Дом Дарси – мой новый любимый дом. Очаровательный и теплый, он несет в себе нотку старомодных пляжных домов – ракушки, которыми он украшен, похоже, действительно достали из океана, а не купили в магазине. Я в восторге от его естественности, Дарси и ее семье такой дом очень подходит. Я даже спросила ее маму, можно ли мне переселиться к ним, но она не разрешила. Кто бы сомневался.

– Я решила начать все с чистого листа, – говорю я Дарси. Мы лежим на ее кровати и листаем «Севентин», а на потолке крутится вентилятор.

– Да? И что это значит?

– Я решила, что перестану стесняться самой себя. Я собираюсь преобразиться и доказать всем, что могу быть крутой. Но при этом я останусь собой.

– Но выглядеть будешь по-другому.

– Нет, просто теперь это будет улучшенная версия меня. Леле 2.0, так сказать.

– Ладно, а что тогда поменяется?

– Ну, я начну с того, что на следующей неделе сниму брекеты!

– О боже, без них ты станешь гораздо счастливее. Когда я сняла свои, то будто заново родилась, серьезно. – Она сверкает улыбкой с идеальными зубами, словно в рекламе чертовой жвачки.

– Да, Дарси, ты прекрасна. Но давай вернемся ко мне, все-таки это я собираюсь менять свою жизнь. – Она закатывает глаза, но жестом призывает продолжать. У Дарси есть недостатки, как и у всех нас, но она замечательная подруга. Мне кажется, она по-настоящему понимает меня. Понимает, что у меня золотое сердце, хоть мне и приходится трудно с людьми. – Наверное, сделаю стрижку, ну, поменяю форму, может, добавлю немного светлых прядей.

– Каких таких светлых? Твои волосы и так уже светлые до невозможности.

– Чуточку платинового блонда не помешает, это придаст моему образу утонченной изысканности.

– Звучит так, будто ты и впрямь понимаешь, о чем говоришь.

– Это хорошо, конечно, но вот только я пока не понимаю. Придумываю на ходу.

– Леле, ты просто нечто, честное слово.

– Merci, mon ami[8], – отвечаю я, решив, что в Леле 2.0 не помешает добавить немного французского. – А еще из-за беспокойства насчет того, что я оказалась недостойным любви социальным изгоем, я сбросила два кило, что очень актуально для моего нового образа.

– Ты, конечно, со странностями, но заслуживаешь любви. Примерь-ка свои сегодняшние покупки.

– О, да! Показ мод!

Я отыскиваю пакет и достаю из него черный укороченный топ и серые шорты с принтом под змеиную кожу. Да! Утонченная изысканность, именно об этом я и говорила. Мигом переодевшись, я смотрюсь в зеркало в полный рост. Не буду врать, вид у меня просто потрясный.

– О-о-очень красиво, Леле, – улыбается Дарси. – Ты выглядишь изумительно.

– Спасибо! Я тоже так думаю.

– Хм, а можно я примерю?

– Конечно, почему нет? – Я пожимаю плечами, раздеваюсь и отдаю наряд Дарси, а затем облачаюсь в свои заурядные, ничем не примечательные шмотки. Совсем не утонченные и не изысканные.

Дарси надевает топ и шорты, и я прямо-таки слышу, как Шон Пол поет «Get Busy» и просит потрясти задницей мисс Кана-Кана и мисс Аннабеллу. А-а-а, посттравматический стресс времен седьмого класса повторяется! Я к тому, что выглядит она шика-а-а-арно. Гораздо лучше меня. Я понятия не имела, что Дарси в такой хорошей форме – у нее стройные ноги и отличный пресс, а кожа цвета мокко гладкая и ровная. Недавно высушенные волосы блестящим водопадом ниспадают на плечи. Она похожа на русалку, изысканную и утонченную русалку. Проклятье. По-моему, я сижу с открытым ртом.

– Тебе нравится? – спрашивает она.

– Нет. – Я качаю головой и быстро утыкаюсь в журнал. Супер, и здесь тонны горячих цыпочек – они просто везде, куда ни глянь!

– Ну хватит, Леле, перестань, – говорит Дарси. – На тебе это тоже классно смотрелось.

– Ты даже не представляешь, как классно все это смотрится на тебе. Ты должна носить эти вещи. И я не знала, что ты занимаешься спортом!

– Я не занимаюсь.

Гр-р-р.

– Ты злая, сексуальная колдунья и промышляешь черной магией!

– Расистка, – смеется Дарси.

Я заталкиваю ее в шкаф.

– Убирайся отсюда.

– Слушай, Леле. Ты почти достигла цели, еще немного стараний и ты станешь самой горячей девчонкой в школе, если это для тебя так важно. Ну, вернее, одной из самых горячих девчонок. – Она перебрасывает волосы через плечо и подмигивает мне.

Я пытаюсь подмигнуть в ответ, но мне это катастрофически не удается. Наверное, больше похоже, что у меня припадок.

Возможно, Дарси права. Возможно, я в шаге от того, чтобы стать самой сексуальной и популярной, возможно, конец моего изгойства уже совсем рядом. Это что же, мне теперь краситься придется? И спортом заниматься? О боже, и шоколадом больше объедаться нельзя?! Да я же умру, я просто умру. Соберись, Леле, чтобы завоевать мир, нужно идти на жертвы. Звучит злодейский хохот.

Мама разрешает мне сделать новую стрижку, потому что она самая лучшая в мире мама. И, наверное, еще потому что я пригрозила ей, что если она не даст мне благословления и парочку Бенджаминов[9], то я буду вынуждена взять дело (и ножницы) в свои руки.

– Детка, но у тебя ведь такие красивые волосы. – Она морщится, а потом сжимает мои щеки в ладонях.

– Спокойно, спокойно. – Мне удается вывернуться из ее тисков. – Это всего лишь небольшая стрижка и немного светлых прядей. Клянусь, ничего особо не изменится.

– Ох, ну ладно, тогда я отведу тебя к Хуану.

– Что за Хуан?

– Мой стилист. Я хожу к нему уже много лет.

– Но ты никогда ничего не делала со своими волосами.

Она чуть ли не хрюкает от смеха. Очаровашка.

– Если бы я ничего не делала с волосами, они были бы серыми, как летучая мышь, – говорит мама.

– Это такое выражение, что ли? Разве летучие мыши не черные?

– Понятия не имею. – Она пожимает плечами и проводит рукой по своим смоляным локонам. И как так получилось, что я блондинка? Может, меня удочерили?

Она везет меня в «Джанини», парикмахерскую на Эспаньола-Вей. Поверить не могу, что мама бывала здесь годами, но ни разу не взяла меня с собой! Во вселенной парикмахерских это просто рай. Большие фарфоровые ванны и блестящие полы из гранита, в воздухе витают успокаивающие ароматы лаванды и жимолости, на тумбах возлегают белые ангелочки. Я могла бы здесь жить.

– Hola, hola[10]! – Из-за черной занавески появляется высокий женоподобный мужчина с идеально зачесанными назад волосами. Он одет в фартук, где нашлось место всем парикмахерским инструментам, какие только можно вообразить, блестящим и серебристым. Должно быть, это и есть Хуан.

– Хуан, дорогой! – восклицает мама, когда он притягивает ее к себе, чтобы поцеловать в щеку.

– Как же я рад тебя видеть, Анна. А это кто?

– Это моя дочь, Леле. Она хочет новую модную прическу. Конечно, я посоветовала ей обратиться к Хуану.

– Ну а к кому же еще? – Они смеются, как старые друзья. – Леле, скажи мне, что у тебя на уме? Какой образ хочешь?

– Изысканный и утонченный, – бормочу я.

Он ахает и хлопает в ладоши.

– Ни слова больше! Я все понял!

Хуан одним движением усаживает меня в кресло и приступает к работе. Пока он моет, режет, накручивает фольгу, я расслабляюсь под его умелыми руками и медленно погружаюсь в транс, зная, что скоро стану Леле 2.0.

– Ну, что скажешь? – спрашивает Хуан, казалось бы, всего через несколько секунд. Он разворачивает меня лицом к зеркалу, и к своему бесконечному, леденящему кровь ужасу я вижу, что стала лысой.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

Я просыпаюсь с криком и вся в поту, сердце колотится со скоростью бегущих в паническом страхе диких животных.