнных хальпах, на размытых грядах, вдоль берегов, рвалась из земли зелень, расцветал тамариск, и оглушающе пахли жгучие листья мерфины. Ветер принёс в комнату их запах – и Алсек замер у окна, прикрыв глаза, вдыхая мокрый воздух и слушая, как бежит по улицам вода, прокладывая путь к реке. Водостоки прочистили в срок, но зимние ливни были так обильны, что город утонул по колено, и по улицам нельзя было пройти, не измазавшись в песке и глине. Всё, что песчаные ветра принесли за год из Пустыни Ха, весенние ручьи уносили к реке, раз за разом засоряя водостоки, и когда вода схлынула, улицы стали похожи на русла высохших рек. «Ещё месяц лить дождям,» - думал жрец, щурясь на редкие бирюзовые просветы в тучах. «Если город не отмоется – будет работа метельщикам…»

Тихий вздох за плечом заставил его вздрогнуть, развернуть плечи и виновато хмыкнуть. Он накинул расшитый мехом и перьями плащ, поправил золотой диск на груди и повернулся к старшему жрецу.

- Что скажешь теперь, почтенный Атауску?

- Мои глаза радуются, - кивнул тот, придирчиво осматривая Алсека с ног до головы. – Надеюсь, взор богов также усладится. И всё же тебе придётся надеть священные серьги. Это знак родства с Сапа Кеснеком… и с дарителем жизни.

«Зген всесильный! Был бы я с ними в родстве…» - Алсек сдержал сокрушённый вздох и потёр мочку уха. Недавно проколотая, она отчаянно чесалась, и вставленная в прокол щепка из священной древесины Гьос ничуть не унимала зуд.

- Почтенный Атауску! – жрец покачал на ладони тяжёлые золотые диски. – Ты держал их в руках? С ними мои уши до плеч отвиснут!

- Ты быстро привыкнешь, почтенный Сонкойок, - бесстрастным голосом ответил тот.

- Никогда не видел, чтобы почтеннейший Гвайясамин носил такие штуки, - сдвинул брови Алсек, разглядывая серьги. Стоили они, должно быть, немало – священный сердолик и зелёный нефрит, знаки союза небесного огня и небесных вод… и по истёршимся узорам на краях читалась их древность.

- Так и есть – ты не застал эти дни, - кивнул Атауску. – Гвайясамин снял их, когда умер Эйна Ханан Кеснек… мы все тогда сняли священные знаки. Прошу, надень их, когда пойдёшь к сыну Солнца. Прояви уважение.

Алсек растерянно мигнул – рой вопросов взвился в его голове, но по лицу Атауску видно было, что задавать их не следует.

- Значит, и у тебя, почтенный Атауску, есть такие серьги? – спросил он. – И ты наденешь их на праздник?

Лицо старшего жреца на миг окаменело, и Алсек по старой привычке насторожился – он знал уже, что никто в Храме Солнца больше не посмеет возвысить на него голос или указать ему на дверь, но привыкнуть к этому было непросто.

- Были, - ответил Атауску. – Когда храм горел, мало что уцелело. Ты сам видел, что Джаскар сделал с нашим домом солнца… Всё спеклось в один комок.

Изыскатель сочувственно хмыкнул.

- Довольно об этом, - сказал, отворачиваясь от окна, старший жрец. – Вернёмся к празднику. Что тебе известно о жертвах? На что согласен почтенный Даакех?

- У нас будет куман, - ответил Алсек. – Тот самый, которого нам показывали. Это последнее слово почтенного Даакеха, и едва ли он передумает до праздников.

- Один куман, и притом хромой? – старший жрец нахмурился. – Слова твои не радуют.

- Ничего не поделаешь, почтенный Атауску, - покачал головой изыскатель. – Наши стада слишком малы. Если ты боишься, что куман не поднимется по лестнице… я уже проверял – он хромает, но идёт уверенно. Если ему будет совсем тяжело, кто-нибудь из воинов поддержит его с левого бока, и он дойдёт.

Лицо Атауску снова окаменело, и он прикрыл глаза, скрывая весёлые искры – видно, и ему представилось, как куман, опираясь на стражника, взбирается на пирамиду.

- Хорошо, - кивнул он. – Если эта жертва всё-таки будет неугодна Згену, у нас есть доброволец…

Он прикоснулся к своему ожерелью – окрашенным в пурпур клыкам пяти Скарсов, нанизанным вперемешку с золотой чешуёй из вражеских доспехов. Подержав один из клыков, Атауску выразительно посмотрел на Алсека. Тот сдвинул брови.

- Отступись от Кайриннега, почтенный Атауску. Что бы он сам ни хотел, боги ясно сказали, что его не примут.

Притихшая было циновка снова хлестнула по стене – над городом набирал силу ветер. Алсек покосился на небо – тучи снова сомкнулись и на глазах темнели, набухая влагой. С улицы донёсся торопливый плеск и перестук коротких когтей и тут же затих во дворе жреческого квартала.

- Твой ящер вернулся, - сказал Атауску, отойдя от окна. – Пойду проверю, что с «огненным глазом». Может, склеили…

Алсек открыл было рот, чтобы уговорить его остаться, но старший жрец в то же мгновение исчез за дверной завесой, и изыскатель успел только пожать плечами. С улицы донеслось недовольное рявканье – ездовой куман, потревоженный далёким громом, сердился на небо.