- Зген всесильный, даритель жизни, как же ты мог… - не закончив, изыскатель вскочил и бросился вверх по лестнице.

Когда он добежал до пролома, там уже не было ни корабля, ни живых врагов – только двое ополченцев пытались уволочь вниз мёртвое Существо Сиркеса, и из теней у стены смущённо выглядывал Войкс и принюхивался к запаху крови. Алсек выглянул наружу, до боли в пальцах сжимая рукоять ножа.

- Я жду вас, твари Тзангола, - прошептал он с кривой усмешкой. – Тысячу жизней за жизнь почтеннейшего Гванкара…

Верхний конец гигантского червя из подкопа вытащили, и туша, покрытая кольчатой бронёй, валялась теперь у стены, и двое Войксов увлечённо раздирали жёлтый панцирь. Червяк ещё не остыл, его покровы дымились, но падальщикам, кажется, горячая еда была по вкусу. Нижний конец остался лежать под землёй, и Алсек, склоняясь над норой, видел его тусклое свечение.

- Содвинь камни и соедини слои, о Чарек, хранитель тверди, - прошептал он, выводя жертвенным ножом круг по краям норы и перечёркивая её крест-накрест. – Да встанет тут прочнейшая из преград, да ляжет неснимаемая печать. К тебе я взываю, держатель тверди, к тебе, хранящему покой скал и сон семян и корней…

Гларрхна за его спиной переглядывались и хмыкали, один изловчился и забросил в нору большую щепку – и цокнул языком, увидев, как она вспыхивает на лету и рассыпается пеплом.

- Заваливай! – махнул хвостом Кегар, и хески налегли на обломок песчаника, заталкивая его в запечатанный туннель. Камню жар был нипочём – оплавившись, он ещё прочнее сцепился бы со стенками норы.

Алсек, бережно обернув нож обрывками листвы, привязал его к поясу – рядом с палицей, поверх брони. Ему до сих пор не по себе было, когда он прикасался к рукояти, и он не знал, отчего по коже волнами пробегает то жар, то холод – то ли волнение ускоряет ток крови, то ли жертвенный нож Гванкара привыкает к новому владельцу…

Войксы, оставив в покое мёртвого червя, принюхались и повернули головы к Алсеку – вернее, к тому, что медленно проходило за его спиной. Густой запах крови, горелого мяса и подтухшей на жаре плоти долетел и до жреца, и он обернулся и увидел ящера-анкехьо. На его спине, увязанные, как дрова, лежали изувеченные тела – люди и хески, едва ли больше двух десятков, но Алсеку показалось, что курган трупов поднимается выше крыш. Ополченцы неохотно отошли от водяной чаши и полупустых котлов, чтобы погрузить на ящера мертвецов из-под Горелой Башни. Один из стражей Ачаккая, приехавших за трупами, подошёл к убитому Гларрхна и лежащему рядом с ним Гванкару и поднял над ними пустую ладонь. Алсек прислушался было к словам, но тут его больно ткнули в бок, и он вскинулся, сжимая пальцы в кулак.

- Алсек Сонкойок? – Кинти Сутукку в серо-чёрной накидке стоял рядом, и пахло от него кровью, горелой костью и земляным маслом. – Почтенный Гванкар… Говорят, ты видел, как его убили.

Алсек молча кивнул. Кинти склонил голову, прошептал что-то неразборчивое, снова обратил взгляд на изыскателя – и нахмурился.

- Это зачем? – он указал на нож. – Это у тебя… это нож старшего жреца, Алсек. Зря ты его так носишь. Почтеннейший Гвайясамин будет очень недоволен. Ему в храме место, а не у тебя.

Изыскатель покачал головой.

- Почтеннейший Гванкар сам вложил его в мою ладонь, - хмуро сказал он. – Если он хотел, чтобы нож был у меня, - не тебе с ним спорить. И не Гвайясамину. Гванкару лучше знать, зачем это нужно.

Кинти неодобрительно хмыкнул.

- У почтенного Гванкара было хорошее чутьё, это да, - сдвинул он брови. – Ему лучше знать… Одного не пойму – как он не знал, что умрёт? А если знал – зачем умер?

- Чего тут не понять, - тяжёлые лапы Кегара опустились на плечи жрецов, и те от неожиданности вздрогнули. – Мы все сидим здесь, в каменной западне, и вырваться не можем. Ждём, пока нас зажарят заживо. А Гванкар взял и ушёл. Какой путь нашёл, по такому и выбрался. Мы все ему ещё позавидуем, когда Манча снесёт ворота.

- Ворота… - пробормотал Кинти, вздрогнув всем телом. – Мы от южных ворот сейчас, ты знаешь? Там был пролом, и Скарс с отрядом в него вошёл. Видишь?

Жрец Ачаккая кивнул на связанных мертвецов.

- И ещё два раза по столько, прежде чем Скарса свалили. Его сердце давно в священной чаше, а тела нам вывозить до вечера! Эти огненные твари… в год Волны они были слабее, клянусь Оком Згена! Когда Манча снесёт ворота… Да, теперь я вижу мудрость почтенного Гванкара. Но ты, Алсек, всё-таки верни нож в храм. Нехорошо…

Комментарий к Глава 23. Смертельный огонь

Город в осаде, опасные посланники, разрушенная башня.

========== Глава 24. Каменная западня ==========

- Много жара в крови, много света в небесах, - пробормотал Алсек, в последний раз взглянув с лестницы на озарённое багровым огнём застенье. Солнце село, кровавые отблески заката погасли, но небо над Эхекатланом и окрестными выгоревшими полями полыхало золотом и пурпуром. Снова вздрогнула под тяжким ударом стена, и жрец, подталкиваемый в спину, поспешил вниз. К почерневшему остову Горелой Башни уже притащили котлы с пачей, но запах варёного мяса и пряностей не мог заглушить смрад горящих костей. Всё застенье усыпано было ими – сейчас, когда войска Джаскара отошли от стен, костяные россыпи обнажились, как дно пересохшей реки, и Алсеку при взгляде с башни вспоминались сказания о мёртвых долинах далеко за Пустыней Аша. «Эхекатлан падёт, и некому станет сжигать мертвецов,» - поёжился жрец, замедляя шаг у водяного поста. «Если к весне уцелеет хоть один Некромант – то-то будет ему привольно…»

- Хаэй, Сонкойок! – помахал ему рукой воин-Гларрхна. – Будешь пачу?

- Не беспокойся, Глорн, - покачал головой Алсек, подходя к водяной чаше. – Мимо котлов я не пройду. Что там у вас, в небесах?

Глорн хмыкнул, покосился на соседнюю крышу – там сидела, дожидаясь его, огромная летучая мышь.

- Дело дрянь, Алсек. Эти, снаружи, как-то втолковали червям, куда надо рыть. Целый десяток вылез у Медной Крепости. Хорошо, что их норы для Скарсов узки, не хватало ещё такой твари среди складов…

Он махнул рукой на связки цветных нитей, висящие над водяной чашей. Их рассматривали, перешёптываясь, ополченцы.

- Странно – твоя сестра там есть, а тебя нет. Снова с Гвайясамином поссорился? Я думал, он тебя позовёт.

Алсек вздрогнул, впился взглядом в цветные узелки, помотал головой и снова пригляделся к ним. В списке тех, кто уходил из города этой ночью, были алхимики из Кештена, переписчики из дома наместника и храмовые девы – и Аманкайя Сонкойок тоже была там.

- Глорн! – позвали воина с крыши. Одна из летучих мышей уже расправляла крылья перед взлётом.

- Снова в дозор? – спросил Алсек.

- К храму, - понизил голос Глорн. – Сегодня мы прокладываем путь. Хочешь с сестрой попрощаться?..

Полночь давно минула, но Алсеку не спалось, и он бы выбрался из казармы – но на пути вповалку лежали ополченцы, и чей-то хвост то и дело падал на плечо жреца, и кто-то ворочался и стонал по правую руку – дневные ожоги давали о себе знать даже в глубинах сна… Стоило Алсеку провалиться в дремоту, как над городом прокатился оглушительный звон гонга, и изыскатель вскочил, отдавив кому-то хвост.

- Это в храме, - проворчал сонный хозяин хвоста. – Спи давай!

- В храме… - пробормотал изыскатель, нашаривая среди циновок палицу. - Зген всесильный, только бы не это…

До Площади Солнца он добежал быстро – и остановился на её краю, глядя на толпу вокруг храма. Ни стражи, ни жрецов не было видно. Жители, побросав дорожные пожитки, сидели на мостовой, цепляясь друг за друга, кто-то приглушённо всхлипывал, кто-то рвал край одежды на повязки, и двое целителей раздавали зелёное масло и «Кровь Земли». От храма к краю площади брёл анкехьо, и на его спине лежали три окровавленных тела. Третий целитель подгонял ящера, но тот, усталый и равнодушный, едва переставлял лапы. Алсек пересчитал свисающие с панциря анкехьо хвосты и впился зубами в свою ладонь. Глорн был тут – с него сняли доспехи, кое-как прикрыли листьями рваные раны на животе и груди.