День был назначен, и только тогда я сообразила, что свадьба – отнюдь не наше частное дело и что теперь придется сообщить эту новость родителям.

С моей мамой все было ясно – она давно была не против пристроить в добрые руки свою буренку. Ее реакцию я легко прогнозировала – сначала закричит по привычке: «Что ж так рано? Двадцать лет! Тебе еще учиться…» Потом сообразит, что дочь беременна и волновать ее нельзя, утихнет и начнет обзванивать подружек. «Моя-то! Замуж собралась! А ничего не рано! А то еще начнет перебирать… Жених? Да Розы сын… Той самой, Розы Михалны… Да ничего уж, как-нибудь, она с ней справится…» И тут же крикнет мне: «Сонька! Тебе теть Ира привет передает». И трубочку мне сунет, а там теть Ира или теть Маша непременно скажет: «Сонька! Ты смотри там, с этой Розой! В обиду себя не давай!»

В общем, с мамой невесты всегда все ясно, а с будущей свекровью возможны варианты. Поэтому я и спросила у Антона:

– А как твоя? Она не грохнется случайно?

– Не грохнется, – заверил Антон.

И объяснил доходчиво:

– Моей маме все дрозды до звезды.

Родители моего мужа по поводу возможной свадьбы просили сына только об одном:

– Предупреди за месяц, будь другом. А то мы не успеем подготовиться…

У них был договор – никаких возражений на тему невесты. «Пусть хоть на крокодиле женится, – они решили, – мы не будем против».

Такая толерантность возникла не случайно, а потому что сами они получили многочисленные протесты против своего союза и свекор мой потратил море нервных клеток, когда воевал со своими родителями за право жениться на любимой женщине.

Дело в том, что легендарная Роза Михална была сомнительной невестой. Во-первых, на десять лет старше жениха. А во-вторых, у нее был ребенок от первого брака. К тому же она была учительницей нашего любезного папочки – в старших классах он занимался у нее в фотокружке. В шестнадцать лет серьезный мальчик влюбился в молодую красивую учительницу. В десятом классе он попал в зеленый домик, сел в волшебное кресло – и все, с тех пор они вместе.

Сегодня из таких раскладов сенсацию не сделаешь. Ну… старше женщина, теперь это даже модно. А что там десять лет? Кого такое удивляет после Аллы Пугачевой? В разводе дама – тоже плюс. Невеста с опытом – это вариант получше, чем перезрелые кобылки, которые сидят в обнимку с чистым паспортом. Ребенок? Тоже хорошо, здорова, значит, девушка. Свадьба учительницы с учеником? Подумаешь… В наши дни об этом даже неинтересно разговаривать, но в конце семидесятых, при Леониде Ильиче, когда вся русская провинция шагала строем дружно в ногу… Это был настоящий фурор в нашем маленьком тихом городке.

«Разврат в советской школе!» – такой была повестка дня на секретном, обратите внимание, заседании райкома партии. Легендарную Розу вызывали туда на ковер. Она надела красное платье и пошла в эту серую крепость с бронзовым Ильичом.

– Нам поступил сигнал, – сказал ей секретарь.

Он выкатил глаза на красивую женщину совсем не так, как требовала служба:

– Вы знаете, что вам паяют? Инкриминируют. Сейчас бы он сказал «инкриминируют», но тогда говорили «паяют». Секретарь поправил галстук и предъявил:

– Вам паяют связь с учеником вашей школы! Вас обвиняют в совращении несовершеннолетних!

Ах, боже мой… Какая новость! Роза Михална прекрасно знала, от кого пришел сигнал. От Деда нашего, который сделал запоздавший свой звоночек соратникам по партии. Накануне этого сигнала Бабуля, свекровь моей свекрови, пробравшись ночью к зеленому домику, расколотила там все окна. Побила окна и сбежала по старой, как говорится, народной традиции.

– Ведь вы же учитель! – давил секретарь. – Вы – советский гражданин! Член комсомола! Мать! – Он имел в виду «Ведь вы же мать!» – Как вы можете объяснить свое аморальное поведение?

Ох, что там объяснять-то… На тот момент отцу моего мужа, слава богу, исполнилось двадцать, с жалобой в райком Деды немножко опоздали, поэтому моя свекровь была невозмутима. Непроницаемая маска, как обычно, была у нее на лице.

– Во-первых, – она ответила, – он уже не мой ученик. А во-вторых…

Роза Михална открыла сумочку и вытащила свидетельство о регистрации брака.

– …а во-вторых, он – мой муж.

Инцидент был исчерпан. Сорок лет назад в красном поясе России за железным занавесом секретарь райкома партии закрыл это дело. Браво! Браво, господин секретарь! Молодая красивая Роза улыбнулась ему и потопала в зеленый домик, там ждал ее стекольщик, нужно было вставлять новые окна.

А в это же самое время молодой муж легендарной Розы, наш любезный папочка, тоже был вызван на ковер к своим же собственным родителям. Он геройски отстаивал свое право на любовь, и пришлось ему нелегко.

– Что вы имеете лично против Розы? – Это он спрашивал в сотый раз.

– Лично против Розы ничего не имеем, – отвечал ему Дед.

– Тогда в чем дело?

– Десять лет! – стонала бабушка. – Она же старше на десять лет! Что люди скажут?

– С ребенком! – довешивал Дед.

– Десять лет! Ведь десять лет! – колотилась Бабуля. – Что люди скажут?!

И эта песня длилась бесконечно, круг за кругом повторялся утомительный припев: «Десять лет и ребенок! Десять лет и ребенок! Чужой ребенок и десять лет! Позор! Что люди скажут? Ребенок! Десять лет!»

– А если бы не десять лет? – спросил наш утомленный папочка. – Если бы не десять лет, а только ребенок? Что тогда?

Мой свекор не просто так задал этот вопрос. В те времена такая естественная вещь, как ребенок, а детям, в общем, свойственно рождаться у молодых здоровых женщин, так вот ребенок от другого брака воспринимался как большая профнагрузка. «Он взял ее с ребенком» – так раньше говорили, как будто новый муж оказал великую милость какой-нибудь бездомной кошке. Поэтому наш папочка любезный об этом и спросил, он жонглировал аргументами, как гирьками на весах.

– Если бы не десять лет, – ответил Дед, – то даже ребенок!

– Даже ребенок! – заплакала Бабуля.

– Даже ребенок… – Мой свекор схватил табуретку.

Тяжелую деревянную табуретку он поднял и замахнулся в ближайшее окно. Крыть ему было нечем. Десять лет никуда не исчезнут, ребенка не снимешь с весов. И чтобы поставить точку в этом вопросе, он сказал совершенно фантастическую вещь. В первый и, кстати, единственный раз в жизни он зарычал на своих родителей, как разъяренный тигр.

– Еще хоть слово против Розы скажете – все окна вам повыбиваю!

Ребенок, десять лет и табуретка. Какая связь, при чем тут окна? Но представляете, подействовало! В абсурдных спорах абсурдный аргумент бывает очень кстати.

Бабуля тут же зарыдала, Дед зарычал в ответ: «Да как ты смеешь! Это наши окна!» Как будто стекла представляли неимоверную ценность и как будто сами они не далее как намедни не колотили окна в зеленом домике.

Табуретка всех испугала. Послушный мальчик, которым был наш папочка, доказал серьезность намерений, и родители прекратили спорить. Чуть позже, как говорится, задним числом, мой свекор признался, что табуреткой метил в то окно, что выходило во двор, не на улицу. Даже в порыве гнева над ним висела установка – все должно быть прилично.

И тем не менее наши победили. Родители моего свекра смирились с Розой до такой степени, что Дед согласился нанести визит своей невестке.