========== Глава 26 ==========

Третий час бездумного разглядывания потолка не приносил никаких умных мыслей. Доминик лежал на постели, пялился на светлый узор и отказывался думать о чём-то серьёзном, понимая, что любое послабление принесёт с собой рефлексию таких масштабов, что справиться с ней самостоятельно вряд ли удастся. Он вспоминал о Хейли и своём обещании наведаться с ней на речку; об отце и бесценных уроках, которые он давал; о матери и её добрых глазах – подобным взглядом она одаривала его даже тогда, когда он делал нечто такое, за что другие бы отругали последними словами. Ворох воспоминаний кружил голову и заставлял чаще дышать. Он распахнул рот и зажмурился, когда в носу защипало. Хотелось жалеть себя и винить весь мир в несправедливости, но вполне чётко осознавалось, что все проблемы не рождаются из пустоты. Чтобы получить нечто ценное, нужно потерять в процессе его добычи примерно столько же, сколько получишь в итоге.

Должен ли он был положить всему тому, что происходило сейчас, конец? Оповестить Мэттью отстранённо вежливо, что всё кончено и им нет нужды видеться чаще необходимого. И единственное, что будет объединять их с некоего момента, – это школа, занятия в которой должны были закончиться в начале июля. Точной даты он никогда не знал заранее, да и не спешил осведомляться по поводу данного вопроса. В один день директор собирал их, давал конечные наставления, хвалил отличившихся и корил провинившихся, а после сообщал, что это собрание – последнее в учебном году. Желал удачи с паршивенькой улыбкой и распускал их, позволяя отправиться на обед, время которого уже подходило к концу.

Думать о школе оказалось приятнее, чем о том, что он услышит в ответ от оскорблённого до глубины души Беллами. Как тот поступит, какие слова будет произносить? В чём будет обвинять и сколько недель ему понадобится, чтобы смириться с тем, что всё закончится вот так внезапно. Но пришло ли это решение неожиданно и в самом деле? Ещё в начале года Доминик понял, что утаить от всех правду вряд ли удастся, а когда та станет достоянием общественности, он понесёт вполне заслуженное наказание. Но до сего момента единственным, кто был в курсе его отношений с учеником средней школы, был брат этого самого ученика. Как выяснилось, инфантильный до неприличия, алчный и безразличный к судьбе собственного брата, как бы он ни хотел казаться участливым. Было ли ему выгодно рассказывать о том, что он узнал в один день, прогуливаясь в компании дамы, или же он уже давно сформировал некий план, которым он и руководствовался по сей день?

Доминик перевернулся на другой бок и воззрился на клочок бумаги, на котором были нацарапаны цифры. Почерк у Пола был почти такой же, как у Мэттью. Определять сходство по цифрам Ховард умел хотя бы потому, что столько лет проработал в школе, выучивая братьев и сестёр, которые карябали с усердием что-то в тетрадке, забыв подписать её в начале года, а после он по несколько часов пытался разобраться, кому и что принадлежит. Бумага не спешила исчезать из-под его носа даже из-за испепеляющего на неё взгляда, и он отвернулся, вновь воззрившись в потолок. Его белый узор, на удивление, приносил множество воспоминаний. Хороших и плохих, трагичных и радостных настолько, что улыбка расцветала на губах даже сейчас, спустя столько лет. Он умел наслаждаться тем, что таила в себе память, но и предаваться унынию каждый раз оказывалось так же просто.

Встав с постели и тщательно её застелив, он ухватил листок и сунул его в карман. Покопавшись в шкафу, он выудил из него приличного вида футболку, нацепил сверху некое подобие пиджака, который целый год ждал своего весеннего часа, и спустился вниз. Цапнув со столика в прихожей ключи, он покинул дом, не забыв глянуть на своё растрёпанное отражение в зеркале. Ему было совершенно плевать на то, как он выглядит. Это дело нужно было завершить как можно скорее, и, быть может, он в очередной раз избежит того, что приходило к нему по ночам, крича о том, как непозволительно он ведёт себя, продолжая делать всё это.

***

Улыбчивый оператор в банке даже бровью не повёл, когда Ховард, протянув мятый листок, назвал сумму перевода. Он намеренно удвоил её, слабовольно надеясь, что подобный жест будет оценён по достоинству, и подписал в нужных местах протянутый ему бланк. Расставаться с накоплениями оказалось на удивление легко. Даже более того – он испытал подобие облегчения, когда получил итоговый чек, на котором были описаны все проделанные операции. Телефон в кармане завибрировал, и как бы ни хотелось думать о сообщении от Мэттью, он прекрасно понимал, что это всего лишь оповещение о снятых со счёта деньгах. Похожее должно было прийти и Полу, который будет несомненно рад кругленькой сумме, вырученной на чужих переживаниях.

Оправданий себе Ховард даже не пытался искать. Он оступился уже давно, позволив случиться тому, что привело их не только к близкой дружбе, но и к отношениям, которые во всяческих актах описывались вполне очевидными словами. Со всеми подробностями и условиями. С выверенной точностью касательно возраста и ясным разделением «согласия» и «отказа». Введение ребёнка в заблуждение, попытки внушить страх или же напротив – задобрить, доказать всеми правдами и неправдами, что всё происходящее и должное случиться, – естественные процессы… взросления?

Мэттью не был глупым ребёнком, и Доминик повторял это себе достаточно часто. А также убеждался на практике, когда Беллами, выдавая бессмысленный монолог, замолкал, хмурился и, сам того не подозревая, затрагивал сложную для себя тему. И уже после, никуда не торопясь, рассуждал о тех вещах, которые не должны были занимать подростков его возраста. Вечно занятая мать, отсутствующий вовсе отец, живущий с другой семьёй в соседнем городе, и безразличный к его судьбе брат сделали его именно таким, каким он стал теперь. Чуть капризным, но понимающим, когда это делать можно, а когда нет. Рассудительным, добрым и готовым помогать всем и каждому. Он растрачивал всего себя, не задумываясь о взаимности, но, стоило ему оказаться рядом с Домиником, становился именно таким, каким ему и подобает быть в его годы.

Доминик присел на удачно подвернувшуюся скамейку и попытался представить кое-что. Возможно, Пол сейчас обедает с семьёй. Джордж, Мэрилин, Пол, Сара, Мэттью и маленькие Аннабелла и Дженна. Счастливое семейство – со стороны, должно быть, кажущееся почти идеальным. Но у каждого из них есть непозволительные тайны, грязные секреты и те черты характера, которые в приличном обществе активно осуждаются и отрицаются.

И, как по мановению волшебной палочки, или капризу судьбы, кому как больше нравится, телефон в кармане, с уже одним пропущенным уведомлением, вновь завибрировал. Доминик выудил его наружу, сощурился от яркого солнца, неприятно подсвечивающего экран, и разблокировал мобильник, чтобы увидеть, что с его счёта и в самом деле списана заявленная сумма. Удивлённо вскинув брови, он пролистнул меню выше и увидел сообщение. От Мэттью.

«Папа и Дженна уезжают завтра рано утром, а ма работает. Я соскучился»

Одно единственно слово, десять букв и четыре слога – и Доминик принялся глупо улыбаться, позабыв обо всём, что обещал себе ещё час назад. Разве он мог так просто отказаться от него? Бороться до конца и быть упорным было опасно, но кто сказал, что кто-то может запретить ему видеться с Мэттью? Им нужно было быть осторожнее, только и всего. Осмотрительнее выбирать досуг, говорить тише и не позволять себе даже лишних взглядов в школе.

«Прогуляемся?» – написал он, а после вдогонку отослал ещё несколько сообщений с инструкцией, как добраться до нужного места.