— Я, хм, в общем-то, всецело одобряю подход, при котором знание предпочтительнее незнания, а также заботу о безопасности, — произнесла я, — однако успеешь ли ты объяснить все, что хочешь, до того как Чарли — я имею в виду, мой отец — вернется домой?

— Да, — уверенно ответила Элис, — он вернется не раньше восьми. До этого времени я успею изложить основы. Тебе нужны будут дополнительные доказательства, однако для этого мы сможем встретиться в другой раз. Итак, эм, прежде всего — я умею предсказывать будущее.

Я медленно кивнула, чтобы она продолжала. Теперь моя безумная идея выглядела менее безумной. Если Элис сама верила в то, что она предсказывает будущее, и я независимым путем пришла к той же мысли — это все еще было весьма невероятно, однако она предлагала провести проверку, значит, в этом что-то есть.

— Вот, — продолжила она, передавая мне сложенный лист бумаги, — это погода на следующую неделю. Я знаю, что прогнозы погоды иногда верны, и что в Форксе ее предсказать легче, чем где-либо еще, но погода дается мне легко, и я написала все это за минуту. Подобные физические события я могу предсказывать без усилий. Еще я могу сказать, что люди собираются делать, если они уже приняли решение. Если у них несколько вариантов действий, то картинка будет менее четкой, однако что-то я все равно увижу — но мысли всегда изменчивы. Так что погода в качестве проверки подходит лучше всего.

Я развернула бумагу. В ней предсказывалось, что этим вечером до 11:09 будет сильный ливень, после которого начнется небольшой град, а затем мелкий дождик будет моросить всю ночь. Утром в четверг обещалась радуга. Я сложила лист обратно.

— Кости? — предложила я.

— Карты были бы лучше. Результат будет зависеть от того, как ты потрясешь кости, но если однажды перетасовать карты, они останутся на своих местах, — ответила Элис, — хотя если ты выберешь кости, мои ответы все равно будут лучше, чем случайное угадывание. О, да у тебя же есть стаканчик для костей. В этом случае я тоже могу идеально предсказать результат.

Я принесла и то, и другое из чулана под лестницей и дала Элис лист бумаги. Я несколько раз перетасовала колоду, затем она заполнила лист предсказаниями, причем очень быстро и идеальным почерком. Она отдала мне бумагу, и я начала переворачивать карты.

*

Она все угадала верно. Я не стала настаивать на немедленной повторной проверке — не было времени, и у меня уже было больше информации, чем я могла полностью объяснить. У Чарли и правда оказался стаканчик для костей, с которым, по словам Элис, она сможет идеально угадать выпавшие кости, если я сразу после встряхивания спрячу их под него. Она угадала шестнадцать раз подряд, после чего я отложила кости в сторону и положила руки на стол.

— Как ты это делаешь? — спросила я.

— Понятия не имею, честно, — ответила она, — я просто вижу будущее, сколько себя помню. Я концентрируюсь на людях или предметах, и вероятности событий приходят мне в видениях. Звуков я не слышу, однако могу читать по губам; видения иногда расплывчаты, а когда я пытаюсь сконцентрироваться на нерешительных личностях, у меня начинает болеть голова.

— Сколько ты себя помнишь — это сколько? — спросила я, — Ты же вроде моего возраста? Или на год старше?

— Мне, по меньшей мере, сто лет, — ровным голосом произнесла Элис, глядя мне прямо в глаза.

— Сколько?! Стоп — что значит “по меньшей мере”?

— Я очнулась в 1920 без единого воспоминания в голове. Выглядела я тогда точно так же, как и сейчас. Думаю, что по физическому развитию мне примерно девятнадцать, и если я выгляжу на свой возраст — имея в виду возраст, в котором я пришла в себя, тогда я родилась примерно в 1905 году или около того, — ответила она.

— И когда ты пришла в себя, ты уже могла видеть будущее, — сказала я. Я не была уверена, подыгрывала ли я ей, или на самом деле поверила ее словам вместе с фокусами, способными разорить любое казино. Но даже если она меня обманывала, откровенная ложь вместо таинственной эксцентричности уже привнесла хоть какое-то разнообразие.

— Да, — согласилась она, — и я, как и все в нашей семье, не человек. Но только я не помню, как была человеком. Мы точно не знаем, что со мной произошло; я не вижу прошлое, только будущее. Остальные же помнят, кем они раньше были.

— То есть ты?..

— Вампир, — сказала Элис, слегка поморщившись, — только не пугайся.

— Я… не уверена, что хочу, чтобы ты мне это доказала… — осторожно начала я.

— Нет, нет-нет-нет, — Элис широко распахнула глаза, — мы не пьем человеческую кровь. Не наша семья. Только кровь животных. Хотя, в любом случае, вряд ли было бы разумно показывать тебе то, как мы охотимся.

— Ладно… так вот почему вы ничего не едите в школе?

Элис вздохнула:

— Я знаю, что это выглядит подозрительно. Для нас физически возможно есть обычную еду, однако это очень, очень неприятно. И мы не можем ее усвоить, так что позже еду приходится “возвращать”.

— Привлекательная картина, — заметила я, — и по этой же причине на вид вы как будто сделаны из мела, да?

Элис кивнула. Я спросила:

— А макияжем вы не пробовали пользоваться?

— Он не держится на нашей коже, — ответила она, протягивая руку и добавляя, — попробуй на ощупь.

Я положила ладонь на ее руку. Ощущение было, будто это кусок камня — холодного, гладкого, неподатливого камня. Я кивнула.

— Стоит только прикоснутся к чему-нибудь — и краска тут же смазывается, — сказала она, убирая руку, — И, предвосхищая твои вопросы — большинство мифов про вампиров — это ложь. Мы пьем кровь, но не имеем никакого отношения к летучим мышам, не испытываем особого отвращения к чесноку, не спим в гробах — да и вообще не спим, кстати, — не можем превращаться в туман, и солнце нас не обжигает. Хотя солнечный свет в определенной степени может нас выдать, из-за чего мы избегаем появляться на публике в солнечные дни. И поэтому для жизни мы выбираем места с пасмурной погодой, наподобие этого. Протыкание сердца колом — невозможно, деревом даже мой глаз нельзя повредить, что уж говорить о грудной клетке — и обезглавливание тоже не проблема, если быстро приставить голову обратно. Хотя мы уязвимы к огню, только, пожалуйста, не надо это проверять. Мы очень быстрые, ловкие и сильные, и к тому же обладаем обостренными чувствами.

Элис решила продемонстрировать последнее заявление — встала, подпрыгнула и приземлилась на руку. Она стояла на одной руке без каких-либо видимых усилий.

— Стать одним из нас человек может, если в его кровь попадет яд вампира. Проще всего сделать это через укус, однако, как говорит Карлайл, если на открытую рану человека попадут наши слезы, то он также станет вампиром. Этот процесс нельзя назвать приятным. Я не помню, как это проходило у меня, и не видела у остальных, однако мне рассказывали, что это занимает три дня и очень неприятно. И ты не можешь повернуть все вспять. После обращения мы не стареем. Нам приходится постоянно переезжать, чтобы люди не догадывались об этом.

Я молча смотрела на нее.

Она оттолкнулась от пола, сделала сальто, приземлилась на ноги и села обратно в кресло:

— Вопросы?

*

— Я на самом деле вызвала тебя сюда, когда решила пойти к Чарли, или это просто совпадение? — спросила я.

— Ты вызвала меня, или что-то типа того, однако не делай это привычкой, — ответила Элис. — Когда я четко увидела этот вариант событий, мы все впали в панику. Если бы нами заинтересовалась полиция, это могло бы стать большой проблемой. Нам бы пришлось уезжать. Скорее всего, за границу — для большей безопасности, возможно, нам пришлось бы даже разделиться.

— Ваша община тут целиком — или вы откололись от какой-нибудь другой группы? — задала я вопрос.

— Здесь вся наша семья. У нас есть друзья в Денали и несколько знакомых, которые путешествуют по миру, — сказала Элис.

Я кивнула:

— Мммм… а почему увидеть вас в процессе охоты — плохая идея?

— Потому что во время охоты наше сознание затуманено, — объяснила Элис, — люди пахнут намного привлекательнее животных. Если мы охотимся, и поблизости есть человек — мы можем повернуть в противоположную от него сторону, ну, по крайней мере Карлайл — наш отец, доктор Каллен, может, однако в любом случае это куда рискованнее, нежели посещать с нами школу.