– Мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты встретил кого-нибудь… хотя бы за двадцать, – она небрежно поправила прядь волос, избегая смотреть Доминику в глаза. – Но, что бы ты ни думал, я рада, что ты перестал намеренно тормозить события.

– О чём ты? – он сел напротив неё.

– Ты стал необщительным мудаком, вот о чём я, – Хейли сдержанно улыбнулась. – Забываясь в боли собственных потерь, ты не хотел видеть то, что было у тебя под носом. Он, наверное, был очень настойчив, добиваясь твоего внимания.

Ховард вздохнул. Если бы он и дальше продолжал «забываться» в тех чувствах, которые одолевали его последнее время, то ничего бы не произошло, и он, может быть, не чувствовал себя так сейчас.

– Его брат узнал, – сказал он после продолжительной паузы, за которую Хейли успела наведаться в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Хотя она и без этого выглядела великолепно.

Она замерла, удивлённо распахивая глаза и тут же взмахивая рукой, чтобы прикрыть рот. Напряжённая поза говорила ярче всяких слов, что она требует объяснений.

– Что вы, чёрт возьми, делали, что об этом узнал его брат?! – не выдержала Хейли, повышая голос.

– Ты не поверишь, но фактически ничего. В некотором роде, я должен быть благодарен судьбе, что он увидел самый мизер того, что вообще происходило.

– Ты единственный в моей жизни мужчина, который так часто сбивает меня с толку хотя бы тем, что я не могу определиться, чего я хочу больше – надавать тебе пощёчин или обнять до потери пульса, чтобы ты не наделал ещё больше глупостей.

– Я в своём роде уникальный, – горько усмехнулся Доминик. Кажется, даже самый бессмысленный разговор с Хейли действовал на него безотказно – на душе становилось легче, а мерзкая тяжесть в висках и сердце чуть отступали. – И, поверь мне, я бы хотел повернуть время вспять – на тот день, когда Мэттью впервые остался после уроков в моём кабинете.

– Его брат расскажет кому-нибудь? – спросила практичная во всём Хейли, хмуря брови.

– Мы, вроде как, договорились с ним. Он тоже не святой, и количество грехов, которые он успел насобирать в Париже, явно перевесит то, что я спал с…

Хейли принялась усиленно обмахиваться полотенцем, всем своим видом выражая, что подобные откровенности явно не входили в список её сегодняшних дел.

– Снова это чувство, мой дорогой, – она положила полотенце на стол.

– Я бы не отказался от объятий, – вынес вердикт Доминик, и та соскочила с места в ту же секунду, обходя стол и обнимая его уверенным, но осторожным захватом.

Это длилось несколько минут, и расчувствовавшийся Ховард принялся усиленно моргать, чтобы не позволить себе лишних эмоций, но сладковатый парфюм подруги только способствовал мерзкому пощипыванию в носу. Будто зная, к чему может привести промедление, она отстранилась и вновь подошла к холодильнику, резко распахивая его.

– Сейчас мы пойдём в магазин, – повелительным тоном выдала она. – После приготовим ужин, выпьем чего-нибудь почти неощутимого, а потом завалимся на диван и будем смотреть какую-нибудь дурацкую мелодраму.

– Только не «Дневники Бриджит Джонс», – фыркнул Доминик.

– Может быть, «Гордость и предубеждение»? – рассмеялась та, наспех записывая список покупок в телефон.

– Я уже не настолько разбит, – не остался он в долгу.

========== Глава 17 ==========

Умения Хейли в области готовки удивляли едва ли не каждый раз, когда Ховарду доводилось пробовать её стряпню. Она с маниакальной тщательностью отмеряла каждый ингредиент, прекрасно помня множество рецептов наизусть, и в итоге получалось нечто невообразимое, и то, чем так вкусно тянуло с кухни, нешуточно разыгрывало аппетит. Этот поздний ужин они разделили в гостиной, обложившись разнообразной едой и включив первый попавшийся диск. Хорошая еда и приятная компания делали своё дело, и уже к концу фильма Доминик снова почувствовал себя почти что в порядке. Хейли терпеливо ждала, когда он сам начнёт рассказывать, никак не обозначая своего нетерпения, которое она, несомненно, испытывала. Речь шла о благополучии Доминика, и она всегда ясно давала понять, что данная тема волнует её очень сильно.

– Я не знаю, что ты хочешь услышать, – произнёс он наконец, когда белые титры поползли по чёрному экрану, пытаясь донести до зрителя список задействованных в съёмках фильма лиц.

– Я бы хотела услышать что-то вроде «эй, Хейли, всё будет в порядке, потому что я улажу это дело так быстро, что ты и не успеешь впасть в очередной ежемесячный приступ апатии».

– Возможно, я улажу всё, но… – он замолчал, даже не пытаясь мысленно себя убедить в благополучном исходе. – Но я буду вынужден находиться в постоянной зависимости от прихоти этого человека. И даже если я порву любые связи с Мэттью, ничего не изменится.

– У людей не будет повода увидеть в вас странную пару. Если с братом мальчишки тебе удалось как-то договориться, то остальные окружающие сделают всё, чтобы разрушить то невесомое счастье, которое ты нашёл в нём.

– Ты ведь знаешь, что права, – Доминик отпил из бокала, устраиваясь на диване с ногами. – И я знаю, что ты права, но подобные казусы делают нас внимательными, а я был таковым и до этого. Так попробуй представить, сколько осторожности я буду проявлять теперь, если позволю себе продолжить общаться с ним в неформальной обстановке.

– Ты всё ещё его учитель, – напомнила она.

– Именно поэтому я не могу перестать общаться с ним. К тому же… – он замолчал, закусив губу.

– Ты втрескался в него, как подросток, – заключила Хейли, удивлённо вскидывая брови. – Не то чтобы я надеялась, что в таком возрасте ты поддался минутной блажи…

– Я не могу отказаться от того, что он даёт мне. Может быть, через полгода он найдёт себе кого-то из ровесников; может быть, просто не захочет продолжать это, но сейчас я намерен взять то, что мне предлагают. И я уверен, что бы ни случилось, он не расскажет никому.

– Хотелось бы верить, что этот Мэттью такой святой, каким ты его описываешь, – практичность Хейли раздражала, но её подозрения имели под собой вполне чёткие обоснования.

– Он честный и добрый – эти качества он унаследовал от своей матери Мэрилин.

– Вряд ли она будет доброй, если…

– Перестань, Хейли.

Неловкое молчание разбавилось шумом выплёвываемого из нутра проигрывателя диска, и Доминик встал, чтобы убрать его куда следует. После он начал неторопливо уносить тарелки на кухню, а закончив, прикурил сигарету прямо там, несмотря на то, что раньше ни себе, ни кому бы то ни было ещё, не позволял делать это дома. Через несколько минут рядом присели, прижавшись к плечу, и продолжили молчать, вдыхая никотиновый дым в лёгкие, но совсем об этом не переживая.

– Он хотел познакомиться с тобой, – сказал Доминик, туша сигарету.

– Каких ужасов ты нарассказывал обо мне, что он захотел увидеть меня воочию? – попыталась пошутить Хейли, но вовремя замолкла, заметив выражение лица Ховарда.

– Билеты, помнишь? Концерт через неделю, и у меня есть ровно семь дней, чтобы разобраться в том, как быть дальше.

– У тебя есть только сегодняшний вечер, глупый. Завтра ты столкнёшься с ним лицом к лицу, и я уверена, что со времени разговора с его братом, ты даже не соизволил объясниться с Мэттью.

– Это было одним из условий – молчание по всем параметрам, – он покосился на полупустую пачку сигарет, коря себя за то, что в последние два дня выкурил столько, сколько не позволял себе за неделю.

– В любом случае, ты не должен прятать голову в песок. Только представь, что чувствует он сейчас.