Мэттью продолжал прятать лицо руками, дышал часто и сбивчиво, содрогаясь всем телом. А Доминик понимал, что вряд ли сможет себя остановить, пока не расскажет всё то, что вообразил себе за долю секунды; каждое слово, должное слететь с языка, было одно порочнее другого.

– Двигаясь грубо, я ловил твои стоны губами, когда ты повернул ко мне голову, одарив тем самым взглядом, под которым теряюсь даже я, едва его завидев… Детка, – огладив Мэттью по груди, Доминик привлёк его к себе и уложил на грудь, обняв руками.

Тот всхлипнул, то ли пытаясь успокоиться, то ли напротив – раззадорить ещё больше. Это выходило у них обоих блестяще, и чувствовать возбуждение подростка, упирающееся в живот, оказалось для Доминика лучшей мотивацией продолжать рассказывать эти ужасно пошлые вещи.

– Я двигался быстро, хоть и прекрасно понимал, что тебе нужен другой темп – более обходительный и ласковый, – но демоны, кружащие голову, не давали мне сделать всё идеально и правильно. Ты стонал и извивался, шептал что-то, а я даже не пытался прислушиваться, прекрасно зная, что это было чем-то вроде «ещё» и «сильнее», потому что я чувствовал, как ты сжимался вокруг меня, желая усилить ощущения не только для себя, но и для меня. Именно в этот момент я и понял, что ты получал удовольствие от подобного действа, и не такое, как обычно. Хочешь знать, что было дальше?

Спрашивать подобное было скорее насмешкой, нежели желанием узнать мнение Беллами относительно этого вопроса. Тот был готов на что угодно, в том числе и на осуществление услышанного в реальном времени, но данное друг другу обещание дарило терпения куда больше, чем можно было себе представить.

– Хочу, – твёрдо произнёс Мэттью.

Он коснулся обеими ладонями шеи Доминика, глянул ему в лицо из-под ресниц и закусил губу, всем своим видом выражая восторг ситуацией, несмотря на смущение, окрасившее его скулы в ярко-розовый цвет.

– Или, может быть… ты хочешь рассказать о том, что снилось тебе? – он не терял надежду выпытать таким ненавязчивым способом всё то, о чём подросток не желал рассказывать из-за охватившего его смущения.

– Не хочу, – всё той же интонацией ответил Мэттью, показывая ему язык.

Его смелость даже в подобной ситуации забавляла, не оставляя место раздражению от его упрямства.

– Я спросил, нравится ли тебе, когда я действую именно так, не заботясь о том, кончил ли ты, или вот-вот перешагнёшь ту самую черту… Но ты ничего не ответил, только застонал так громко, словно это был вовсе не сон, и брызнул белёсыми каплями на ступеньки, сжимаясь вокруг меня, истекая удовольствием и стеная так громко, что если бы мы были не одни в доме, у меня возникли бы проблемы.

– У нас бы возникли, – шепнул Мэттью, вновь начиная дышать. Громко, с надрывом, даже хрипло, будто бы он должен был с секунды на секунду задохнуться от переизбытка чувств.

– В тот момент мне было плевать на всё, пока я двигался в тебе, с последним толчком изливаясь глубоко внутрь, чувствуя, как ты пульсируешь вокруг меня и продолжаешь тихо постанывать от полученного удовольствия.

– Я сейчас сойду с ума, – прошептал Беллами, прижимаясь теснее и начиная ёрзать в каком-то одному ему известном темпе. – Что будет в июне? Получу ли я всё то, о чём ты рассказываешь?

– Обязательно получишь, – поспешил с ответом Доминик.

– А что было дальше? – эти слова Мэттью произнёс ему уже на ухо, касаясь мочки губами.

– Дальше? – Ховарду даже не пришлось напрягаться, чтобы выдумать продолжение этой… «истории». – Я подхватил тебя на руки и понёс в душ, и уже там ты, вцепившийся в меня как маленький клещ, вновь продемонстрировал своё желание.

– Как же? – касания переросли в настойчивые поглаживания.

Сдерживать себя удавалось с большим трудом. Разумом подростка управляли гормоны, а Ховард, раззадоренный собственным выдуманным рассказом, чувствовал себя обыгранным и обманутым. Мэттью получал от процесса вполне ощутимое удовольствие, ёрзал и соблазнял едва незаметными жестами – лёгким наклоном головы, прикусыванием нижней губы и языком, быстро облизывающим место укуса.

– Ты встал передо мной на колени, – собравшись с последними силами, выдал Ховард, – и сделал то, чего ещё никогда и ни с кем не делал.

– Думаешь, после того, что было на лестнице, меня удивит это? – Мэттью усмехнулся. Нахально, даже самодовольно.

– Я не задавался целью удивить тебя, – вполне честно признался Доминик.

Скорее, раззадорить их обоих, если уж ситуация позволяла провести вдвоём лишнюю пару часов, прежде чем множество дел не разлучит их до следующего дня.

– Всего лишь пересказал один из своих снов, и, надо заметить, один из самых… безобидных. Как жаль, что ты не хочешь сделать ответную любезность и рассказать, что именно делал нахально ворвавшийся в твой дом мистер Ховард, забыв спросить разрешение.

Мэттью прыснул, прижимаясь теснее; кажется, его мало волновала их сделка, и он был намерен свести всё если не к шутке, то компенсировать обещанное несколько иным способом. Он успевал совершать лишние телодвижения с завидной скоростью, и уже через пару десятков секунд и без того разморённый собственными откровениями Ховард сжал его талию пальцами и притиснул к себе, накрывая тонкие, распахнувшиеся навстречу губы своими, позволяя себе вложить в этот поцелуй всё то сокровенное, что не нужно было обрекать в слова.

– Ты невозможный, – сообщил ему Доминик.

– У меня был хороший учитель, – ни секунды не раздумывая, отозвался Мэттью. – Терпеливый, осторожный и…

Он сполз вниз и уткнулся ему в живот, прикрывая глаза и опаляя горячим дыханием даже через ткань рубашки. Замерев, Беллами скользнул руками вниз и сжал пальцами колени учителя, подняв глаза и сосредоточенно посмотрев ему в глаза.

– Знаете, чего я хочу сейчас больше всего?

– Даже не смею догадываться, – сглотнув слюну, с как можно более безразличным видом произнёс Доминик.

Собственное поведение могло бы даже рассмешить, если бы перед ним на коленях не стоял Мэттью, вцепившись пальцами в ремень его брюк, и не смотрел самым странным взглядом из всех возможных. По его глазам было нельзя прочесть абсолютно ничего, но на губах играла лёгкая улыбка, которую он растянул ещё больше, когда уткнулся подбородком в пах учителя.

– Мэттью… ты не должен, не спеши, – Доминик и сам не знал, убеждает ли он себя, или же самого подростка. Тот тяжело дышал, цеплялся в него пальцами и елозил губами по его животу, оставляя влажные следы.

– Я ничего не умею, не знаю, как именно и… и вообще, – запнувшись, начал тот, – но я хочу сделать это, если ты позволишь мне. Потому что я помню о том, каково это, когда ты касаешься меня здесь, – он резко опустил одну руку вниз и сжал себя внизу, испуская вздох.

Преодолев самого себя и ещё тысячу желаний в придачу, Ховард резко сел и утянул Беллами на себя, а тот, растерянно моргнув, позволил уложить себя на грудь учителя.

– Потерпи ещё немного. Я хочу тебя, всего – от твоего болтливого рта на своём члене и до того самого, чего ты ждёшь ещё больше. Но нам нужно выждать всего ничего, какой-то месяц, и тогда мы сможем позволить себе всё.

– Всё?

– Да. Я дам тебе всё. За это время ты должен придумать, что ты хочешь получить от меня на день рождения.