Замена прошла без труда. Мне даже не пришлось пересказывать всю свою заготовленную речь учителю биологии, он просто безразлично спросил, согласна ли соседка Анжелы пересесть к Эдварду, та равнодушно пожала плечами, и мы поменялись местами. Сидеть с Анжелой было приятно. Она была спокойной — как Чарли, она говорила, только если был повод, и молчала, не смущаясь возникающей паузы. Один раз она спросила меня, насколько отличается тот материал, который мы изучали, от того, который был у меня в Фениксе; мы полушепотом обсудили это и не получили замечания, потому что говорили по теме занятия.

Как ни странно, но я поспешила в спортивный зал, где нашла тренера и разразилась длинным перечнем объяснений: я держу равновесие как малыш, который учится ходить, причем малыш пьяный, и кожа у меня нежная, как у перезрелого персика — сразу появляются синяки, и что я обещаю каждый день заниматься дома йогой по книге, на мягкой поверхности, если можно, только пожалуйста, пожалуйста, освободите меня от волейбола, и от всего остального тоже.

Понятное дело, тренера не впечатлили мои обещания заниматься йогой дома, но она сказала, что я могу постелить коврик в углу зала и делать асаны в течение урока, чтобы за мной можно было наблюдать. Вероятнее всего, я часто буду падать, но уже на что-то упругое, а не на невинных зрителей. Это можно было пережить. Досадно было, что тренер предложила ввести официальный йога-класс по пятницам, и чтоб я им руководила, раз уж я так увлекалась практикой. На самом деле, эти занятия у меня тоже не очень-то хорошо получались. Просто во время занятий йогой я не так часто врезалась в стены, как на волейболе. Может быть, она забудет об этом, потому что в тот момент я не видела способа возразить против подобной идеи так, чтобы мои обещания не вызвали подозрений.

Еще я “забыла” спортивную форму — на крайний случай — и поэтому уже второй день не участвовала в игре; но на следующий день я собиралась начать заниматься по собственной программе. Было бы очень неприятно завалить физкультуру.

*

После уроков мне нужно было забежать в продуктовый магазин. Приезжая к Чарли, я брала приготовление пищи на себя. Чарли не умел или не любил готовить и часто вообще забывал поесть. По дороге я заметила, как двое Калленов и близнецы Хейлы, которые сегодня были в школе, садятся в машину: это был сверкающий Вольво. Ну конечно. Было бы глупо, если бы у них был такой внешний вид и не было бы денег.

Поход за продуктами не особо напрягает мозг, так что я провела большую часть дороги за попытками не зацикливаться на Эдварде. У меня не было логичной причины думать о нем, особенно после того, как он не появлялся целый день. Это значило, что я зацикливаюсь на нем по “ненормальным” причинам, и эти мысли меня не отпустят, пока я не докопаюсь до их истинной сути. Итак, какие же “ненормальные” причины могут приводить к подобным мыслям?

Ну, во-первых, он был привлекателен. Очень. Меня привлекало не то, как он поступает, а просто его внешность и голос. Должно быть, они затрагивали что-то на подсознательном уровне. Если бы на меня так злобно посмотрел некрасивый парень, я бы тоже испугалась, но меня бы это не так смутило. Я бы, наверное, подумала, что это с ним что-то не так. Эта мысль подсказала мне, что проблема действительно была только со стороны Эдварда, и что я не должна рассматривать его отношение ко мне как свидетельство неправильности моих действий. Эдвард просто был чудаком, который безо всякой на то причины невзлюбил меня, в отличие от остальных, и решил выразить свою неприязнь в форме враждебных взглядов. Его привлекательность никак не была с этим связана.

Во-вторых, его отношение нельзя было никак объяснить, и эта таинственность не давала мне покоя. Хотя вообще-то о загадках стоит беспокоиться только в том случае, если есть разумный способ их разгадать. Теперь я думала, не безопасней ли будет расспросить кого-нибудь из его родственников ?.. Ведь больше никто из них так странно на меня не глядел. Из всех я решила выбрать Элис, маленького роста, которая менее других походила на модель. У меня не было информации об их личных качествах, однако внешний вид тоже мог служить определенным критерием выбора, так что при отсутствии других способов можно было попробовать выбрать по внешности. Но я решила, что лучше отложить разговор до тех пор, пока Эдвард не зайдет дальше злобных взглядов.

В-третьих, это казалось рискованным. У меня не было убедительной причины считать, что риск на самом деле существовал. Поездка на моей машине в дождь до супермаркета за яйцами и хлебом была для меня более опасной, чем Эдвард, учитывая то, сколько людей ежегодно гибнут в авариях, и сколько людей за то же самое время бывает убито по непонятной причине своими одноклассниками. Однако злое выражение лица другого человека пугало меня больше, чем кусок металла, которым я управляла. Мозг эволюционировал для взаимодействия с социумом, а не для расчета относительной опасности управления техникой в условиях непогоды.

Вот такие мысли я прокрутила у себя в голове к тому моменту, когда вырулила со своей тележкой к кассам. Стало легче. Очень полезным оказалось просто наблюдать за мыслительными процессами, которые приводят к какой-либо навязчивой идее; меня очень удивляло, что другие, казалось, никогда так не делали. Количество волнений Рене было ограничено только её способностями к концентрации внимания. Чарли, если у него вообще была склонность к переживаниям, почти ничем её не выдавал. Я никогда не замечала, чтобы кто-либо из моих сверстников умел прекращать бесплодный поток мыслей. Думаю, что мне нужно будет все-таки спросить кого-нибудь об этом — но не сейчас, когда впечатление обо мне только формируется, а позже, когда у меня в Форксе появятся близкие друзья, которые не станут считать меня странной из-за одной фразы.

Я пришла домой, сделала яичный салат, чтобы обед был готов, когда бы ни пришел Чарли, и ответила Рене на электронное письмо, которое пришло, когда я была еще в школе. Потом я заставила себя записать всё, что смогла вспомнить, и что хотела перенести на бумагу. Изложив эти мысли, я приступила к домашней работе по математике. Спустя несколько часов я услышала, как Чарли пришел домой, и спустилась поужинать вместе с ним.

— Белла? — позвал он, заслышав мои шаги.

— С возвращением! — ответила я, спускаясь по лестнице, — Салат в холодильнике.

Груда салата, которую он положил себе на тарелку, выглядела так аппетитно, что и я взяла себе немного. После того, как он взял себе вторую порцию салата, он спросил:

— Ну, как тебе школа? Подружилась с кем-нибудь?

— Ага, — произнесла я, — с девушкой по имени Джессика, у нас с ней несколько общих уроков, и Анжелой, моим партнером на лабораторках по биологии; в столовой мы сидим вместе. Ещё я познакомилась с мальчиками — Эриком и Майком — они дружелюбные.

Я не упомянула Эдварда. Не стоило вовлекать в это дело Чарли, к тому же он явно надеялся на хорошие новости, которых было предостаточно.

— Это, скорее всего, Майк Ньютон. Хороший парень из хорошей семьи. Его отец — владелец магазина спортивных товаров за городом. Он неплохо зарабатывает на приезжих туристах.

Я никогда не расспрашивала Чарли о жителях Форкса, но сейчас я подумала, что он должен быть знаком со многими из них. Возможно, я узнаю не так много, однако намного проще спросить его, а не Элис — не прямо в лоб, конечно же.

— А ты знаешь семью Калленов? — спросила я.

— Семью доктора Каллена? Конечно. Он замечательный человек.

— Ну, я вообще-то имела в виду детей — мне стало любопытно, так как в школе они несколько выделяются из общей массы.

Чарли удивил меня достаточно продолжительной речью о том, что с тех пор, как они переехали сюда, дети Калленов превзошли все его ожидания, — они никогда не давали повода к беспокойству, всегда безукоризненно вежливы, регулярно ходят все вместе в пешие походы, что ведет к здоровому укреплению семьи. Мне казалось, что он говорит это скорее не мне, а городским сплетникам, которые распускали слухи о Калленах вроде тех, что я слышала от Джессики. Он явно был расстроен, что горожане нелестно отзывались о них, в то время, когда им так повезло, что врач подобного уровня работает в городе. Я кивала, пока он говорил; хотя единственный из Калленов, с которым я “встретилась”, не произвел на меня такого блестящего впечатления, и я не могла согласиться с отцом вслух. Однако, если мой папа, шеф полиции, говорит про безупречность их репутации — это является определенным свидетельством в пользу того, что опасность скорее воображаемая. Обычно у всякого проявления насилия есть предшествующие случаи. Я почувствовала себя немного лучше.