Родители ожидаемо выглядели запыхавшимися, и Северус, глядя на их раскрасневшиеся лица, криво усмехнулся.
― Надеюсь, что вы хотя бы предохранялись, ― беззлобно съехидничал он и успел уйти раньше, чем Эйлин, смеясь, запустила в сына подушкой.
― Надо сказать ему про вазектомию, ― усмехнулся Тобиас, ― да боюсь, что Чарли меня за такую идею съест. По-моему, она явно не хочет останавливаться на Эмбер.
― Ну, она же обещала ему сына, ― пожала плечами Эйлин, спешно поправляя макияж и прическу. ― Пошли уже? Твой живот ни капельки не испортился, кстати.
― И я все равно считаю, что эта затея — глупость, ― проворчал Тобиас и покорно вышел из комнаты вслед за женой.
Гостиная в доме Снейпов была уже переоборудована, и несколько прожекторов освещали интерьер в непонятном ему футуристическом стиле. Увидев за импровизированной сценой сына с внучкой на руках, Тобиас расправил плечи и шагнул вперед, будто всю жизнь позировал перед объективами для всяких там популярных журналов.
Принимать странные позы и с серьезным видом смотреть в камеру ему неожиданно понравилось, а глядя на Эйлин, он решил, что обязательно закажет несколько готовых фотографий в большом формате и повесит их в спальне.
Северус, наблюдая за тем безобразием, что вытворяют родители, лишь качал головой. По его мнению, слушая советы фотографа, мать принимала уж очень откровенные позы.
― Вот никогда не будь такой, как бабушка, ― внушил он дочери и поспешил отойти, когда фотограф, заметив ребенка на его руках, предложил поместить дочь в кадр. ― А ты даже не думай, что я когда-либо соглашусь на такое, ― предупредил он Чарли, которая с не меньшим, чем он, удивлением наблюдала за происходящим.
― Да я вообще фотографироваться не люблю, ― хихикнула она и попыталась забрать дочь себе, но Эмбер тотчас залилась плачем и протянула руки к отцу. ― И все же, ты ее балуешь, ― резюмировала Чарли, возвращая ребенка обратно. Наблюдая, как дочь мгновенно успокоилась и счастливо обхватила отца за шею, она даже загрустила. Чарли, конечно, было приятно, что Северус так проникся отцовскими чувствами, но подчас ей очень хотелось, чтобы дочь не хотела слезать именно с ее рук.
― Совершенно согласна. Со мной он так не возился, ― поддакнула Шарлотта. ― Меня он вообще один раз в магазине забыл, ― сказала она и засмеялась, увидев, как Чарли шокировано посмотрела на Северуса.
Наблюдая за родителями, она вольготно развалилась в кресле с очередной медицинской книгой в руках. Тобиас, твердо решив, что именно дочь унаследует клиники, совершенно не давал ей расслабиться.
― Я не забыл, а дал возможность поиграть там подольше, ― процедил Северус. ― А это моя ноша, ― улыбнулся он дочери, ― и мне ее носить. Да, Амелия?
― Да! ― громко крикнула дочь ему на ухо, и Северус едва не оглох. Пользуясь случаем, он сделал вид, что не замечает, как Чарли ворчит о том, что их дочь, вообще-то, зовут Эмбер.
Хотя на самом деле ничего против второго имени Чарли не имела и даже одобрила, когда Северус предложил назвать ребенка в честь матери. Эйлин, которая использовала свое второе имя лишь в официальных документах, такое решение очень удивило, но в то же время ей было невероятно приятно. А еще она не уставала поражаться, как одна маленькая девочка оказалась способна изменить то, что не удалось ей самой.
Используя все свои знания и психологические навыки, Эйлин напряженно работала, пытаясь помочь сыну пережить события последних лет. Но все разговоры и особенные подходы будто упирались в выстроенную Северусом стену. Он решительно отказывался понимать, что именно делает не так, и подчас даже Тобиасу становилось очень тяжело найти с ним общий язык.
Временами Эйлин казалось, что сын уже никогда не будет прежним. При взгляде на Чарли, которой, пожалуй, доставалось больше всех и которая стоически переносила все перепады настроения Северуса, Эйлин было искренне ее жаль. Однако стоило только Северусу взять дочь на руки, он сразу же стал другим. Если бы в тот момент Эйлин не находилась рядом, она ни за что бы не поверила, что так помолодеть и буквально засветиться от жизненной энергии и счастья можно и без помощи их первоклассных целителей.
А Северус, держа на руках новорожденную, только в этот момент до конца осознал, что стал отцом. Все старые переживания и горести мгновенно оказались где-то далеко, а мир сузился до размеров маленькой дочери. Он даже не сразу расслышал, как Чарли, которая решила, что именно Северус должен ей сказать пол малыша, уже несколько раз задала ему этот вопрос.
― Она, ― сказал Северус и внезапно улыбнулся, ― Эмбер Амелия Снейп. Так и быть, пусть первое имя будет придумано тобой, ― произнес он и, передав дочь целителю, взял Чарли за руку. Смущенный, он словно прозрел. Не зная, что сказать и чем оправдать свое отвратное поведение, Северус шептал ей первое, что приходило в голову, то прося прощения за адские три месяца рядом с ним, то благодаря за терпение и дочь, а после просто целовал ее, уставшую и явно не настолько счастливую, как он.
Впрочем, спустя год Чарли уже не была так уверена, что больше ни за что на свете не отважится родить ребенка, а через полтора робко предложила Северусу завести второго.
― Не слишком ли опрометчивый шаг для человека, с которым, как ты любишь говорить, и к алтарю никогда не пойдешь? ― удивился Северус и так и оставил вопрос без ответа.
А Эйлин и Тобиас, все ожидающие, когда же сын предложит матери его ребенка руку и сердце, очень долгое время не могли понять, в чем дело. Спрашивать об этом Чарли они не хотели, боясь невзначай обидеть ее чувства, а Северус, будто читая их мысли, все время исчезал из их поля зрения раньше, чем заходила тема о браке. Ответ на вопрос внезапно дала Шарлотта.
― Так все просто, ― сказала она, однажды услышав разговор родителей. ― Я слышала их разговор на моей неудачной свадьбе, ― пояснила она и увидела, как мать с отцом, по обыкновению, переглянулись.
Свадьба Шарлотты, намеченная на октябрь девяносто восьмого, совершенно не удалась. Спланированная от и до, потенциально самая лучшая свадьба десятилетия окончилась, так и не начавшись, когда утром Шарлотта заявила жениху, что просто не может выйти за него замуж. Понимая, что выглядит ужасно глупо, она даже предлагала вернуть ему часть денег, что он потратил на организацию, но Лиам просто ушел, и на следующий день ни он, ни гости с его стороны не появились. А через неделю Шарлотта внезапно поняла, что влюбилась в вампира, работающего у отца в клинике. Полгода она скрывала свой роман как могла, пока отец, по крайне несчастливой для Шарлотты случайности, не обнаружил их в кладовке. О том, как он кричал и с костылем наперевес гонялся за невезучим кавалером дочери, по мнению Эйлин, сотрудники клиники будут слагать легенды еще минимум сто лет. Тем не менее спустя некоторое время любовь смогла победить родительские опасения, и, отчаянно надеясь, что дочери хватит ума на то, чтобы остаться человеком до конца жизни, Тобиас и Эйлин махнули рукой на их странные отношения и смирились.
Джесси Мерлин, над фамилией которого особенно любил потешаться Северус, оказался не таким уж и старым и действительно любил Шарлотту. А она была счастлива и впервые в жизни чувствовала и жила так, как мечтала с самого детства.
За несколько месяцев до экстравагантной съемки Эйлин и Тобиаса для журнала о самых успешных и влиятельных волшебниках побережья Джесси получил шанс окончательно быть принятым в семью Снейпов. Поздним вечером Джерому Моррисону стало плохо, и диагноз, что поставил ему Тобиас, был отнюдь не утешителен. Не видя другого выхода и не желая бросать любимую жену и сына, Джером отчаянно попросил Джесси обратить его, и тот согласился.
К удивлению Эйлин, Медея восприняла этот поступок мужа как геройский, а Джером, осознав, как, оказывается, сложно быть вампиром в современном мире, с помощью Тобиаса основал первый в мире специализированный центр поддержки и помощи. Именно в этом центре каждый вампир мог решить множество своих проблем, начиная от недостатка питания до крыши над головой. Ванесса, окончательно перебравшаяся из Англии, стала управляющей центра и вместе с группой ученых взялась за разработку геля, способного помочь вампирам ходить при дневном свете.
