– Ты не виноват, Мэттью, – Доминик уткнулся носом в сладко пахнущие волосы Мэттью и в очередной раз заскользил ладонями по его спине. – Тебе нравится?

Беллами ничего не ответил, только выдохнул, и это было больше похоже на стон удовольствия, и никаких слов в ответ не требовалось. В приоткрытое окно задувал зимний ветер, и в комнате гулял ощутимый сквозняк, но даже это не могло бы остудить пыл Доминика. Он так давно хотел сделать хоть что-нибудь – обнять совсем не по-дружески, провести пальцами по этой гладкой и чувствительной коже, поцеловать там, где отчаянно бился пульс, коснуться губами чуть ниже – острых выступающих ключиц.

– Это всё, что мы можем делать, – Доминик и сам разрывался от желания опустить руки ниже, обхватить Мэттью за задницу и почувствовать его возбуждение не только через несколько слоёв ткани, но и без всяческих преград.

Вместо ответа Беллами немного отстранился и в следующую же секунду накрыл губы Доминика горячим поцелуем, всё таким же неумелым, но не менее страстным, чем первый. Отсутствие опыта делало его ещё более старательным, а эта невинность, которая принадлежала исключительно Ховарду, заводила слишком сильно, непозволительно вызывающе, стесняя брюки ещё больше.

– Я и сам растерян, сэр, – шепнул Беллами ему в губы, касаясь своими подбородка Ховарда, ведя ими выше, – потому что я не знаю, чего мне хочется.

– Мэттью… – Доминик задохнулся от удовольствия, облизывая губы, ощущая его сладковатый вкус.

Он весь был приторно сладким, неловким и хрупким – поедал купленные Ховардом конфеты, облизывал пальцы, мыл голову по вечерам цветочным шампунем – и теперь целовал жарко и медлительно, отдавая этот вкус полностью, чтобы хоть как-то компенсировать невозможность сделать что-либо ещё.

Алкоголь по-прежнему туманил голову Доминика, и он был уверен, что Мэттью мог чувствовать на его губах вкус выпитого вина.

– Вы же не думаете, сэр, что я ничего не знаю о том, что может происходить между двумя людьми? – он шептал тихо и соблазняюще, но при этом умудрялся оставаться всё тем же Мэттью, которого Доминик знал – ласковым, невинным и осторожным в своих порывах.

– Неважно, чего мы хотим, – повторил Ховард, и эта фраза была своеобразной мантрой, которую он твердил беспрестанно каждый вечер, но теперь туда добавился и сам Беллами – со своей мягкой настойчивостью. – Важно то, что мы не можем.

Ещё несколько минут подобных поступательных движений, которые Мэттью совершал, ёрзая на нём, и собственные слова стали бы куда более ничего не значащими, и Доминик позволил бы себе что-нибудь выходящее за установленные самим собой рамки.

– Не можем, – Беллами выдохнул эту фразу ему на ухо и перестал двигаться, укладываясь на грудь и замирая.

========== Глава 8 ==========

Мэттью успел задремать, когда их разговор сошёл на нет, и Доминик успокоился, продолжая обнимать его даже во сне. Было так приятно сидеть с ним в подобном положении, зная, что теперь можно было не прятать свои мысли так глубоко, вместо этого попросту сдерживая себя, ограничивая в действиях. Ховард прикрыл глаза и зажмурился от удовольствия, понимая, что может позволить себе целовать Мэттью – его горячий и податливый рот, с тонкими губами и извечно обветренной кожей на них.

– Мэттью, – он погладил его по спине ладонями, целуя в шею, и тот завозился на нём; его дыхание сменилось с размеренного на учащённое, и он замычал, едва почувствовав это касание.

– Сколько времени? – Беллами вздрогнул и повернул голову к часам, висящим над камином в центре комнаты.

– Только полночь, – ответил Ховард. – Мы могли бы лечь спать, а утром я отвезу тебя домой, чтобы у твоей мамы не возникло вопросов.

В ответ Мэттью кивнул, слезая с колен Ховарда и вставая в полный рост, принимаясь потягиваться и разминать затёкшие конечности. При этом он не отрывал взгляда от лица Доминика, хитро улыбаясь, и на этот раз между ними действительно был секрет – такой, который нужно было хранить так, словно от этого зависела бы их жизнь. Так и было, потому что последствия были бы не самые приятные, особенно для Ховарда, который позволил себе поддаться этому чувству – ответить Мэттью, обнадёжить и пообещать одними только жестами, что это только начало.

– Я сложу пока что еду, можешь принять душ, если хочешь.

– Хочу, – Беллами кивнул.

– Полотенца лежат в шкафу в ванной комнате.

Это было слишком странно даже для повидавшего многое в жизни Ховарда. Подобный диалог он мог вести с кем-нибудь, кто случайно оказался бы с ним на ночь в одной постели, и этот человек перестал бы интересовать его на утро, потому что единственное, что требовалось бы от него – это совместное времяпрепровождение вечером.

Беллами скрылся на втором этаже, и Доминик позволил себе, наконец, выдохнуть тяжело и многозначительно, заодно вспоминая, что он так и не наведался к Хейли – ни в свой день рождения, ни позже, и та наверняка затаила на него огромных масштабов обиду, посему стоило подумать о том, чем её задобрить в канун Рождества, когда он совершенно точно должен был к ней прийти.

Пока Доминик возился на кухне, упаковывая всё наготовленное в пластиковые одноразовые контейнеры, он наконец получил возможность осмыслить то, что произошло между ним и Мэттью. Вся инициатива исходила исключительно от Беллами, в этом не было сомнений, но Ховард позволил себе ответить, сдался после нескольких секунд, потому что ждал этого сознательно и бессознательно, хотел этого больше всего. Когда желаемое само идёт тебе в руки, сдержаться невозможно, даже если это мальчишка, в котором играет юношеский максимализм, и нет никаких шансов, что его желание получить от Ховарда «всё» не испарится куда-нибудь спустя неделю или месяц. Думать об этом было неприятно, но необходимо, потому что Ховард редко тешил себя ложными надеждами, предпочитая заведомо просчитывать все неудачные ходы, в том числе и подобные – в любых отношениях всё могло складываться совершенно по-разному, а тем более в подобных. Беллами был юн и неопытен, и у Доминика был шанс научить его всему, что он знал, если бы только совесть не продолжала его мучить так сильно, словно это могло случиться без его согласия.

Закончив дела на кухне, Ховард поднялся наверх и открыл дверь в спальню, понимая, что мысли в его голове ничем не остановить. Теперь он имел полное право воображать себе всё, что заблагорассудится, но при этом не забывать держать себя в руках, не делая ничего лишнего. Он мог целовать Мэттью, его красивого Мэттью, обнимать и совершенно безнаказанно устраивать у себя на коленях во время просмотра телевизора. От предвкушения волна жара прокатилась по спине, и Доминик лёг на постель, потягиваясь. Всё тело ломило от удовольствия, а почти выветрившийся алкоголь продолжал расслаблять мышцы, погружая в приятную негу.

– Сэр? – послышалось из коридора, стоило только двери в ванной комнате открыться.

Доминик резко сел, дезориентировано глядя по сторонам, и тут же соскочил с места, делая несколько шагов к двери, чтобы выглянуть из неё, дав Мэттью понять, где он находится. Тот был одет в одни плавки, и от этого не становилось легче дышать, пока Ховард цеплялся пальцами за косяк, надеясь таким способом утихомирить бушующих внутри демонов.

– Хочешь спать? – спросил он хрипло, и Беллами сделал шаг ему навстречу, неловко держа в руках полотенце, прижимая его к обнажённой груди.