ночью, то просыпалась очень рано. Невозможно предсказать, что случится, если она

поймает меня. Она была беременна шесть раз, с тех пор как я родилась, так что она

постоянно находилась в процессе постоянного изменения: большая — маленькая —

утомленная — энергичная — пьяная — преодолевающая — один человек — два. Она едва

ли закрыла бы меня дома и действовала, как ни в чем не бывало, рассказав моему отцу, а

это будет плохо. Очень плохо. Всё плохо.

Отец не любил терять контроль. Судя по всему, у него были только две эмоции:

холодный расчет и удовлетворение.

Я любила его. Любила их обоих. Но я никогда не знала, что с ними делать. В конце

концов, я осознала, что они не двигаются вперед, и каково им было, излишне

обеспокоенными самими собой. Я уважала это. Это означало, как я думала, быть

взрослым.

Я была уверена, что подтолкнула это в себе — игрой в покер на раздевание с двумя

парнями из почти известной рок-группы, в роскошном гостиничном номере, и, вдобавок,

сообщая им своё настоящее имя.

Боже мой! Я не знала, что родители сделают со мной, но всё указывало на то, что

меня ждут неприятности. Отец всегда беспокоился о том, что скажут люди. Он заботился о

приличиях и целомудрии. Даже если его не было в городе, у него были няньки, одевавшие

нас всех и сопровождавшие нас в церковь по воскресеньям. Отец удостоверился в том,

чтобы у нас был пепел на голове1 и пальмовые ветви2 в руках. Он вообще никогда не

упоминал Бога, но католическая церковь всегда выступала в качестве авторитета.

Я спросила его: «Почему?», а он ответил что-то неопределенное. Он сказал:

«Невидимые Боги неэффективны».

Мне пришлось надеяться на то, что у Стрэта и Инди не было никаких причин

выяснять о том, кем были Дразены, и как много у них было денег.

«Они не станут. Я была никем для них».

Мысленно я представила себя невидимкой, когда такси добралось до моего дома. Я

дала таксисту одну из сотен Инди, побежала к задней двери и прошмыгнула в ванну

незамеченной.

Я смывала ночь обжигающей водой.

«Шесть-ноль-шесть Б-Р-О-В-Ь».

Отложить предварительный подсчет в машине.

История.

Компьютер.

«Глупость — существительное, дебил».

Сорок минут, чтобы запомнить сотню спряжений на латыни.

Теннис.

20

Фотографирование.

Съесть что-нибудь.

«Как твоё имя?»

Католический женский клуб.

Клуб шахматной стратегии.

Затем?

Затем?

Затем…

_____________

Примечания:

1 — пепел на голове — имеется в виду — пепельная среда — первый день Великого

поста в католическом (григорианском) календаре. В этот день (за 46 дней до Пасхи), в

соответствии с древним обычаем, на лоб верующим священник во время мессы наносит

знамение креста освященным пеплом из пальмовых ветвей в знак их покаяния, произнося

слова «Прах ты и в прах возвратишься», или «Обращайтесь и верьте в Евангелие».

2 — пальма в руке - в христианской традиции день Входа Господня в Иерусалим

считается символом будущего воцарения Бога. С тех пор во всем мире праздник так и

называется — Пальмовое воскресенье.

Глава 7

1994 год

— Я знаю, что по сравнению со мной, тебе всё дается довольно-таки легко, —

прошептала я Дрю/Индиане в коридоре, прежде чем вернуться на своё рабочее место. Мне

надо было забрать свои вещи, прежде чем бежать за пончиками для Эллен. — Но я

неимоверно трудилась, чтобы находиться здесь. И я буду признательна, если ты не

станешь упоминать о том, что мы знали друг друга одиннадцать с небольшим лет назад.

— Это так унизительно? — он ухмыльнулся так, как будто я была полностью в его

власти.

Типичный мужчина, думает только о напряженной работе сейчас/сегодня/на этой

неделе. Если вся эта история просочится, то меня выставят шлюхой, а его будут считать

героем. Моим единственным достижением станет копировальная комната, и, будучи

осуждаемой за дерьмо десятилетней давности, я буду удивляться тому, почему у меня

никогда не было хорошего дела, а он улетит обратно в Нью-Йорк и получит повышение.

— Это не унижение и никогда им не было.

— Это моя Синнамон.

— Теперь — Марджи, — я развернулась к нему лицом, спиной к рабочему месту и

тихо проговорила. Тэрри, другой клерк, был на расстоянии фута за серой полу стенкой. —

Полная рабочая неделя. Это моя жизнь. Как я и сказала. У меня куча привилегий, но нет

члена.

— Сейчас 1994 год.

Он сказал это так, как будто мы вступили в современную эру, и его член не

представлял никакой чертовой разницы на рабочем месте. Только мужчина мог думать

нечто столь совершенно невероятное.

21

Дрю должен был увидеть, как я вскипела, поскольку он поднял руку, прежде чем я

смогла возразить.

— Я только усложняю тебе жизнь. Я бы никогда и словом не обмолвился об этом,

но я буду в городе всю неделю.

Я открыла нижний ящик и вытащила свою сумочку.

— Хорошо, — я захлопнула ящик.

— Хорошо?

— Мне нечего сказать по этому поводу.

— Приятно видеть, что ты не изменилась, — подмигнул он и улизнул.

Глава 8

1982 год — до ночи Куаалюд

Я не должна была помнить: Б-Р-О-В-Ь или ШЕСТЬ-НОЛЬ-ШЕСТЬ — кентуккский

номер моего друга из отеля «Карлтон», который мне довелось узнать. В середине занятия

по шахматной стратегии мне пришло сообщение со звуковым сигналом: перезвонить на

номер Нэшвилла.

Часом позже, я сидела на пассажирском сиденье «Монте Карло»1, двигающимся в

направлении Пасифик Палисайдс2 .

Стрэт был за рулём, а Индиана сидел позади вместе с Линн и Йони.

Я понятия не имела, почему я была там. Я не была самой красивой девочкой из тех,

кто вешался на этих парней. Также я не трахалась ни с одним из них, хотя было очевидно,

что Йони и Линн прекрасно провели время со Стрэтом, прежде чем началась игра в покер.

Я недоумевала, почему была вместе с ними, ведь я совсем не понимала мужчин.

Пока.

Это пришло ко мне намного позднее, при чтении «Ролинг Стоун». Во время

интервью Инди сидел перед  микшерным пультом3, который они установили в Палихуд

Хаус. Он был продюсером. Это была историческая закономерность: в начале

провинциальный маленький городок — сплоченность группы — художественное

удовлетворение — коммерческий успех — наркотики — разрушение — дно — спасение

— брэндинг4. Волосы Инди были ненамеренно всклокочены. Рубашка была чистой. Он

избавился от темных кругов вокруг глаз и говорил о Стрэте.

— Он был мне как брат, но больше. Партнер. И когда он умер, чувак, это было так,

словно кто-то разорвал меня на части.

На пассажирском сиденье «Монте Карло», с двумя из них, по-прежнему играющими

в покер, незнакомцами, я не знала, что они были как братья. Годами позже, читая статью в

«Ролинг Стоун», я вспомнила ту поездку на «Монте Карло».

Я вообще была не в курсе того, как близки они были и насколько им было одиноко.

Я всегда предполагала, что пришла в этот мир полностью сформированной. Может

быть, я не была такой. Возможно, я не понимала людей так, как я думала. Я грызла себя за

то, что затем позабыла их, поскольку это лишь накаляло обстановку в кипящем котле с

маслом, которая имела всё и ничего общего с парнями из «Пули и Кровь».

22

Инди наклонился вперед и указал на запертые ворота, перекрывающие дорогу в

предгорья Палисайдов.

— Прямо здесь. Код доступа: «Пятьдесят-один-пятьдесят», — он повернулся ко мне,

и я смогла почувствовать его дыхание на своей щеке. — Погоди, пока не увидишь это