– Ты знаешь, – Мэттью нахально улыбнулся и принял более расслабленную позу, даже и не думаю слезать с Доминика.

– Помимо этого, подумай хорошенько. А теперь иди на кухню, я буду готовить ужин.

Беллами слез с него и с оскорблённым видом продефилировал в прихожую, чтобы уже оттуда попасть туда, куда его отправили. Доминик знал, что его обида не продлится и получаса, поэтому, вздохнув полной грудью и попытавшись унять возбуждение, последовал за ним – постигать азы кулинарии, чтобы порадовать вкусной едой не только себя, но и Мэттью.

***

– Близится середина третьего триместра, а это значит… – Мэттью хитро глянул на учителя и взобрался вверх по лестнице, продолжая вещать уже оттуда: – Каникулы!

– Целая неделя, – Доминик рассмеялся и водрузил пакеты на диван, наконец, избавляясь от своей ноши. – Все пасхальные каникулы ты просидел дома, не желая ни заниматься, ни выходить на улицу, неужели что-то изменится на этот раз?

– Было холодно, – облокотившись на перила, Беллами повысил голос, чтобы его было хорошо слышно со второго этажа, – и я простудился. Какая теперь разница? Теперь всё будет по-другому. Ты должен придумать, чем мы займёмся.

– Кажется, идеи начнут хлестать из ушей именно у тебя, неужели мне и в самом деле нужно что-то придумывать? – Ховард усмехнулся и сел на диван, расслабленно запрокинув голову.

– Единственное, о чём я думаю чаще необходимого, это…

Сверху смущённо замолчали, и за эту паузу Доминик успел умело подсчитать количество оставшихся дней и до начала каникул, и… До Дня Рождения Мэттью оставался ровно месяц. Тридцать один день, семьсот сорок четыре часа, сорок четыре с лишним тысячи минут. Мэттью любил вести отсчёт, но в этот раз всё было по-другому – он ждал не столько самого праздника, сколько того, что ему пообещали под конец этого дня. Девятое июня в этом году выпадало на воскресенье, и только один этот факт заставил повлажнеть кончики пальцев.

– Если ты ещё не передумал, я могу научить тебя кататься на велосипеде, – боясь выдать собственное волнение, произнёс Ховард. – И вода в речке уже наверняка прогрелась, а кусты на берегу разрослись так, что вряд ли кто-то вообще отважится туда пробраться…

– Идеальное место для двоих, – подхватил Беллами, мечтательно вздыхая. – Ты поедешь завтра в школу? Другие учителя говорили, что наше присутствие необязательно, но мне нужно задобрить одну из учительниц.

– Что ты натворил?

– Миссис Стаффорд недовольна моей успеваемостью, потому что… потому что мне не понадобится её предмет в будущем. Точные науки – зло, – он скривился и опёрся локтями о перила на втором этаже.

– Чем тебе не угодила математика? – Доминик преодолел пару ступенек и замер.

– Всем!

– Один французский философ заметил, что если мы действительно что-то знаем, то мы знаем это благодаря изучению математики. Стоит ли мне напрягать свой исключительно гуманитарный мозг, чтобы тебе помочь, или же… Я должен поговорить с миссис Стаффорд?

Беллами самодовольно улыбнулся, будто бы только и ждал этого предложения.

– Что ты ей скажешь? Что я не делаю домашнее задание потому, что предпочитаю потраченное на него время посвятить тебе? – он рассмеялся и растрепал волосы, заправляя непослушные пряди за уши.

– Может быть, и это. Или же я сообщу ей, что твои планы на будущее столь конкретны, что не стоит давить на столь целенаправленную личность, как мистер Беллами. Она любит детей, которые ставят перед собой цели, тем более такие.

– Я не ребёнок, – только и сказал Мэттью, сжимая губы в тонкую полоску.

– Я знаю, детка, – Доминик преодолел несколько ступенек и почти добрался наверх, но замер, чтобы сказать: – Ничто не заставит меня называть тебя по-другому.

– Не нужно называть меня по-другому.

– Мэттью.

– Да? – тот улыбнулся, услышав своё имя.

– Чем ты хочешь заниматься после одиннадцатого класса?

Этот вопрос всегда заставал его врасплох. Ховард не любил поднимать эту тему, но данное однажды обещание Мэрилин разузнать о планах Мэттью, который то собирался бросить школу, то продолжать учиться, всё ещё висело над ним дамокловым мечом.

– Я не знаю, – чуть помолчав, наконец ответил Мэттью. – Но ведь у меня ещё полно времени, чтобы определиться, не так ли? Многие заканчивают школу, сдавая случайные экзамены, а после мучаются, поняв, что сглупили. Я не поступлю так же, если ты переживаешь об этом.

– Не только я.

– В ма будто бы кто-то вселился. Она постоянно заводит разговоры о школе, расспрашивает об учителях, предметах, а ещё – о тебе.

Доминик напрягся.

– Обо мне?

– Ну знаешь, всякие глупости, вроде имени твоей подружки или клички собаки.

– И как же их зовут, позволь поинтересоваться, маленький врун?

– Разве я стараюсь для себя? – Мэттью оскорблённо задрал нос. – Твою даму сердца зовут Стелла, а собаку – Мэри.

– Как ты оригинален, – Ховард рассмеялся, чувствуя, как отлегло от сердца. Он преодолел лестницу и встал рядом с подростком, глазеющим со второго этажа вниз.

– Мне не нравится врать. Но разве так не будет спокойнее и тебе, и ей? И мне, – он вздохнул.

– Будет, – рука Доминика скользнула Мэттью на шею, и тот без каких-либо колебаний прижался к нему сбоку, задирая голову. – У меня нет для тебя совета на этот счёт. У неё всегда будут вопросы, а у тебя – невозможность на них ответить так, как она того заслуживает. Но лучше маленькая ложь, чем большая проблема, не так ли?

***

Отец Мэттью приехал через три недели после обещанного, чинно выждав положенное время, на котором настояла Мэрилин, мотивируя это загруженностью сына на учёбе. Тот, конечно же, не тратил всё свободное время на домашнее задание, но вполне успешно преувеличивал, чтобы чаще бывать с Домиником. Они и в самом деле занимались уроками, только после позволяя себе заниматься чем-то иным, и редко это носило хотя бы отдалённо интимный характер. Середина мая маячила приятными перспективами, поэтому оба будто бы намеренно накаляли атмосферу ещё больше, редко позволяя себе касаться друг друга. Беллами пропадал в саду, читал книги в гостиной, развалившись на весь диван, а Ховард занимался своими делами, коих у него под конец учебного года тоже образовалось внушительное количество. Но когда все сочинения и домашние задания были проверены, он шёл в гостиную, чтобы сесть рядом и попытаться вникнуть в смысл передачи, которую Мэттью с нескрываемым интересом смотрел, цепко удерживая пульт в руке.

– Отец ждёт меня дома, – сообщил он, не меняясь в лице. – Что ты думаешь о том, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм?

Доминик опешил, не найдя, что сказать.

– Может быть, какой-нибудь мюзикл? Я помню, один хороший нам советовала…

– Мэттью.

– Что?

– Ты не собираешься домой, чтобы застать его?

– Он всё равно не уедет несколько дней, зачем спешить?

– Ты так и не определился, хочешь ли видеть его, – он то ли спросил, то ли озвучил очевидное; Мэттью можно было понять, но подобное безразличие отчего-то задевало. – Подумай хорошенько в последний раз, выбросив из головы все мысли о непросмотренном мюзикле.

Тот сжал губы и шумно задышал. Кажется, он даже обиделся из-за тона, коим Ховард произнёс всё это, но подобная твёрдость была уместной, потому что уютное ничегонеделанье всегда перевешивало в свою сторону, если речь шла о чём-то беспокоящем и неопределённом.

– Я не знаю, о чём говорить с ним. Когда мы занимаемся чем-то, время пролетает быстро, но я не хочу никуда идти.