Она отошла на несколько шагов назад, оглядывая свое творение, и осталась очень довольна результатом. Сетуя, что в палате нет зеркала, Сара нырнула под койку и с лязгом вытащила из-под нее металлическую больничную «утку».

― Вот, смотри, ― она держала «утку» на манер зеркала, и Северус, глядя на себя, не мог поверить, что может выглядеть так хорошо. Во всяком случае, немного вытянутое отражение демонстрировало уставшего ухоженного мужчину с повязкой на шее и короткими, по меркам Северуса волосами. Проведя рукой по голове, он удивился их густоте и совершенно непривычным ощущениям от короткой стрижки.

― Их теперь даже в хвост собрать нельзя, ― пробормотал он и покосился на лежащие на одеяле длинные грязные пряди. ― Спасибо. Помыться бы еще. На меня наложили очищающее, но это все равно не то, что нормальный душ.

― Намекаешь на то, чтобы я тебя вымыла? Я могу, в принципе, ― улыбнулась Сара, ― чего я там не видела. За одно и вспомню, как оно было.

Коснувшись рукой его колена, она игриво прошлась пальцами вверх по бедру.

― Нет уж, спасибо, ― брезгливо поморщился Северус и уже почти убрал ее руку, как услышал чье-то вежливое покашливание. Сара в мгновение ока спрятала руки за спину и выронила «утку», которая с громким лязгом приземлилась на пол. Северус же, по привычке попытавшись оглянуться, дернулся от неожиданного грохота и сморщился от резкой боли в шее.

― Извини, что помешала, Северус, но пришел целитель с капельницей, и обед принесли, ― сурово сказала Эйлин. ― А тебе, Сара, я посылала сообщение об отмене нашего сеанса и решительно не понимаю, что ты тут делаешь.

― Я искала вас, чтобы сказать, что переезжаю в Монако, ― улыбнулась Сара самой милой улыбкой. ― Выхожу замуж и буду теперь богатой и знаменитой, ― хлопая глазами, сообщила она Эйлин. ― Так что этот сеанс все равно был бы последним. Всего доброго.

Быстрее, чем Северус успел среагировать, она присела и с силой поцеловала его, напоследок прикусив нижнюю губу, и, как ни в чем не бывало, прошла на выход. Трансгрессировать она тоже успела раньше, чем Эйлин, выбросив вперед руку с волшебной палочкой, прошептала одно ей известное проклятие.

― И как это понимать? ― поинтересовалась Эйлин тихим голосом, и Северус поначалу испугался ее тона, а потом вдруг развеселился. Ему резко показалось забавным, что даже Темный Лорд не мог его напугать сильнее, чем тихий и не предвещающий ничего хорошего голос матери. А ведь если подумать, то он и сам не раз использовал эту уловку, заставляя учеников нервничать и представлять его в виде своего боггарта. ― Ты что себе позволяешь? ― ярилась она. ― Пока Чарли места себе не находит от волнения, ты тут развлекаешься с этой швалью? Милая прическа, кстати, и, о, ты еще и побрился, я смотрю. Или тебе помогли?

Опустив глаза, Северус не знал, что ответить, и только сжал губы, чтобы не сказать какую-нибудь резкость.

― Она хотя бы не намекает мне о том, какое я ничтожество, ― начал он и опешил, когда Эйлин внезапно даже для самой себя впервые в жизни схватила его за ухо. ― Ты что? ― воскликнул Северус и закашлялся от острой боли в шее, ощущая во рту привкус крови, которого с каждой секундой становилось все больше. Быстрым движением выхватив из кармана матери ее волшебную палочку, дрожащей рукой он направил ее на собственное горло и сосредоточился на невербальном заклинании.

― Ничтожеством, милый, ты назвал себя сам, а я ничтожество не рожала, ― все так же тихо произнесла Эйлин, но ухо отпустила и теперь с беспокойством смотрела, как сын сам залечивает свои раны. Повязка на шее пропиталась кровью, и, судя по лицу Северуса, ему было очень больно. ― Сиди тут, перенесем все в эту палату. Раз уж ты хочешь лежать рядом с лифтами, кто я такая, чтобы перечить твой воле, ― произнесла она, едва удерживая себя от того, чтобы помочь сыну.

Не сказав больше ни слова и уверенная, что Северус справится со своими ранами, она вышла из палаты.

Позже, наблюдая, как подчеркнуто вежливо и мило общается Северус с Чарли, Эйлин с сожалением поняла, что придется очень долго и хорошо поработать, чтобы жизнь снова вошла в привычное русло, и сын вновь хотя бы отдаленно стал напоминать себя прежнего.

========== Эпилог ==========

Стереосистема, видимо, снова дала сбой, и музыка в гостиной играла очень громко, но Тобиас, казалось, совсем не испытывал дискомфорта от этой какофонии звуков. Скрестив руки на голой груди, он растерянно смотрел на свое отражение в зеркале и не мог понять, как позволил жене уговорить себя на эту авантюру. Да ни один уважающий себя целитель не стал бы делать такого в здравом уме, но Эйлин, по обыкновению, сумела найти слова и уговорить мужа.

― Это будет интересный опыт, ― передразнил ее Тобиас и показал язык своему отражению, ― такого еще никто не делал, Тобиас. Это будет весело, Тобиас, ― бурчал он и, услышав, что музыка наконец стала нормальной громкости, произнес: ― Идиот ты, Тобиас.

Он снова бросил неуверенный взгляд в зеркало, а затем, словно приняв какое-то важное для себя решение, распрямил плечи и прикрыл глаза. Медленно сосчитав до десяти, он моргнул и вновь посмотрел в зеркало. Отражение, в принципе, его устраивало. Не каждый в шестьдесят лет мог похвастаться такой фигурой (и, конечно, Тобиас никому не говорил, что чтобы достичь этих кубиков на прессе, весь последний месяц ему пришлось чуть ли не ночевать в спортивном зале), а стараниями целителей из Салатовой клиники ему можно было дать разве что сорок с половиной, но…

Тобиас страдальчески закатил глаза, и в этот момент дверь комнаты, где он одевался, открылась и внутрь впорхнула Эйлин.

― Ого, ― только и смог сказать Тобиас. Он во все глаза смотрел на жену, которая быстро прикрыла за собой дверь и облокотилась на нее спиной. Стоять на таких высоких каблуках ей было явно не комфортно.

― Ого, как я красива или ого, как меня изуродовали? ― уточнила Эйлин, впрочем, уверенная в первом варианте. ― Вот, глядя на тебя, мне сейчас хочется запереть дверь и… А впрочем, что мне мешает? ― пробормотала она и, схватив с письменного стола волшебную палочку мужа, запечатала дверь заклинанием. Переведя взгляд на Тобиаса, который теперь выглядел явно заинтересованным происходящим, она приподняла подол своего короткого блестящего платья и, кокетливо стащив с себя нижнее белье, положила его на стол рядом с волшебной палочкой.

― Я слышала, что секс отлично снимает нервное напряжение, ― подмигнула она мужу, смотрящему уже с восхищением. Сейчас перед ним разворачивалось действие одной из самых его любимых фантазий, и отказываться воплотить ее в жизнь было бы преступлением.

― Ты в курсе, что гример намазал мой живот тональным кремом? ― ехидно усмехнулся он и посмотрел на жену так, будто очень сомневается, ― и если мы сейчас этим займемся, то мне придется снова терпеть весь этот кошмар с покраской, пудрой и прочей чепухой.

― А мы аккуратненько, ― мурлыкнула Эйлин, расстегивая массивную пряжку его ремня в виде целительской эмблемы — перекрещенных палочки и кости. ― Или я все же тебе не нравлюсь?

― Ты восхитительна, ― нежно произнес Тобиас, не мешая ей орудовать с заклепками на его странных штанах, которые не надел бы ни один нормальный человек его возраста, ― и вечно ты меня втягиваешь во всякие авантюры.

Устав ждать, покуда она справится с последней заклепкой, он подхватил Эйлин за талию, развернул спиной к себе и, облокотив на стол, задрал юбку ее странного дизайнерского платья.

― Не штаны, а наказание, ― рыкнул он и рывком справился с последней застежкой.

Занятые друг другом, они даже не услышали, как Чарли постучала в дверь комнаты, предупреждая о том, что съемки начнутся через пять минут. А через десять уже Северус, которого порядком достали фотографы, постучал куда менее тактично. В отличие от Чарли, он прекрасно видел, как мать прошмыгнула к отцу в комнату, и понимал, что может означать эта закрытая заклинанием дверь.

― Предупреждаю, что могу навскидку сказать десять отпирающих заклинаний и использовать их разом, если вы немедленно не отзоветесь, ― рявкнул он, и дверь тот час открылась.