- Но это невозможно! - в один голос воскликнул Петров и начштаба.

- Для кого? Для вас или для Манштейна? Своим прорывом через танковый ров Ак-Монайских укреплений, он наглядно показал, что любит бить там, где его не ждут и считают подобные действия невозможными. Этот отличительный стиль Манштейна очень хорошо виден при захвате мостов через Двину, прорыва в Крым и в его недавних действиях под Керчью.

Генерал Петров на несколько секунд застыл возле карты крепостных укреплений висевшей на стене, переваривая полученную от командующего информацию, а затем спросил.

- И что вы намерены делать?

- Во-первых, заменить командующего 4 сектором обороны полковника Капитохина полковником Шадриным. На этом месте нужен энергичный и решительный человек, а действия Сергея Васильевича по отражению атак противника меня не устраивают. Во-вторых, приступил бы к созданию подвижного резерва на месте главного удара противника включавшего в себя пехоту, танки и самое главное гаубичную артиллерию. В-третьих, попросил бы прислать в Севастополь дополнительную эскадрилью У-2, а также несколько кораблей для нанесения артиллерийского удара по противнику в виду нехватки орудий на позициях - четко и доходчиво, подобно опытному лектору, изложил свое видение обороны комфронта.

- Боюсь, что адмирал Октябрьский не согласиться с регулярной присылкой кораблей в Севастополь - высказал опасение Петров. - Одно дело перевозить на крейсерах и эсминцах боеприпасы и пополнение и совсем другое ставить их в боевой ряд, при подавляющем превосходстве противника в авиации.

- На время нахождения кораблей в бухтах города можно ставить дымовые завесы или создавать ложные цели для атак противника. В крепости есть много списанных кораблей и проблем с этим не будет - вступил в разговор генерал Казаков. Кроме размещения артиллерийских батарей, Василий Иванович был отличным специалистом по организации их картонных и деревянных фантомов.

- И все же это большой риск - не удержался начштаба.

- Мы действуем из необходимости защитить Севастополь, главную базу флота на Черном море и значит, в праве, рисковать его кораблями. А если адмирал Октябрьский будет не согласен с таким решением, то согласно уставу он может обратиться с протестом в Ставку после выполнения моего распоряжения - отрезал командующий.

Получив столь резкий ответ начштаба, напугался, а затем осторожно спросил Рокоссовского.

- Скажите, товарищ генерал, а к действиям остальных командующих секторами обороны генералов Новикова, Коломийца и полковника Скутельникова у вас претензии есть?

- Не волнуйтесь, как только они появятся, я скажу о них вам лично - заверил начштаба командующий и в бункере раздался веселый смех.

На этом дискуссии в штабе закончились, но последовавшие за ним события полностью подтвердили правоту генерала Рокоссовского.

Понеся существенные потери при фронтальной атаке, и доведя общую численность потерь немецких войск с начала наступления до 16,5 тысяч человек, Манштейн быстро изменил свою тактику. Вместо ставших столь привычных для севастопольцев утренних атак, он решил перейти к ночным действиям. Своей главной целью он сделал форт 'Сталина' решительно сузив фронт атаки, что позволяло усилить наступательные силы атакующей пехоты.

Чтобы противник раньше времени не смог понять замыслов предстоящего наступления, Манштейн приказал вести артиллерийский огонь не только по 'Сталину', но и по находившимся сбоку от него фортам 'Волга' и 'Сибирь'. Стремясь полностью исключить утечку информации, было приказано в переговорах по радио именовать их 'Казанью' и 'Аляской'.

В течение дня немцы методично расстреливали из крупнокалиберных орудий все три укрепления, стремясь максимально ослабить их огневую мощь. При этом первую половину дня они скрупулезно утюжили 'Сталин' и выбили три из четырех имеющихся на батареи орудий, а после обеда стали обстреливать 'Волгу' и 'Сибирь' желая свести к минимуму их фланкирующий огонь.

Вся операция была тщательно выверена и подготовлена, и вскрыть её приготовление без внедренного агента в штаб 11-й армии или 22 дивизии было невозможно. Однако генералу Рокоссовскому это не понадобилось. Определив главное направление наступления врага, и создав на его пути ударную группировку сил, он был готов к любым действиям противника.

Начало штурма 'Сталина' было назначено на четыре утра шестнадцатого июня, но в самый последний момент, Манштейн лично передвинул сроки атаки на два часа ночи. В чем заключались причины побудившие генерала к этому - неизвестно. Возможно, попытался, таким образом, до конца сохранить режим секретности, возможно, посчитал пять утра слишком светлым временем суток для ночной атаки. Находившиеся на Сухарной балке снайперы и пулеметчики, во время последней атаки серьезно проредили ряды наступавших солдат.

Вопреки прежним действиям, атака началась без артиллерийской подготовки. В ней было задействовано до двух батальонов пехоты,два взвода саперов и пять штурмовых орудия, два из которых прикрывали действия пехоты, а три шли вперед вместе со штурмовыми группами.

Непревзойденные мастера внезапных атак, баварцы подполковника Хольтица успешно использовали фактор внезапности. Приданные штурмовым батальонам САУ, используя полное отсутствие артиллерии противника, быстро привели к молчанию два дзота прикрывавших подступы к батарее, и путь пехотинцам был открыт.

Действуя, быстро и слажено, немецкие солдаты наверняка смогли бы до конца использовать выпавший им шанс, но на своем пути к победе, они столкнулись с мелким и непредвиденным обстоятельством.

Вступив в командование 4 сектором обороны, полковник Шадрин в тот же день направился на передовую, чтобы лично увидеть и оценить сложившееся там положение. Несмотря на непрерывный огонь вражеской артиллерии, он побывал на всех трех укреплениях обстреливаемых немцами и сделал свои выводы. Так оценивая состояние 365-й батареи, полковник записал в претензиях 'слабое минирование' и сразу же отдал приказ исправить положение дел.

Для восстановления изрядно опустошенного вражеским обстрелом минного поля, под покровом ночи были отправлено подразделение саперов. Именно на них, а затем и их мины наткнулись атакующие цепи баварской пехоты.

После короткого боя, они попытались штурмовать батарею, но были вынуждены остановиться, обнаружив перед собой свежее минное поле. Баварцы залегли, но ненадолго. Два штурмовых орудия протаранили неожиданное препятствие и атака возобновилась.

Двигаясь впереди штурмовых отрядов, немецкие САУ приблизились к укреплению и стали расстреливать его почти в упор. В неравной схватке с превосходящим противником, погибло единственное зенитное орудие, уцелевшее после дневного артобстрела, успев разменять жизнь своего расчета на жизнь экипажей двух штурмовых орудий.

Ещё одно САУ было повреждено зенитными орудиями форта 'Волга', но выбытие штурмовых орудий из строя не смогло помешать немцам, ворваться на батарею.

Завязалась отчаянная рукопашная схватка, которая благодаря численному превосходству баварцев закончилась в их пользу, но этим дело не ограничилось. Несмотря на то, что обрадованные победой немцы стали слать радостные известия в штаб 'Мы на 'Сталине!' дело только начиналось.

Забаррикадировавшийся внутри батарейных казематов, гарнизон оказывал яростное сопротивление, укрывшись за толстыми стальными дверями, а со стороны тыла к атакованному укреплению уже спешила помощь.

К несчастью для немцев, полковник Шадрин решил пополнить поредевший гарнизон грозного 'форта' и под покровом ночи отправил на батарею два взвода морской пехоты. Они подошли, когда баварцы уже ликовали по поводу захвата 'Сталина', но их радостные крики, мгновенно сменили истошные вопли 'Шварцен тодт!'.

На батареи вспыхнула новая рукопашная схватка, в которой на этот раз не все было так однозначно. Немцев было значительно больше, но они не знали точное количество отчаянно дерущегося противника, от чего один человек автоматически превращался в десять. Кроме этого в дело вступила русская артиллерия.